— Женщина, которую бы я хотел представить Вам, князь, — как ни в чём не бывало ответил Тайпен. — Милдред. Она здесь для того, чтобы помочь скрепить союз между Триданией и Империей Тайн.
Бледная луна осветила её лицо, молодое, без изъянов, с полными губами и тоненьким носом. Она не моргала, и от её глаз, горящих и глубоких Горан ощутил ужас.
— Хотите, чтобы я взял её в жёны? — неуверенно, но с нарастающей злостью, рассмеялся Горан. — Да только я женат уже.
— Нет, — от слов и тона Тайпена улыбка стёрлась с лица Горан. — Я позаботился об этом. У Вас нет причин для отказа, князь. Так для всех будет лучше.
— Ублюдок… — прошептал побелевший князь. — Ты что то сделал с моей женой?! Давай, Басиль!
Слуга, стоявший чуть поодаль и ждавший команды, с удивительной прытью вдруг оказался рядом с Тайпеном. Изогнутый клинок блеснул в светел луны и Тайпен зарычал. Как и ожидал Горан, имперский посланник оказался противником более чем грозным — он перехватил оружие убийцы голыми руками, и вступил с ним в борьбу, совсем не ошеломлённый резкой атакой. Горан выхватил стилет из рукава, шагнул вперёд и обеими руками всадил его Тайпену в спину, в район сердца, так чтобы этот пёс сдох.
Горан знал, что меч выхватить ему уже не дадут, лишь надеялся, что у Басиля будет достаточно времени нанести ещё один удар, чтоб уж наверняка. Ни рыцари, охраняющие таинство, ни жрецы не шелохнулись с места.
Едва различимое движенье со стороны, и князь вдруг оказался на земле, его правое плечо что-то кольнуло, рука похолодела и повисла безвольной плетью. Рядом упало бездыханное тело Басиля, с вывернутой за спину шеей. Тайпен встал с колена, на которое припал в схватке. На его правом боку и на бедрах показалась кровь, он дышал тяжёло и с хрипотцой. Попытался завести руки за спину, чтобы достать стилет, но помешал доспех. Из-за его спины вышла невысокая фигура, одетая в тёмную облегающую одежду, скрывающую её от макушки до пят. Схватилась за клинок, упёрлась Тайпену ногой в спину, повисла на рукоятке и с силой высвободила её. На песок брызнула кровь. Тайпен покачнулся, но не упал. Встал, во весь рост и спустя буквально несколько секунд его дыханье успокоилось, как и струйки крови брызжущие из его спины с каждым ударом сердца.
— Глупо, — прокомментировал он. — Этого было можно избежать.
Князь стиснул зубы, проклиная Мракоя-предателя, перекатился на онемевшую руку и попробовал достать меч левой, но помощница Тайпена тенью кинулась к нему и от души распрямила ему ногу сначала в пах, а потом в голову князя, так что у него перед глазами потемнело. Луну затянуло тучами. На лицо упали мелкие капли дождя.
— Ты медлила, Нидоу, — сухо сказал ей Тайпен.
— Я не думала, что они смогут ударить Вас, мастер, — спокойно ответила ему Нидоу, на мгновение уголки губ Тайпена изогнулись в кривой ухмылке.
— Ваш отец был сговорчивее, — Тайпен снова повернулся к князю. — Мы всё ещё можем сделать шаг назад, князь. Нам не нужен ни Ваш трон, ни Ваша жизнь, ни Тридания или её народ. Вы можете остаться на своём месте и править. У Империи есть дела на этом континенте, Вам нужно будет лишь не мешать ей. Империя не будет навязывать здесь свою веру и законы, до той поры, пока местное население само не будет готово, хотя бы два-три поколение. Это очень щедрое предложение, даже уникальное… такие редко поступают от Империи. Полноценный политический союз, со всеми вытекающими… Милдред станет…
— Я не возьму в жёны эту суку, — процедил Горан. — Не видать вам этой гавани…
— Вы уверены, князь? — тихо спросил Тайпен. Казалось, он даже помрачнел.
