Слово «харэ» я тогда не знал. Но, судя по тому, что мальчишка лишь отталкивал меня, а не стремился нанести новые удары, я осторожно разжал хватку. Он тоже. Мы, отряхивая и поправляя на себе одежду, поднялись на ноги.
— Я Репа, — он протянул мне грязную руку с неровными обкусанными ногтями.
— Арьнен, сударь, — представился я.
— Чё? Из подмастеровых, шо ли? Грамотных?
— Да, — на всякий случай сказал я.
— Тогда давай. Руку жми, а не то шняга тебе будет!
Он погрозил мне кулаком, и я решил последовать уличному этикету.
— Давно в Юдоле? Чего-то я тя раньше не сёк.
— Нет. Третий день.
— Ха! То-то я и смотрю, лезет по моей зоне харя чмошная. Ничё. Обвыкнешься. Со мной другу водить будешь, зашибись из простого шкета пацаном станешь.
Мне от силы была понятна лишь половина сказанного. И суть как-то бессовестно ускользала. А потому я молча поднял корзину и вознамерился идти по своим делам дальше. Стычка ничем серьёзным, кроме нескольких ссадин, не закончилась.
— Куда прёшься-то?
— Мне на рынок. Учитель приказал еды купить.
— Дуй за мной. Я тя проведу и зачётных торгашек покажу. Лишнего не стребуют, — улыбнулся Репа и подмигнул. Затем поднял недоеденное яблоко и, продолжая его жевать, поволок меня через дебри города.
Что после всего этого можно сказать? Только то, что на следующий день испытание рынком должна была пройти Эветта, ибо компания местного «авторитета» никак не помогла мне справиться с поставленной задачей.
Моя подруга ушла, предварительно окинув меня снисходительным взглядом. Мэтр часом ранее закрылся в своей комнате, намереваясь отдохнуть, и до сих пор оттуда носа не показывал. Ему было не до меня. Мастер Гастон тоже никого не мог побеспокоить. По утру он отправился к поставщику глины, повесив на дверь табличку «закрыто до полудня», и до сих пор не вернулся. Поэтому я преспокойно сидел на нижней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, время от времени прижимал к пожелтевшему синяку у глаза холодную тряпицу да читал фолиант по некромагии с интересной надписью на первой странице «Издание № 4. Исправленное и дополненное».
Размышляя, в результате чего первое издание исправлялось и дополнялось столько раз, я нет да нет, а и посматривал на дверь в ожидании Эветты. Её приход виделся мне эпическим. Я с воодушевлением представлял себе какие мстительные комментарии отпущу, когда она тоже явится в порванном платье, без корзины и без денег.
И вот оно.
Тонкий серебристый звук дверного колокольчика дал знать, что некто пришёл и всенепременно желает попасть внутрь. Я решил сначала подсмотреть в щель в ставнях, кто же это может быть, так как с порога раздавался не только знакомый смех, но и незнакомый голос. Однако всё выглядело мирно. Поэтому я отодвинул задвижку и приоткрыл дверь, тайком почёсывая руку. Гематомы после побоев благодаря магии сошли быстро, но именно это место отчего-то нестерпимо чесалось.
— Заходи.
— Да, я сейчас, — ответила Эветта, и я, окидывая её счастливое лицо подозрительным взглядом, поинтересовался:
— Всё в порядке?
— Да, конечно, Арьнен.
— Арьнен. Ха! Такое имя смешное, — хмыкнул нескладный юноша, и моя подруга тут же нахмурилась:
— Здесь нет ничего смешного. Чего ты себе позволяешь?
— Ладно. Извини, — замялся незнакомец. — Будет ещё нужна помощь, обращайся. Я часто у караулки бываю. Спроси Броля. Меня там все знают.
— Хорошо. Так и сделаю.
Она помахала вослед парню рукой и вошла в дом. Я недоумённо смотрел на полную корзину продуктов, которую Броль перед уходом поставил на крыльцо.
— Чего стоишь? Помоги мне, Арьнен.
— Я это не подниму, — честно ответил я.
Эветта тяжело вздохнула.
— Тогда хватайся за дужку. Вместе будем на кухню нести.
— Мэтр тебе задание дал. И вряд ли он просил столько всего покупать.
— Ну, пожалуйста.
