А с горном и правда беда, тянет меня к нему не понятно почему — огонь, едкий дым, нестерпимая жара. Помощники кузнеца, что каждый день сменяли друг друга, ненавидели кузню. Отец имел такой темп работы, что простому человеку было не выдержать. А меня тянуло туда, мне нравилось это все, и не смущали меня ожоги, да и едкий дым мне нравился, словно он был родным. И видя мою улыбку у горна, отец только хмурился, а вот мама улыбалась. Как будто они знали что-то такое, что мне было неведомо.
Секреты в нашей семье можно было разгребать лопатой, ну вот взять Астрид, ей уже одиннадцать и её тренирует мама и дед рукопашному бою. Дед словно манекен терпел все броски и удары моей сестры, которым обучала её Миуюки. И на это представление, что проходило каждую неделю, приезжали даже из дальних селений. Моя сестра только в первый год обучения выглядела беспомощной. Но теперь каждая схватка с дедом уже была не неравным боем, с опытным воином, который сражался что было сил, а воительницы, что скачет вокруг сильного противника и ждет момента, чтобы провести дерзкую атаку и победить. Все в селении говорили о том, что Миуюки учит дочь приёмам, которые изучают дети аристократов в дальних государствах. Но мама свою принадлежность к высшему сословию никогда не признавала, настаивая на том, что она дочь наемника, из далекой империи.
— Даже Астрид воин, а я. — С печальным вздохом проговорил я. — Пастух.
— беееее- беееее! — Словно вторя мне подали мои овцы голос.
— Да заткнитесь вы, бестолочи! — Воскликнул я, посмотрев на небольшое стадо и замер, увидев, как по зеленой траве к стаду зигзагами несется серая тень. — Какого?!
Вместе с окриком я понесся к своему стаду, воинственно держа в руках маленький посох, который мне вручил торжественно отец сегодня утром. Волк, вот кто крался к моему стаду, и я знал, что он мог быть только один, так как хищник здесь мог оказаться только приплыв с других островов. И ни о какой стае не могло быть и речи, он один и я один — вот она битва, которую я ждал. И возможно принеся домой волчью шкуру, меня начнут обучать, так как быть пастухом я не желал.
Волк уже кинулся к самой жирной и тупой овце, которую я ненавидел всем сердцем, но позволить сожрать ему её я не мог. Как оказался на пути волка я не помнил, все происходило очень быстро, моя трость взвилась над моей головой, нацеленная на голову волка.
Он поймал трость зубами, и она переломилась с легкостью, и в моей голове возник образ как мои кости будут ломаться под его зубами.
Мы стояли напротив друг друга, но рычал только я — метрового роста в силу семилетнего возраста. А на меня смотрел, безмолвствуя молодой волк, который не смог найти пропитание, и теперь я стою между ним и жизнью. Его шерсть не лоснились, а впавшие бока говорили, что он не ел много дней.
Не издав ни единого звука он не сомневавшись кинулся на меня, и только блеснули белые клыки на солнце. Я видел красную пасть, я не почувствовал замедлившегося времени, я видел всего лишь пасть полную клыков, которая оборвет мою жизнь.
− Всё в твоих руках. − Молнией пронеслась в моей голове мысль.
И я сам полез в пасть волка рукой. Липкий, мерзковатый на ощупь язык, оказался в моей ладони и когда мы упали с волком на траву, я, сжав язык в кулак, что было сил, потянул его на себя. Он не мог сомкнуть пасть, а я более ничего не мог противопоставить хищнику, и не собирался дать ему освободить язык.
Мы смотрели друг другу в глаза, и в его глазах не было мольбы, и даже в таком состоянии он готов был сражаться до конца. Лежа на зелёной траве он пытался вырвать свой язык из моих рук, чтобы докончить начатое одним укусом в горло. Я же держал, что было сил, но вдруг волк замер, а в его глазах я увидел обреченность и страх.
И только в этот момент я понял простую истину — в пылу схватки я не слышал ни единого звука, ведь то, что я слышал, казалось мне не важным. И я так сконцентрировался на схватке, что не заметил, как убежали кони и то, что земля дрожала от мощного рева, что мгновение назад прогремел за моей спиной. И я знал только одно существо, присутствие которого могло заставить любого почувствовать себя обреченным. Липкий горячий язык был отпущен на свободу, и волк напряг все мышцы готовясь к забегу от скорости которого зависит его жизнь. Сзади меня слышалось мощное шумное дыхание, я, скрипя шейными позвонками, оглянулся, вскакивая на ноги.
−Это Голубой дракон! — Заорал я, несясь к ближайшему огромному камню наравне с волком, который прихрамывал и поджимал переднюю ногу к телу, потому и не мог бежать быстро. — А Готфрид черный!
Сзади нас шумно набирала воздух в легкие огромная голубая дракониха, чтобы выдохнуть огромный поток пламени. Под её лапами лежали две окровавленные овцы, и она как я надеюсь, решила просто отогнать нас от своей добычи. И наша сейчас была с Серым задача, не попасть под поток пламени, схоронившись под защитой ближайшего каменного валуна. Когда мы заскочили под защиту небольшого валуна, то места там было только для одного, а рев пламени уже возвестил округу, о том, что кто не спрятался — тот мертв.
Мы уместились, обняв друг друга, и так те, что сражались минуту назад, стали теми, что обнявшись, спасались от более опасного противника, который мог отобрать их жизни. Волчья пасть лежала на моём плече, и я чувствовал на своей шее его клыки, а я руками обнимал костлявое тело волка. Мне прямо в ухо выл Серый, выл от страха, как и я сейчас кричал от ужаса. А вокруг нас полыхала огненная стихия и я ощущал, как нагревшийся булыжник не является надежной защитой и долго не протянет.
