— Зачем пришла? — нарушил он затянувшееся молчание. Хэзер продолжала смущенно теребить прядь своих черных волос, все так же склонив голову. И она по-прежнему дрожала, словно травинка на ветру. Онн и сам чувствовал себя неловко в ее присутствии после всего, что случилось днем.
— Говори! — прикрикнул он. — Чего тебе нужно? Хочешь о чем-то просить?
Скорее всего, девица решила, что можно теперь заявиться к конунгу и получить у того еды или новое платье. Что ж, пусть берет все, что захочет. Девушка кивнула.
— Да, — прошептала она еле слышно, почти прошелестела, ее голос прерывался от волнения, — Пришла просить…
— И чего хочешь?
Она снова не ответила.
— Почему все время молчишь? — не выдержал конунг, потеряв терпение. — Что ты за странная девица такая? И там, в поле, молчала, ни звука не проронила… Другие кричат, будто их режут! Но говори же, я разрешаю. Не бойся теперь.
— Я не боюсь, — девушка еле заметно улыбнулась, — Но… Не так-то просто о таком сказать. Хорошо, раз уж пришла, раз решилась, буду говорить… Я внебрачная дочь у отца. Мать умерла в родах. Живу с отцом и его женой. Та ненавидит меня. Ведь я — лишний рот, да еще напоминаю об измене мужа. С детства видела от нее лишь побои, била всем, что под руку попадет. Отцу нет до меня никакого дела. Братья и сестры оскорбляют, так их мать научила. Ни один парень в деревне не смотрит на меня, ведь я — никто. Меня будто и нет. Ни одна девушка не хочет быть моей подругой. Никто со мной даже не заговорит. Я хуже последней нищенки. Делаю всю работу по дому, но за всю жизнь слышала лишь ругань, да угрозы…
На глазах Хэзер выступили слезы, и она задрожала еще сильнее.
— Ты пришла просить о мести? — мрачно кивнул Онн. — Да будет так. Завтра мы сожжем деревню, убьем твоего отца и мачеху, а братья и сестры будут на коленях молить тебя о прощении. Ты этого хочешь?
— Нет-нет! — испуганно крикнула девушка, поднимая на него свои большие темные глаза, — Не надо мести! Я не хочу мести! В мире и так слишком много зла!
— Так чего же ты хочешь? — спросил конунг с недоумением, теперь он уж точно совсем ничего не понимал. Что нужно этой странной девушке, явившейся ночью в его лагерь? Если она не хочет подарков, не просит помощи или мести, так зачем пришла?
Хэзер снова помолчала, а потом, собравшись с силами, подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
— Там в поле… — тихо сказала она, — Ты пошел за мной. Ты смотрел на меня… И потом… То, что ты сделал…Никто никогда не был ласков со мной. Никто меня не любил. И я думала, может, здесь найду это… если, конечно, ты захочешь?
Она, смущенно покраснев, ждала его ответа, ее губы приоткрылись от волнения, и сейчас девушка была очень хороша в свете факелов, еще лучше, чем тогда в поле. Но он этого не заметил. Конунг почувствовал, как что-то вдруг сжалось у него в груди, а глаза странно защипало. Король викингов не может плакать, что угодно, только не это! И потому он стремительно отвернулся.
— Дымно здесь как, очаг чадит, — торопливо проговорил Онн, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
Слова девушки поразили его: впервые ему встретился кто-то, для кого насилие, совершенное врагом, стало избавлением. Что же за жизнь она изведала? Через какие кошмары прошла? Онн снова повернулся к Хэзер, которая продолжала напряженно ждать.
— Бедная, — грустно усмехнулся он, — Ты приняла за ласку мою грубость? Я думал, что обидел тебя!
— Не в моем положении обижаться, — прошептала девушка, смущенно опуская голову. — Так что ты мне скажешь? Если скажешь, чтобы уходила, я уйду… Молчишь… Хорошо, уйду…
Она торопливо сделала шаг к выходу, но рука конунга, сжавшая запястье, остановила ее.
