— Скажу, что добыча велика, — кивнула Бломме одобрительно. — Ты храбро бился и многого достиг! Ваши победы будут прославлять в веках. Теперь ты король на этих землях! Но… не пора ли остановиться? Сколько можно воевать? Не пора ли тебе зажечь собственный очаг, найти супругу? Не довольно уже проливать кровь? Не довольно грабить здешних жителей?
— Много ты понимаешь, женщина, — хмыкнул Онн, нахмурившись, от чего его брови сдвинулись к переносице, а лицо приняло суровое выражение, — Золото лишним не бывает! А жизнь каждого воина — в сражении. И цель воина — лишь победа. После смерти мы будем пировать с богами в залах Вальгаллы, потому что сражались и побеждали! А трусы и бездельники отправятся прямиком в Хельхейм!
— Не верю, чтобы человек, которому так нравятся мои висы, не понял моих слов, — покачала головой Бломме.
— Может, вздумаешь учить меня, сестра?! — в голосе конунга послышались железные нотки, он повернулся к ней, и она тут же отступила на шаг назад, испуганно покачав головой.
— Конечно, нет, брат. Я лишь хотела, чтобы ты задумался.
— Хватит пустых разговоров! — резко перебил конунг, — Сегодня соберем тинг, накопилось много вопросов. Там и выскажешься перед всеми, если тебе правда есть, что сказать.
Бломме печально кивнула, сожалея, что смысл ее слов не дошел до ушей правителя. Весь день она размышляла о том, стоит ли говорить перед воинами на тинге: кто она, чтобы указывать викингам, покорявшим дальние земли! Всего лишь женщина, не видевшая ничего кроме своего очага, знающая жизнь лишь по песням скальдов. Однако все же решилась, что если ее слова будут услышаны! Бломме попросила помощи у богини Саги, той, что лучше всех владела словом, той, кого она выбрала себе в покровительницы еще в раннем детстве.
Но поговорить во время тинга не удалось: едва началось собрание, дружинники притащили какого-то неизвестного мужчину, в оборванной одежде, с запекшимися ранами на босых ногах, обросшего и грязного, которого бросили прямо в центр круга, освещенного горящими факелами. Тинг всегда собирали на главной площади замка: викинги усаживались в круг, зажигали огни, а потом тот, кому передавали золоченый рог, получал право говорить, чтобы высказаться перед сородичами. Иногда так засиживались до самого рассвета, если было, что обсудить. На тинге могли присутствовать и знатные женщины, например, кюна Ингрид нередко брала слово, и зачастую затыкала за пояс мужчин, что пытались с нею спорить. А уж теперь, когда кюна снова была в родных краях, она и вовсе чувствовала себя всесильной.
Онн, Олаф и сидевший рядом с ними Хлодвиг-ярл с изумлением уставились на несчастного. Бломме и Ингрид стояли чуть поодаль, наблюдая не без любопытства за происходящим. Бломме и думать забыла, что собиралась говорить речь!
— Кто это? — сурово спросил конунг у своих воинов, кивнув на оборванца.
— Один из бывших хозяев замка. Его зовут Седрик. Седрик Великолепный по прозванию.
— И чем он провинился? За что приволокли его сюда, на праведный суд?
— Он пытался поднять восстание! — крикнул кто-то.
— Это правда? — заинтересовано спросил конунг, разглядывая стоявшего на коленях мужчину, руками тот опирался на землю и вид имел весьма жалкий, очень далекий даже от намека на великолепие, — Зачем тебе восстание, Седрик Великолепный? Можешь прямо сейчас сразиться со мной за право обладать замком!
На губах конунга мелькнула усмешка, спрятавшаяся в бороде, потом повисло молчание.
— Я не хотел восстания. И не стану сражаться, — неохотно ответил Седрик, чуть погодя. Он с трудом поднялся с земли и теперь, пошатываясь, стоял в полный рост и смотрел прямо на конунга. Это был довольно высокий мужчина, из племени германцев, хотя и не так высок, как викинги, пришедшие с севера.
— И почему же ты не хочешь биться?
— Глупо биться с тобой, — пожал плечами Седрик. — Тебя нельзя победить. Ты великий воин, король. Сильный, отважный и хранимый богами. Один только Квентин и может быть тебе равен! Меня ждала бы лишь смерть.
