В коридорах послышались тихие шаги и чавканья — Миуюки привела ищеек и падальщиков, которые будут меня искать, как и она, пытаясь не дать выполнить мою задачу.
Бежать не имело смысла, каждый шаг мог меня выдать. Двигаясь беззвучно в кромешной темноте, я забрался на уступ над одной из развилок и начал сканировать пространство. Я должен был увидеть ауру, либо иное проявление энергии, которая есть в каждом живом, мертвом, либо заклинании. Но это очень сложно сделать, когда твой могущественный противник не хочет быть обнаруженным и сам ищет тебя.
— Я найду тебя, либо мертвые слуги найдут тебя. — У самого моего уха прозвучал голос создания, которое было сложно назвать моей мамой.
Она стояла на развилки, держа в правой руке небольшой святящийся предмет, глаза Миуюки были черны от той тьмы, что наполняла её. Черные глаза резко контрастировали с бледной кожей некромантши, она выглядела пугающей, а кривой кинжал с остатками плоти на его лезвии, который она держала в левой руке, кричал, что не стоит к ней приближаться.
— Ты рядом, я чувствую тебя. — Проговорив, а затем, шумно вдохнув затхлый воздух, Миуюки зловеще улыбнулась, так и не заметив меня, а мое сердце практически перестало биться от близости с этим чудовищем. — Да начнется Игра, проигрыш, в которой означает смерть!
Сумасшедший хохот Миуюки наполнил катакомбы, я видел, как она начала растворяться в царящей вокруг тьме. Светящийся предмет словно плыл по воздуху сам, но постепенно и он затух. Ни глаза, ни прозрение, ни виденье ауры, ни что не выдавало Миуюки и её слуг. Тишина вокруг также не хотела мне помогать, но все же иногда до меня доносились звуки скрежета острых когтей ищеек о каменные своды катакомб.
— Игра начата. — Пронеслись в моей голове нехитрые мысли. — Только ты не заметишь меня, и я выйду из катакомб так никем и незамеченный.
Я ступил на путь убийцы в ночи, я стану тем, кто обходит ловушки, даже не видя их, а мой противник не сможет понять, от чего он умер. Но это в будущем, а сейчас я должен выйти из катакомб так, чтобы никто об этом не узнал, и все не прекращали мои поиски до самого рассвета.
Глава 10
Скрываться в тени и быть теневиком — это совершенно разные вещи. Сейчас, бродя в этих серых тоннелях, я это четко понимал. А время для раздумий у меня было предостаточно, так как продвигался я медленно, каждый шаг мог выдать меня, и я должен был рассчитывать свои действия на несколько шагов вперед. Иначе малейший звук, небольшая вспышка моей ауры, и ищейки найдут меня, а Миуюки мгновенно окажется рядом.
Теневые гильдии гордятся своими теневиками, которых в этих гильдиях было по паре штук, и то в лучшем случае. Да, теневиками называться любят воры и убийцы, но зачастую они просто называются ими, а не являются наблюдающими из тени. Тень, или как их чаще всего называют — теневики, это не убийцы, не воры, это блуждающие в тени и наблюдающие, которых невозможно заметить. Как рассказывала мама, тени впервые появились при дворах императоров, и они были телохранителями детей императриц. Ребенок мог вырасти, так и не узнав и не увидев, что всю жизнь он был под контролем находящегося в тени наблюдателя. Но это могли совершить только истинные теневики, которые могли зайти в тень от дерева и словно пропасть, так что никто не сможет их найти.
Миуюки имела эту специализацию, но все же не являлась полноценным теневиком, так как ей это было не нужно, она использовала свой навык для убийства. А вот мой отец был когда-то полноценным теневиком, он им стал против своего желания, по приказу своих хозяев до Миуюки. И именно этот огромный варвар показал мне то, как просто прячущийся в тени становится теневиком. Отец не любил вспоминать время, когда он был смотрящим из тени, но поняв, что ни кто кроме него мне не сможет помочь, после печального вздоха он занялся моим обучением.
— Ш-ш-ш-ш! — Раздался шелест когтей, вырывая меня из воспоминаний, и я в мгновение ока переместился на возвышенность и словно приклеенный, прилип к потолку.
Подо мной сейчас проходил падальщик, которого создала Миуюки из одного убийцы теневой гильдии. Вот он при жизни прятался, а я в отличие от него, наблюдаю из тени. Мой небольшой нож был нацелен на затылок этого падальщика и если потребуется, я сверху нападу на него и всем телом придам силу моему удару.