— О да. Я уверен, — прошипел князь, держась за руку и вставая в полный рост.
— Если Вы надеетесь на ваших людей, то они все перебиты. Не Вам плести заговоры против Империи. Но мы всё ещё можем договориться. Возможно, у Вас есть иное предложение, князь?
— Да… — лицо князя осветила полубезумная ухмылка. — Я слышал, вас учат каллиграфии… Ты сможешь сам подписать свою табличку… «Тайпен Искатель»… Я лично прибью её к колу, который пробьёт твою надменную задницу. Это будет очень толстый и шершавый кол, мой благородный друг. Я буду пить вино дня три или даже больше, слушая твои крики и наслаждаясь зрелищем, пока он не вылезет из твоего горла. А двух твоих сучек я посажу на цепь и заставлю их отрабатывать твою надменность смирением.
Тайпен и Нидоу переглянулись. Нидоу дёрнулось вперёд, но Тайпен мягко взял её за плечо и остановил.
— Пускай сначала увидит.
Девушка в полупрозрачном балахоне пришла в движение, её странное, спокойно-безумное лицо на секунду повернулось к Горану. Она чуть подставила лицо каплям дождя, постояла так, подошла к чаше, обхватила её руками, остановила взгляд на её дне и наклонялась всё ниже и ниже, пока её голова не погрузилась туда полностью.
Спустя минуту или две, она задёргалась, захлебываясь чёрной водой, изошлась в судорогах, обломала ногти от стенки чаши и упала, сначала на колени, а потом на спину. Её вдох был судорожным, похожим на вдох агонии, когда пронзённый мечом человек пытается вдохнуть, но уже не может. Конвульсии её стали ещё более страшными, резкими и амплитудными, она переворачивалась из стороны в сторону, разбрасывала вокруг себя песок.
Горана сковал ужас, а Тайпен и Нидоу наблюдали за происходящим спокойно и безучастно. Агония девушки закончилась, и она затихла лицом вниз, перестала дышать.
В чаше всё-таки был яд. Так или иначе князь будет следующим, его не отпустят живым. Горан судорожно соображал, что же ему делать и проклинал свою идею надеть скрытый доспех. Не будь его, он бы мог кинуться в воду, задержать дыханье и уплыть, ведь он с детства плавал по этой гавани. Рыцарям в доспехах было бы за ним не угнаться. При них не было арбалетов или луков. Это был бы очень хороший шанс.
Раздался судорожный вдох, и девушка на песке пришла в движенье и неуклюже поднялась. Занятый мыслями о побеге, Горан скользнул по ней взглядом и обомлел. Фигура, скрытая полупрозрачным балахоном больше не была женской. С тем же бесновато-спокойным выражением и горящими глазами на Горана смотрело такое знакомое лицо. Его собственное лицо.
— Что за?.. — вырвалось у него.
— Что. За, — повторил двойник, неуклюже копируя его голос, Горан в ужасе отшатнулся.
— Беги, князь! — крикнули откуда-то сбоку.
В воздухе свистнуло. Стрела воткнулась в грудь Тайпену. Одна из телохранительниц-ташурдан, которых он просил Мракоя не вмешивать, вдруг возникла между Гораном и его двойником. Ни капли не сомневаясь, она обрушила изогнутое лезвие своего меча на голову лжекнязя. Лезвие жалобно запело столкнувшись с тёмным и матовым клинком Нидоу. Они схватились, и со всех сторон послышались крики, топот и звон оружия.
Тайпен потянулся за мечом, но на него уже кинулись двое стражников замка. Лжекнязь безучастно встал рядом с частью и смотрел в пол. Застывшего Горана, грубо схватили за руку и повели прочь.