— Кто такой этот Квентин? — нахмурился конунг. Слова Седрика понравились ему, хотя и были неприкрытой лестью, но тень замаячившего великого воина, достойного соперника, круто изменила ход разговора. Неужели, спустя столько лет, у него наконец-то появится настоящий противник! Тот, сразиться с кем будет честью и подвигом!
— Квентин с Британских земель. Могучий воитель, — пояснил Седрик, — Его крепость — неприступный город, полный сокровищ, завоеванных в походах, куда там нашему замку. А сам он — непобедим!
— И где же находится чудесный город?
— К югу от наших островов, через море, — Седрик неопределенно махнул рукой, — Там — большая земля. И там же — богатые города бриттов.
- Что ж, — кивнул Онн задумчиво. — Да будет так. Мы отправимся туда и посмотрим, так ли хорош этот город. И так ли велик твой Квентин, как ты говоришь!
— А что делать с этим? — дружинники одновременно кивнули на Седрика. — Заколоть его?
— Не нужно. Отпустите, — миролюбиво заметил Онн, — Дайте кошель монет и прикажите не трогать. А захочет, пусть вступает в дружину и станет одним из нас.
— Но он призывает к восстанию! — возмущенно воскликнул старый Хлодвиг. — Неужели допустим…
— Хлодвиг-ярл, никто не смеет обсуждать приказы короля! — тут же заметил принц Олаф, и тот, недовольный, сел обратно на свою скамью. Седрик, благодарно поклонившись, свободно ушел, получив свои монеты, а в глубине синих глаз Бломме вспыхнуло удовлетворение. Все ж таки конунг услышал что-то из сказанного ею и не хочет напрасного кровопролития, не лишил жизни несчастного германца!
***
Несколько месяцев шла подготовка к походу на юг, и с нелегким сердцем Бломме отпускала туда мужа.
— Я скоро вернусь, и вернусь с победой! — заверял ее Олаф, — Не тоскуй по мне!
— Зачем нужен этот поход, — возражала она, обвивая его руками и прижимаясь крепче, — Сколько можно воевать! Хочу, чтобы ты был рядом, всегда со мной! Так устала быть без тебя!
— Ты не понимаешь: нас ждут сокровища большой земли! — восторженно перебил жену принц, — Мы должны идти туда! Так приказал наш король. А я буду думать о тебе всегда, обещаю! Как же я счастлив, что ты приехала сюда, что теперь мы снова вместе. Я тосковал по тебе, моя Бломме, в разлуке… Но вот увидишь, время пролетит быстро, не успеешь оглянуться — а я уж и воротился!
С этими словами принц крепко поцеловал свою жену, по которой скучал, не успев покинуть.
А на драккары уже грузили припасы и воду, чтобы дойти до большой земли, проверяли суда, чтобы нигде не было течи, женщины штопали паруса, а щиты заново красили красной краской, враги издали должны видеть, что к ним идут воины-победители!
И вскоре корабли, скользнув по прибрежному песку, направились в море, взметнулись ввысь паруса, наполняемые ветром, и драккары двинулись к большим британским островам. Путь туда был легким и приятным, да и недальним оказался при попутном ветре, удача благоприятствовала Онну. Конунг радовался, слушая скрип весел и плеск волн, это была для него лучшая музыка, ведь она предвещала скорые победы! Ветер завывал, и Онн слышал в этих завываниях выкрики валькирий, что подгоняли его, торопили, скорее, скорее! И оскалившиеся драконьими зубами корабли летели, рассекая свинцовые холодные волны, вперед и вперед, на юг! За новыми богатствами и новыми землями! Все сбывалось точно так, как говорила старая хэкса-провидица!
Довольно быстро, и даже не столкнувшись со штормами, что часто случались в этих краях, добрались корабли викингов до Британии, где первым делом захватили несколько небольших деревень, чтобы заполучить провожатых, которые могли довести их к замку Квентина.
На этих землях Онна больше всего привлекла трава, изумрудная, сочная, мягкая, а кое-где вся покрытая ковром из мелких сиреневых цветов, каких никогда он не видывал прежде, — словно безбрежное лиловое море, застилавшее все вокруг, до самого горизонта. И ничего больше — ни гор, ни деревьев, только одни лишь эти цветы… Волшебные, колдовские цветы!