— Весь день вспоминал тебя, — сказал Онн охрипшим от волнения голосом, — И рад, что ты пришла. Не знаю, что случилось в поле, не знаю, почему пошел за тобой. Со мной такого не было прежде, я будто потерял покой. А теперь ты здесь — и я снова обрел его!
Хэзер чуть испуганно улыбнулась в ответ на его слова, и Онн приблизился и обнял девушку, прижимая к себе.
— Не бойся меня теперь, — ласково сказал он, осторожно проведя пальцами по ее лицу, — Больше не будет, как раньше. Клянусь, ты не пожалеешь, что встретила меня.
— Я уже не жалею, — твердо ответила девушка и крепко обняла конунга.
На следующее утро Онн вышел из шатра, лишь когда солнце уже высоко стояло в небе, а викинги готовились к приему пищи.
Он вывел с собой Хэзер и, собрав все войско подле центральных костров, произнес:
— Братья мои, видите эту женщину? Посмотрите на нее и запомните хорошенько! Она будет жить в нашем лагере. Ходить, куда ей вздумается. Делать, что ей вздумается. И пойдет с нами к замку. Если кто осмелится хоть пальцем коснуться ее, хоть словом, хоть взглядом обидеть — кара настигнет его немедля.
Заметив недовольство на лице брата, Онн усмехнулся и продолжил:
— И да, в поход выступим на три дня позже. Отдыхайте!
С этими словами он снова скрылся в своем шатре, а женщина последовала за ним.
— О, тролли, — прошептал Олаф сокрушенно, — Эта ведьма его приворожила!
А конунг не мог ни на миг расстаться со своей возлюбленной, не мог насмотреться на нее, и теперь вспомнились ему слова той старой хэксы, что встретилась в лесу. Провидица сказала правду: викинги нашли новые земли, а он — свою любовь. Глядя на Хэзер, конунг знал, что ему больше не нужны ни пастушки, ни служанки, ни пленные красавицы. Отныне он хотел видеть подле себя одну лишь Хэзер, только ее. Она стала единственной.
Три дня прошли, словно во сне, и наконец, дружина двинулась в поход, к замку, которым владел Квентин Британский. Онн ехал впереди войска, и губы его не оставляла счастливая улыбка. Хэзер скакала рядом с ним, рука об руку, словно всю жизнь провела в военных походах. Никогда прежде не чувствовала она себя так, как сейчас: все изменилось, словно над ее темными доселе днями, наконец засияло солнце.
Глава 5. Единственная 5.2
Некоторое время спустя вдали, на равнине в излучине реки, показался замок, и возглас восторга вырвался у викингов: то была мощная каменная крепость, с высокими непреступными стенами из серого камня, с прочными, обитыми железом воротами, каких им еще не доводилось видеть прежде. Не обманул Седрик! Ее башни были круглыми, устремленными в небо, а бойницы узкими, не позволяющими атаковать тех, кто защищал стены. Крепость окружал ров, заполненный водой, через ров обычно перекидывали мосты, но сейчас все они были подняты. Да, этот замок не захватить с наскока! Онн задумался: такую крепость можно взять лишь осадой, но готовы ли его люди к продолжительной осаде?
Долго-долго, нахмурившись, конунг стоял под стенами твердыни, размышляя о том, что ждет их здесь, и наконец, решение было принято.
Приблизившись к воротам, так, чтобы его было слышно, Онн громко крикнул, обращаясь к невидимым защитникам, за эти годы он успел освоить язык бриттов, так отличавшийся от их северного наречия:
— Эй, британцы! Сдавайтесь! Стены высоки, но они не спасут вас! Сдавайтесь! Тогда мы пощадим ваши жизни, даю слово короля! Я хочу говорить с Квентином, правителем этой земли!
В ответ была тишина, и конунгу пришлось изрядно подождать, прежде чем получил ответ. Онн плотнее сжал губы, что-что, а ждать конунг не любил!
— Это я! — раздался вдруг твердый мужской голос откуда-то сверху, — Уходите! Уходите по-хорошему, замка вам не взять!