— Быстрей, князь! — прохрипел скрючённый Мракой, пытаясь вывести его сквозь сражавшихся из круга.
— Ты пришёл, Мракой! — прошептал князь и запнулся об окровавленное тело одного из жрецов.
— Простите, князь, мы попали в засаду… Пришлось вернуться за подкреплением, — через метров пятьдесят Мракой вдруг остановился и согнулся пополам. — Мы проиграли битву за гавань. Я ранен, князь. Мне с Вами не можно. Бегите. Бегите далеко, в Валашку и собирайте силы. Сейчас с кораблей высаживаются рыцари. Мы не сможем отстоять Старший Оплот. Бегите. Мне нужно остаться здесь.
— Ты чего, Мракой? — прошептал князь. — Со мной пойдешь. Слышишь?
— Прости, князь, — ответил Мракой и Горан увидел, что тот зажимает рану на животе, что и спина его окровавлена. — Не можно мне.
Из толпы сражающихся к ним выбежали остальные телохранительницы и встали стеной возле князя, с беспокойством поглядывая на сражение.
— Ну всё-всё, уходите! — крикнул им Мракой и замахал руками. — Уводите князя, скорее!
Князь развернулся уходить, но понял, что насчитал всего семь женщин-стражей. Он обернулся и увидел последнюю возле чаши. Нидоу заблокировала её атаку, наконец нашла ключик к её боевому стилю, выбила у неё из рук меч, подставила подножку и оказалась за спиной. Широко раскрытые подведённые глаза драгоценными камнями блеснули в свете луны. От его последнего взгляда, преданного и полного любви, князь стиснул зубы, отвернулся и изрёк проклятье, скользнувшее по намокшей щеке к небу.
Глава 10. Чёрное Древо
Непроглядная ночь лишь ненадолго сменяла серые сумерки над Топями. Здесь время словно застыло и не решалось изменить хотя бы один мазок вечно унылой картины. Невозможно было отличить лето, весну или осень. Лишь в редкие и самые проклятые морозы, всё здесь покрывалось инеем и сковывалось льдом, но совсем ненадолго.
Солнце хоть и заглядывало сюда иногда в гости, но смущённо пряталось за облаками и дымкой, теряло там свой свет и тепло. Вода бурлила и булькала, извергала из своих недр удушливый густой туман, меняла цвет от почти чёрного до нездорово-зелёного, и скрывала под своей гладью неведомых тварей. Мелкие островки твёрдой земли, окружённые грязью и месивом, были разбросаны то тут, то там, но доверия не внушали. Прямо из жижи ввысь тянулись жёсткие, почерневшие, словно обгорелые кости, стволы и ветки редких болезненных деревьев. Вокруг них роились бесконечные насекомые, а по их стволам ползали ядовитыечешуйчатые гады, улитки, слизни и многоножки, самых отвратительных форм и расцветок.
Мало кто из людей осмеливался бродить здесь и заходить далеко, и уж тем более — жить. Даже самые отпетые негодяи и безумцы, за головы которых была назначена награда и спасавшиеся от смертельной погони, вряд ли бы осмелились спрятаться тут.
Поговаривали, что в этих местах может выжить только утопный народец. Им приписывали самый разный внешний вид — от уродливых, похожих на жаб карликов, до прекрасных полногрудых русалок с застывшими в вечной улыбке соблазнительными губами. Однако род их занятий был всегда один — чернёйшая ворожба да воровство детей и употребление их в пищу, желательно сырыми.
Вокруг Топей всегда ходило много слухов, и проверить их было задачей невыполнимой. Любопытных тут ждала только смерть.
Болотами правило Чёрное Древо.
Его долгая жизнь началась с обычного семечка, далеко унесённого ветром и реками. Волей случая и ошибкой птицы, принявшей его за съедобного жука, оно попало на склон небольшой горы, проросло в плодородной почве и щедро питалось грунтовой водой реки, чьё имя затерялось в веках. Река эта была необычной. Однажды в ней освежился бог, и теперь в ней текла не только вода, но и сила, что заставляла цвести всё вокруг.