Едва впервые увидел их, Онн понял вдруг, что с ними и только с ними будет связана его судьба, но не знал тогда, насколько прочна эта связь, словно цепь глейпнир, что сковала могучего волка, убийцу богов.
— Что это за цветы? — с интересом спросил конунг у одного из провожатых. — Как называются?
— Это вереск, — ответил тот, — На языке местных — хэзер.
— Вереск, — задумчиво повторил конунг, вслушиваясь в это странное название. — Вереск.
Глава 4. Хэзер 4.2
Они прошли дальше к югу, где расстались со своими провожатыми, отправив их восвояси: те никогда не были в этих краях, никогда не забредали так далеко и не знали дороги. Онн распорядился выдать им каждому в награду по серебряной монете, да по мешку с зерном, на том и отпустили. А сами викинги решили прервать на время поход и отдохнуть, для чего разбили шатры у небольшой деревеньки, где стояло не больше трех десятков убогих крестьянских хижин. Здесь не ставили таких длинных домов из дерева, как у них на севере, а строили крошечные домишки из жердей, обмазанных смесью камней и глины. Крышу же крыли соломой, отчего поджечь такие жилища не составляло никакого труда. Земледельцы наблюдали за своими соседями, опасаясь разбойничьего набега, но викинги мирно стояли лагерем неподалеку и нападать не собирались.
— Мы отдохнем здесь несколько дней, никого не трогать, — распорядился конунг. — А после отправимся к югу на поиски замка могучего Квентина Британского. Там нам предстоит самая жаркая сеча из всех, что случались прежде. Не тратьте теперь силы и гнев понапрасну! Отдыхайте.
— А что если деревенские предупредят замок?
— Им это не поможет, — самоуверенно усмехнулся Онн, — Пусть предупредят. Меч Одина с нами!
Брат одобрительно похлопал конунга по плечу, а тот продолжил:
— Пойду, прогуляюсь в деревню, может быть, там найдутся провожатые, кто знает дорогу к замку. Да и хочется побыть одному, вознести молитву царю богов.
— Не стоит ходить в одиночестве, вдруг что случится! Вдруг нападут! — в голосе брата послышалась тревога.
— Кто? — конунг лишь рассмеялся, — Кто посмеет на меня напасть? Местные землепашцы? Грош мне тогда цена, если не отобью их атаку! Если так — уже теперь ищите себе другого короля!
Онн взял свой тяжелый меч и в одиночку направился в деревню. Путь был недальний, но все же у него было время и полюбоваться необычными лиловыми цветами, и обратиться к отцу богов и людей с молитвой, попросив покровительства в грядущих битвах.
Когда конунг шел по деревне, жители с любопытством разглядывали его, расступаясь в стороны. Слава уже гремела по островам, опережая его воинов, никто не пытался связываться с могучим королем с севера, способным убивать врагов мечом, который другие не могли и от земли оторвать — воистину, он сын бога, спустившегося однажды на землю, а не простой человек! И потому они с любопытством поглядывали на него издалека, заискивающе кланялись и старались тут же скрыться в своих жалких жилищах, чтобы не вызвать его недовольства. Но он и не смотрел на них, эти слабые трусливые люди, как и их маленькие грязные хижины, не вызывали в нем никакого интереса. Внимание конунга лишь раз привлекла молодая девушка, одетая в длинное сиреневое платье, подчеркивающее стройную фигуру. Она шла, согнувшись под тяжестью огромной вязанки хвороста. У незнакомки были две длинные черные косы, доходившие почти до самой земли в таком положении, но если бы девушка выпрямилась, волосы все равно были бы очень длинны. Даже длиннее, чем у кюны Ингрид и Бломме! Проходя мимо, она подняла на него глаза и на мгновение их взгляды встретились. И да, чем-то неуловимым, чертами лица, большими черными глазами, очень смуглой кожей, чуть слишком пухлыми губами она напомнила ему мать. Но и не это привлекло внимание конунга, а скорее цвет ее платья — сиреневый, точно, как цветы, что покрывали эти земли!
Девушка прошла мимо, и Онн, не удержавшись, обернулся ей вслед.