— Нет. Живот надорву.
Девушка пристально посмотрела на меня, надула губу и начала носить продукты на кухню по частям. Я наблюдал за тем, что она выкладывает и…
— Ого! Клубника.
— Кыш! — хлопнула она меня по протянутой ладони. — Это Броль меня угостил.
— А что ты сделала, чтобы он так тебе угождал?
— Улыбнулась.
— Честно? И всё?
— Всё.
— Ничего себе, — искренне расстроился я. — А меня били. Сначала Репа. Потом стражник ударил за то, что Репа подговорил меня деньги не платить. Ещё и все монеты отобрал. А затем я по другой улице возвращаться решил. И так как там уже знали, что я Репе руку пожал, то схлопотал от враждующих с ним ребят… Почему с тобой всё иначе? Как так‑то?
Эветта поглядела на моё растерянное лицо, с которого не до конца сошёл синяк, затем со скрипом пододвинула стул ближе к снеди, вольготно уселась, по-царски облокачиваясь на спинку, и, откусив от сочной крупной клубники кусочек, свысока ответила:
— Можешь обзавидоваться. Такова судьба мальчиков. Любая девочка куда как больше приспособлена к жизни в этом нелёгком мире.
Ныне зависти во мне уже не осталось ни капли. Потребовались годы, но я осознал, сколь Эветта тогда была неправа. Вот, например, я прекрасно знал одну мелкую особу, которая к жизни в этом нелёгком мире без моего присмотра ну никак не была приспособлена! И будь она мальчиком…
Хм.
Нет, наверное, будь она мальчиком, то всё действительно могло бы быть хуже. Гораздо хуже.
***
Я не так много уделил внимания тому факту, что Марыск уехал. Что же. Суть в том, что больше не было смысла в постоянном присутствии инквизитора. Но если вам интересны подробности, то вот они. Мой невпечатляющий уровень способностей говорил, что никуда‑то мне не сбежать из Озриля. Здесь несло службу излишне много солдат, а лучники на вышках по трое бдительно следили за обстановкой не только снаружи частокола, но и внутри. Так что стоило мне хотя бы попробовать пошалить, как я тут же оказался бы забит до полусмерти. И потому моё поведение являлось примерно идеальным. Отведённое мне на обустройство время я вёл себя тише воды, ниже травы и ныне, как примерный мальчик, сидел на крылечке. Спокойно листал записи Бронта да с любопытством поглядывал на Рика — моего нового личного надзирателя, всего час назад принявшего смену.
Мой интерес вызывало его поведение. Он зачем-то подозвал тощего котёнка с загноившимися глазами и стал его подкармливать вытащенным из-за пазухи толстым кругляшом ароматной колбаски. Более гадкого блохастого создания, наверняка инстинктивно оставленного матерью, я ещё не видывал. А это говорит о многом! Котёнок был обладателем непропорционально большого несимметричного черепа и коротких лап. Вместо шерсти его тельце покрывала короста. На него можно было смело вешать табличку «Не жилец», но Рик заботливо, словно мамочка, отрывал по кусочку от колбаски и с нежностью поглаживал сию довольно мурчащую мерзость. Подобная глупость человеческая поражала, но я сдержал свой язык да подставил лицо безоблачному небу.
Ах, если бы ещё не подошёл маньяк-писец и не помешал мне загорать на вечернем солнышке!
— Ты готов, щенок?! — вместо приветствия прорычал он да ещё и пнул меня по колену.
Неудивительно, что старый Бронт сдох. Удивительно, что он хоть сколько-то здесь продержался.
— Да, господин Демид.
— Почему не доложил об этом? И что это у тебя?
— Это записи вашего бывшего мага.
Что писарь делает на своей должности, я никак не понимал. Ему бы пыточными камерами столицы руководить! Идеальная для него карьера. Начальник каторги, показавшийся мне относительно мягким человеком, наверное, и сам не знал, что чудит этот грамотей за его спиной… А может и знал. Вдруг его устраивало, что некто с удовольствием за всем бдит и держит под своей пятой, пока сам он носит белые перчатки?
Писец тем временем выхватил тетрадь из моих рук, начал резко листать её и, видимо не углядев ни одного знакомого слова, швырнул обратно.
— И о чём там?