Не было во мне страха к созданиям Миуюки, я боялся, что найдет меня мать, а не мертвецы. И в отличие от них, с ней нельзя было вступать в бой, не потому, что я не мог ей навредить, а дело в том, что это верная погибель, да и была у меня иная задача. Поэтому пропуская мимо себя мертвых, прислушиваясь к каждому шороху, я постепенно приближался к выходу, ориентируясь на энергетические потоки и свои ощущения направления.
Навык прозрения показывал мне многое, сокрытое от глаза простого разумного. Я видел энергосистему катакомб и понимал, что я могу также светиться в магических спектрах зрения. Мысленно прятал свою ауру, сжимая её до того состояния, чтобы она не выходила из моего тела. Альрик не один день обучал меня этому простому в теории, но очень сложному на практике, действию. Это помогало мне обходить ловушки, так и не активировав их, ведь они реагировали на ауру, которой обладает любой живой либо мертвый.
Но у всего есть предел, и у моего нахождения в тени был конец — я стоял напротив того, кого боялся до дрожи. Как я оказался в свете тусклой лампы тронного зала, я не понимал, а ужас от осознания, что мне конец, заставил дрожать каждую мышцу. Спина начала ныть от вида того меча, который уже вонзался в мою спину, но как!
— Как я оказался здесь! Почему его я не заметил?! — В голове лихорадочно бились вопросы, на которые не было ответов, которые мне были очень нужны. — Я же шел в правильном направлении?! Я не мог пойти в совершенно другую сторону, Миуюки же заперла для меня эту территорию своим магическим контуром!
Катакомбы — это лабиринт, который по поверьям имел свой разум и был наделен магическими силами. Но это были неподтвержденные слухи, которые рассказывали обезумевшие искатели приключений на свою пятую точку. Но я то, не они, я не сумасшедший, я проверял каждый свой шаг, и теперь словно в кошмаре смотрел, как со своего самого неказистого трона встает лич, и слава богам, только он.
Вспышка энергии, что произошла при пробуждении одного лича, не затронула других личей, и они остались на первый взгляд все теми же трупами, сидящими на своих тронах. А вот мой кошмар медленно вставал со своего трона, опираясь на меч, я также медленно пятился назад в проход, из которого вышел и оказался в тронном зале. Обнажив свои ножи, я перечил тому, что кричал мне мой разум.
— Беги! Ты обречен, не теряй момент! — Билась в голове паническая мысль, только я её не слушал — это голос страха, а я повторял сам себе. — Не спускай с него глаз, и только тогда у тебя есть попытка не пропустить свой последний шанс.
Шаг за шагом я уходил неспешно в тень, что ждала меня, и когда лич побежал на меня, то я уже был во власти тени, что могла скрыть от его магического взора.
Игра жизни и смерти началась, когда лич показал мне, насколько я заблуждался в его медленности. Как только мы разорвали зрительный контакт, я мгновенно забрался на потолок, а подо мной с бешеной скоростью пронесся лич и его меч высек искры из того места, где я, по его мнению, должен был находиться.
Мертвое создание, увидев, что меня нет, не стало бежать на мои поиски, оно замерло и начало крутится на месте, пытаясь понять направление. Я изо всех сил пытался слиться с каменным потолком, и даже перестал думать, каждый удар моего сердца был настолько редок, что меня можно было спутать с умершим, а о глотке воздуха и вовсе не могло быть речи.
Смердящий труп развернулся и направился в сторону тронного зала, но я не мог этого допустить. Я знал, что делать, но мои руки дрожали, сложно было найти положение, из которого я смогу выполнить задуманное. Но я не должен был дать личу вернуться в тронный зал, так как была вероятность того, что после того как он не уловил присутствие смотрителя, он может разбудить остальных десять личей и с ними уже ни кто не справится.
Первый нож улетел в его шлем, чуть сдвинув его при попадании, показав мне в магическом зрении странный шрам на сохранившейся коже лича. Я с замиранием сердца, практически мгновенно метнул второй нож, ведь в мою голову пришла догадка, что может скрывать этот шрам. Я следил, как нож втыкается в шрам на виске и, услышав звонкий звук ударившегося металла, я осознал, что моя догадка была верна..
— У-а-а-а-а! — Рев мертвого монстра заполнил катакомбы, одновременно с тем, как я сорвался с места в стремительный бег.