Позже он и вовсе забыл о ней, заговорившись с сильными молодыми парнями, двое из которых согласились выступить в роли проводников, не преминув запросить за свое предательство хорошую плату. Онна всегда удивляли такие люди, он не любил предателей, презирал их в душе и не доверял им, однако исправно платил то, что было оговорено.
— Так вы покажете дорогу к замку короля Квентина? — переспросил конунг, чтобы скрепить договор.
— Покажем, — хором ответили парни. — Воюйте с господами, не жгите наши деревни и не трогайте наших девушек!
— Уговор есть уговор! — кивнул Онн согласно, однако от предложенного кубка меду вежливо отказался, мало ли, что подливают в кубок непрошеным гостям в этих краях! А капля яда способна свалить с ног и самого могучего воина, того, кого не берет меч.
И все было бы как обычно, — ведь Онн-конунг привык твердо держать слово: раз уж пообещал никого не трогать, то пообещал, и ручался за себя и своих людей, — но когда возвращался к шатрам северян через вересковое поле, ему снова встретилась девушка, та, что в сиреневом платье.
Она опять несла хворост, кажется, ходила за ним непрестанно, туда-сюда, и не замечала конунга, наблюдающего за издали. Тот укрылся за большим валуном, недоумевая, почему девушка одна в поле. Разве так принято на здешних островах? Нет, здесь так же, как и на севере, девиц всегда сопровождают или родичи, или жених, или хотя бы подруги! Только ведьмы да трольчихи ходят одни! Но эта — ни та, ни другая. И чудо, как хороша! Глядя на нее, конунг вдруг вспомнил, что давно уже не было у него женщины, он забыл о них, увлеченный походами, покорением новых земель, обустройством замков, опьяненный своей властью и завоеванными сокровищами, но сейчас при мысли об этой девушке почувствовал неудержимый огонь, разливающийся по всему телу. Онн не привык отказывать себе в исполнении желаний, разве не король он на здешних островах? Разве не принадлежит ему все это: земли, дома, сиреневые цветы, и странная красивая девушка, разгуливающая в одиночку по полям? Да и раньше в походах викинги всегда забирали женщин побежденного врага, не спрашивая их согласия, и конунг не смог бы и пересчитать всех пленных рабынь, что были с ним после сражений. Раньше он не думал о побежденных, просто брал то, что ему нужно, но с годами пламя желаний сделалось более ровным, пленницы уже не так привлекали, куда сильнее интересовали новые земли, новые походы. О них он мечтал днями и ночами. Но, если задуматься, разве не для того они воюют, чтобы забирать сокровища, земли и женщин? Да он обещал никого не трогать. Но не эту. Эта достанется ему. Конунг отстегнул свой тяжелый меч, прислонив его к камню, выпрямился и пошел прямо к девушке. Та, наконец, заметила его, испуганно вскрикнула, а потом пустилась наутек, бросив весь хворост, что собрала. Онн успел увидеть страх в ее черных глазах, но азарт погони уже захватил его, и он бросился за убегавшей, которая мчалась через вересковое поле, так быстро, как только могла. Потеряв голову от страха, она почему-то бежала не к деревне, а, напротив, от нее, в бескрайнее поле. На что она рассчитывала? На помощь своих богов? На быстрые ноги? В таком длинном платье, как у нее, бежать неудобно, да разве может девушка мчаться быстрее него! Она задыхалась, силы покидали ее, сердце бешено стучало и готово было вырваться из груди. Погоня была краткой, Онн настиг девушку и сбил ее с ног, крепко прижав к земле. Девушка громко закричала, пытаясь вырваться, отбивалась, даже залепила ему пощечину, но это лишь распалило мужчину сильнее. Наконец она затихла, и, всматриваясь в ее испуганные черные глаза, Онн поднял рукой подол платья, оголяя ее стройные ноги. Осознав бесполезность своих попыток, девушка затихла и больше не издавала ни звука.
Конунг остался крайне доволен своей победой и итогом сражения и теперь чувствовал спокойствие и тихую радость: он повернулся и приподнялся на локте, глядя на девушку. Та сидела рядом на траве, по ее лицу текли слезы. Она опустила подол платья, прикрыв ноги.