— Послушай, Квентин, — крикнул Онн, обрадованный, что получил ответ и поднял голову, пытаясь увидеть говорившего. — Послушай меня! Думаю, ты слышал обо мне и знаешь, кто я. Мои люди не уйдут. Мы взяли уже не один город!
Снова последовало напряженное молчание.
— Что тебе нужно? — наконец, откликнулся Квентин.
— Мне нужен твой замок. Мне нужна твоя земля. Но если тебе жаль дружину — выходи и сразимся один на один. Победитель получает все. Слышал, ты великий воин, говорят, тебе нет равных!
Последовала долгая пауза, Онн уже сомневался, что получит ответ и гадал, что же тогда следует предпринять. Атаковать, ждать, уходить? Ни один из вариантов ему не нравился. Атаковать глупо и бессмысленно, уходить стыдно, а ждать, как уже было сказано, конунг не любил.
— Я согласен, — крикнул вдруг Квентин. — Каковы твои условия?
— Я же сказал, победитель получит все. Жизни воинов остаются в неприкосновенности. Так мы избежим кровопролития! Только ты и я! — ответил Онн, вглядываясь в крепостную стену, чтобы увидеть сквозь узкие бойницы говорившего с ним правителя бриттов.
— Идет. Жди меня, — произнес тот, наконец, и голос его звучал все так же твердо, страха в нем не было.
Онн, довольный переговорами, вернулся к викингам, которые выстроились в линию, позволяя своему конунгу остаться впереди, и приготовился к встрече. Его сердце замирало от радости в предвкушении битвы с достойным противником. Всего несколько дней назад он волею судьбы нашел свою женщину, ту, что была создана именно для него. А теперь появился и соперник, с кем с честью можно скрестить меч. Стоит ли мечтать о большем! Воистину боги благосклонны!
Наконец, массивные ворота отворились, и вышел человек в черных латах. Он был пешим и шел, опираясь на длинный, весьма тяжелый клинок. Издали было видно, что идет сильный и крепкий воин.
Квентин Британский выглядел старше Онна, но был такого же высокого роста, с длинными черными волосами, зачесанными назад, уже посеребренными сединой. Его профиль можно назвать орлиным, ведь он был потомком римлян, что жили на этих землях в прежние годы.
Однако король бриттов едва держался на ногах, а его голова была обмотана повязкой, на которой запеклись пятна крови. И все-таки, Квентин Британский упорно продолжал идти, каждый шаг давался ему с трудом, но он шел, один, навстречу целому отряду викингов.
Онн соскочил с лошади, поднял двуручный меч и направился к своему противнику. Они сошлись, и каждый напряженно и внимательно вглядывался в лицо соперника. Глаза у Квентина были серые, стальные, в них были жесткость, сила, боль. Но страха не было. Он чуть склонил голову, приветствуя конунга.
— Я готов сразиться с тобой, — произнес Квентин спокойно, останавливаясь напротив своего противника, но Онн молчал. Его сердце затопила черная тоска, от которой заныло все внутри.
— Что ж ты медлишь? — продолжил Квентин, и на его тонких всегда плотно сжатых губах мелькнула легкая, чуть презрительная усмешка. — Или ты испугался и передумал, храбрый северный король?
— Ты болен, — возразил Онн, покачав головой. — И едва держишься на ногах!
— Я и больной справлюсь с тобой.
Вместо ответа конунг опустил меч, развернулся и пошел прочь, беспечно повернувшись к британцу спиной.
— Я вернусь, наш поединок назначен, — сообщил он, вскакивая в седло. — Сражаться с раненым не стану. Так давно я мечтал о достойном противнике и вижу, что ты и правда храбрец. Это честь и счастье, встретить отважного врага. И я счастлив был узнать тебя. Но когда вернусь — твой замок будет моим.
— Смотри, как бы ни завела тебя в могилу гордость, — откликнулся Квентин язвительно, удивленный самоуверенной дерзостью северянина. — А за мой замок — высока цена. Тебе не по карману!