Серые, запутанные каменные катакомбы, словно решили сыграть со мной жуткую шутку — я не мог узнать ни один коридор, не мог понять направление, я не видел ни единой метки. А за мной несся тот, кто уже давно забыл о смерти, но я напомнил и ему, что он смертен. Аса был прав, многие личи свои филактерии носят в остатках своего тела. Я не мог навредить филактерию, но одно только напоминание, что он смертен, вывело из равновесия даже лича. Мой нож воткнулся именно в то место, где хранится самое дорогое, что осталось у лича, его запечатанная душа, и теперь он не успокоится, пока я не буду уничтожен.
— Лич! — Закричал я изо всех сил, когда мои безумные метания по бесчисленным коридорам вывели меня на знакомые места. — Сука!
Совершенно внезапно тоннель закончился тупиком, а сзади меня я слышал грохот доспехов мертвого, там сзади меня горели энергетические глаза лича, которые пылали жаждой убийства. Медленно развернувшись к нему, я лишь улыбнулся.
— Г-р-а! — Издав боевой клич то ли от отчаяния, то ли от храбрости, я понесся прямо на лича.
Он мчался на меня, чтобы забрать жизнь, я же нёсся, чтобы сохранить. Узкие тоннели катакомб сыграли злую шутку, как со мной, так и с личем. И моя жизнь сейчас зависела от моих ног — успею ли я встретиться с личем, где идет расширение коридора, либо не успею, и умру.
Взмах мечом лича был одновременно с моим подкатом, стальной меч лишь жалобно звякнул, разрубая камни на своем пути.
— Я смог! — Радостно пронеслась мысль, когда я оказался позади лича, и помчался к развилке, в которой я выбрал неправильное направление.
Но когда попалась новая развилка, я остановился, несмотря на тот грохот, который издавал лич позади меня. Я не имел понятия, куда сворачивать, и четко понимал, да и видел, что с каждой прошедшей секундой, лич становился все быстрее и сильнее. Словно оковы долгого сна еще не до конца спали с этого чудовища, но он очень скоро окончательно их сбросит.
— АЛЬМОНД! — Рев, что содрогнул стены, не был похож на человеческий голос, но он был приятен для моих ушей.
Ведь голос моей мамы показал мне правильное направление, и оно по какой-то причине, оказалось позади меня. Лич в металлической броне не терял меня, чтобы я не делал. Только в этих узких извилистых коридорах он не мог разогнаться, а вот я маленький, верткий и с двигателем в попе под названием страх и ужас от неминуемой смерти. Я несся так, что единственное, что я мог разобрать в своем сознании, так это голос матери и шелест, который издавал лич за мной. Страх и ужас подпитывал меня и раскрывал весь мой потенциал в скорости, без остатка. Но мои силы все равно были ограничены, а голос матери, указывающий мне направление, вдруг замолк, и я вновь не знал куда бежать, от осознания того, что тупик будет концом не только тоннеля, но и концом моего пути в мире живых.
— Мама. — Практически шепотом выдохнул я из своих пылающих легких такие простые и теплые слова.
Но мне не ответили, я еще несколько раз кричал, уже изо всех сил, но мне никто не отвечал, отчаяние сковало мое сердце. А в голове пронеслось:
— Ну, выберусь я, и что? — Простые вопросы начали истерично биться в голове — Кто с ним справится, кто убьет разбушевавшегося лича в центре столицы? Трое стражников?
Чем дольше голос матери не содрагал катакомбы, тем больше я уверялся, что нет моей мамы в живых, и тогда я почувствовал свежий воздух. Я был близок к выходу, но не знал о том, стоит ли мне вести к выходу лича, но выбора у меня не было, сил осталось только на последний рывок. А в голове предательски появилась мысль, что личи проснулись, и теперь Миуюки ведет с ними неравный бой в глубине катакомб. А всему виной этих смертей, которые будут в столице, и смерти моей мамы, был я. Что мне мешало лучше проверять направление? Ведь тогда я бы не попал в тронный зал, и личи не проснулись, когда мы не готовы к бою с ними.
— Альрик! — У самого выхода на поверхность, где-то позади, я услышал голос матери, я понял, что там, у входа, меня ждет отец, и это придало мне сил. — Держи его, не дай ему начать забирать жизни, иначе нам его не одолеть!
Ей никто не ответил, а я уже видел свет факелов в конце тоннеля, но самое страшное, я начал чуять смрад, что исходил от лича, но не слышал его шагов. Оглянувшись, я увидел как на огромной скорости ко мне, не касаясь земли, летит лич, и его меч готов забрать жизнь, а открытый рот с гнившими зубами желал моей плоти и крови.