Древо выросло могучим. Две тысячи лет назад ветки его и ствол были белыми, и оно возвышалась над площадью столицы великой столицы великого государства. Великаны, что основали город вокруг Древа, ухаживали за ним и молились ему как чему-то божественному. Правда недолго.
В один день почти все они покинули город. Их не было так долго, что Древо, лишённое ножниц внимательных и добрых садовников, затянулось листвой и не послушными ветками. И чуть не усохло, когда река вдруг обмельчала, а почва высохла и потрескалось.
Но не умерло. Пережило и засуху, и сезон бурь, и ветра, принесшие песок и саранчу, и волчью зимую, в которую промерзло до самых глубоких корней, бесконечные удары молний, и даже топоры варваров, которые пытались срубить его, чтобы согреться.
Спустя много лет, когда лес уже почти пожрал прекрасные крепости и город, великаны вдруг вернулись в тишине и молчанье. Они жили долго и мало что могло их ранить, но всего несколько сотен осталось от их народа. В тени Древа и окружающих его святых знаков, они вскрыли могучие камни, что укрывали мостовую во множество слоёв, и копали землю в том месте от лето до зимы, пока рядом не образовался курган, величиной с замок. С первыми снегами вернулось ещё несколько десятков великанов. Они вошли в город так же не нарушая молчанья. На натянутых цепях, они принесли с собой небольшой ящик и опустили его глубоко под землю, поспешив закрыть землёй и камнями.
После этого великаны робко заговорили и попытались зажить прежней жизнью. Они очистили город от зарослей, восстановили дома и крепостные стены. Древо снова пило воды вдоволь и у него снова постригали непослушные ветки, пускай и не так аккуратно.
Но племя великанов измельчало и утратило что-то внутри.
Когда пришли враги, великаны уже не смогли дать отпор. Их перебили всех до последнего. Дома их сожгли и опустошили. Только Древо осталось жить в когда-то богатой долине.
Со временем лабиринты из белого камня, что удерживали реку и направляли её куда нужно, разрушились. Вода заполнила всё вокруг, и сточила скалы, на которых стоял город. Целиком он ушёл под землю, не оставив после себя даже белой пыли. Имя его и имена когда-то великих его правителей стёрлись из памяти.
А Древо всё так же стояло на своём месте. Возвышалось из уже спокойной воды. Он исхудало, почернело, осыпалось мёртвыми листьями, но не умерло. Оно научилось выживать без садовников. Цвело, не смотря на погоду. Пустило свои корни на километры и въелось как хворь в болото, что осталось от разгулявшейся реки, в которой когда-то искупался бог.
***
В один день непокорная речушка, питающая Болото, принесла из Балова моря грязно-белый свёрток, поросший тиной и пахнущий скверно. Ловкие ветки Чёрного Древа выловили его из воды, положили на древний камень и освободили от оков видимых и невидимых то, что было внутри.
Женщину.
Когда колдовство рассеялось, чёрная кора в радости заходила и захрустела, услышав столь приятный звук — хриплый и надрывный вдох нежити, сделанный гнилыми и дырявыми лёгкими. Вдох сменился на почти беззвучный крик, который не затихал долго.
Ветки скользили по обгоревшей коже гостьи, ласкали её и успокаивали. Со временем кричать она перестала. Лишь шептала слова на языке незнакомом, но таком волнующем и пышущем от силы. От этих слов кожа гостьи перестала быть чёрной, осыпалась комьями, как пеплом, обнажила плоть цвета грязи, слабую и чувствительную к боли и свету. Лицо её, при первой встрече так похожее на обтянутые кожей черепа многолетних утопленников, которых так любило купать Древо, изменилось и стало похоже на лицо человека живого, коих Древо не видело уже несколько веков.