С какой скоростью можно бежать, когда за тобой летит гниющий труп? Я так и не смог ответит на вопрос о том, откуда нашлось у меня столько сил, что я словно стрела влетел в зал, из которого я проникал в катакомбы и чуть не замер от изумления.
Передо мной стоял весь в броне и только без шлема мой отец, его взгляд был безумен и полон ярости, в его руках был огромный топор, подаренный Хель. Этот сплав мышц и стали был одновременно как ужасен, так и завораживающий. Альрик был готов к этой встрече, хоть с демонами, хоть с богами.
— На землю! — Рявкнул закованный в броню отец в тот же момент, как на его голову одела шлем Ингрид, и отскочила от него.
У меня не было выбора, и я не замедляя бег, бросился на пол, а надо мной пронесся тяжело бронированный воин. Когда я посмотрел назад — то отец со всего размаха ударил лича огромным топором, подаренный Хель. Я слышал, как трещала рукоять топора, я видел, насколько мощным был удар, и мое сердце радовалось от того, как снарядом от отца отлетел лич, руша своим телом кирпичную кладку стены.
— Филактерий в голове! — Закричал я, силясь хоть чем-то помочь Альрику.
— Понял. — Угрюмо проговорил отец и словно стальной гигант, медленно и неспешно направился к личу, который как ни в чем ни бывало, вскочил на ноги. Навык прозрения работал до сих пор, и я видел, как буйствует аура моего отца, как она окутывает его топор, но и аура лича также окутала его словно броней.
— С-т-р-к — Прострекотал лич, и в отца полетела темная стреловидная материя.
Но она не долетела до Альрика, упав на пол прижигая каменные плиты. Лич лишь взглянул на выходящую из катакомб Миуюки, и понесся с мечом на отца. Но и тут ему не дали нанести удар, белый свет, обуявший его меч, не дал ему удержать его в руках и выскользнул из его рук.
— Г-р-а! — Разразился в боевом кличе мой отец, нанося свой удар топором по личу.
Хруст костей, хруст рукоятки топора и звон металла наполнили воздух. Я видел, как из проломленного черепа лича брызнуло то, что раньше было его мозгами, и как в свете факелов блеснула свинцовая оболочка филактерия. Отец удивленно смотрел на ручку топора, которая не выдержала удара и обломилась, оставив металлическую часть застрявшей в черепе мертвеца. А лич, несмотря на удар, бросился к филактерии, которая летела в мою сторону.
— Стоять! — Взревел отец, заключив в свои металлические объятия тело лича, а тот начал откусывать своим беззубым ртом металл стальной брони отца, пытаясь добраться до его шеи даже через металл.
Я видел, как вокруг появились тени похожие на людей, с которыми сейчас сражалась Миуюки, не давая напасть ни на меня, ни на Альрика. Я видел глаза лича, которыми он смотрел на филактерий, и я видел свои руки, которые тянулись к этому свинцовому бруску, что упал в метре от меня.
Боль, которую я ощутил как только коснулся души лича было сложно описать, но я о ней и не думал, я просто схватил брусок и кинул его в единственного человека, который был противоположностью этого создания, в котором не могло быть света. Ингрид не стала ловить филактерий руками, а с маниакальной и блаженной улыбкой на лице, вытянув руки, окутанные светом, изо всех сил ударила по нему.
Прозвучавший взрыв отбросил светлую и оглушил меня, боль в руке не утихала, когда я взглянул на руку, то увидел как мои вены почернели, а сознание начало постепенно меркнуть.
Весенний сад, в котором я сейчас находился, не мог быть реальным, цветущие сакуры не могли расти на севере, где я жил со своим родителями. А голос, который пел печальную песню, не мог принадлежать живому. Слишком он был прекрасен. Я пошел на пение и увидел, как под раскидистой и огромной вишней, сидела неземной красоты, девушка в черном кимоно. Её черные волосы стекали на плечи, а в левой руке она держала черный алмаз, который она, как я понимал, намеревалась разбить его, ударив по нему белым булыжником, который держала в правой руке.
— Приветствую тебя. — Улыбнулась мне ослепительной улыбкой красавица и ударила по черному брильянту белым булыжником. Алмаз рассыпался на мелкие осколки и растаял в воздухе, с еле слышимым шипением — Пора поговорить.
— Новое задание? — Спросил я свою работодательницу.