− Агрх! − Раздался с неба оглушающий рев и пламя мгновенно прекратилось литься нескончаемым потоком.
Мне был знаком этот рёв, это Готфрид летит показать нарушительнице, что здесь уже есть хозяин. У голубой драконши были красные гребни у головы, которые говорили о молодости этой дамы, ведь с возрастом они желтеют, и эти гребни есть только у самок.
− Накажи её, Готфрид! − Прокричал я вместе с провывшим волком, видя, как грациозно и неспешно садится черный дракон, что был крупнее голубой драконши и я уверен, намного сильнее.
Я с Серым зачарованно смотрели на Готфрида, которого никто еще не видел так близко. Нашему острову очень повезло — он был красив и могуч. Оскалившаяся голубая драконша с неприязнью косилась на своего черного собрата, который флегматично осматривал даму. Фыркнув что-то пренебрежительно, он покосился на робко выглядывающую из-за камня пару — волка и ребенка, и я клянусь, серый его понял и что-то недовольно прорычал.
Готфрид вдохнул в свои легкие воздух, и я всё ждал, когда он полыхнет своим пламенем. Но он взревел, да так, что у меня начало двоиться в глазах. И ещё через мгновение мы с Серым лежали на земле, оглушенные таким ревом. А Готфрид не унимался и его рев еще несколько раз содрогал горы, в которых прошла лавина, спровоцированная этим грохотом. Когда я вновь смог выглянуть из-за валуна, то увидел, как черный дракон летел в горы в своё логово, а за ним, чуть позади печально склонив голову, летела голубая драконша.
Серый уже неспешно трусил по обожжённой земле, на которой еще пару минут назад росла зеленая трава. Волк уходил не попрощавшись, прихрамывая на левую ногу, его серая грязная шерсть не могла скрыть ребер голодавшего не один день животного
Я недолго смотрел на него и кинулся к умершим овцам, и мне повезло.
− Серый! — Прокричал я волку, который уже с любопытством следил за мной, он уже понял зачем я тащу за собой пол овцы разорванной драконьими когтями, и он не верил своим глазам. — Поешь Серый, а то твоя шкура меня только опозорит.
Улыбнувшись волку, который уже принюхиваясь приблизился к туше, я развернулся и зашагал к селению не оборачиваясь. Серый напал на стадо потому что особого выбора у него не было, его нога сломана, и хоть и не загнила, но ни о какой охоте в одиночку не могло быть и речи. Я помнил, как в прошлой жизни и у меня иногда не было выбора, и я был молодым и голодным. И не могу осуждать того, кто идет на крайности из-за голода, по крайне мере волка я понимал.
Каждому хочется выжить, и еще неизвестно как бы все сложилось, если бы не волк. Смог бы я отделаться двумя овцами или был бы обуглен, также как молодая трава на склоне, где паслось наше небольшое стадо. Из поселения ко мне уже бежали люди, и впереди всех бежал мой отец в закопчённом грязном кожаном фартуке, с огромным кузнечным молотом в руках. И я уверен, что он бы точно накостылял как голубому дракону, так и черному заодно, а вот надо было Готфриду лучше контролировать свою территорию.
Меня расспросили и под надзором старшей сестренки отправили домой, а взрослые пошли собирать стадо, обсуждая, что драконам нельзя спускать с их чешуйчатых лап нападение на людей. Скот не жалели, а вот то, что мог бы быть сожран ребенок, сильно взбудоражило народ. И слава богам, мама была далеко, в соседнем поселении, а не то пошли бы на ингредиенты чьи-то рожки да чешуйки. Про Серого я не стал рассказывать, его бы точно никто бы не пожалел, на Крутом роге волков не любили и уничтожали нещадно.
Уже вечером, когда домой вернулась мама, которая немедленно отправилась к деду Брани который собрал совет по поводу нападения драконов на меня. Домой из кузни пришел папа, хмурый, с небольшим мешком, ткань которого была пропитана кровью. Я в это время ковырялся в своей чашке с кашей так и не поняв — хочу ли я есть или нет. И когда я увидел кровь на мешке, то так и замер, не донеся ложку до рта.
− Астрид, тебя мама звала, ты ей нужна в общинном доме. — Раздраженно проговорил Альрик и как только сестра выскочила из дома, отец кинул на стол мешок и строго спросил меня. — Почему ты не рассказал о волке?
Ложка из моих рук упала на пол, я не мигающим взором смотрел на мешок, чья ткань скрывала либо шкуру, либо голову Серого. Я надеялся, что он уйдет с острова, и не рассказал о нем потому, что знал, как с ним поступят. Но все было тщетно.
− Доволен?!− Прорычал на меня отец, который никогда не повышал на меня с Астрид голос. — Если не хотел его смерти, так расскажи всем, почему он не заслуживает смерти, стань защитником, стой до последнего, если считаешь, что цель этого заслуживает. Ты меня понял?!
Я вновь ничего не ответил своему отцу, понял я или нет, это не имеет значения, на столе уже образовалась лужица крови, в отражении которой я видел своё лицо.
− С завтрашнего утра ты начнешь помогать мне в кузне. — Отец отошел от стола и полез в свой сундук, который стоял около очага, на котором частенько отец отдыхал, сняв замок с сундука он со вздохом открыл его. — Теперь перейдем к наказанию, в твоё раскаяние о содеянном я не поверю.
Альрик сначала достал из сундука странный ремень, посмотрев, он со вздохом его отложил в сторону, короткая цепь оказавшееся в его руках зловеще звякнула. Отец, покосившись на меня, пробормотав, что ещё рано, отложил и её в сторону. А мне было глубоко плевать на то, что меня будут бить, у меня не было сил ни переживать, ни словесно защищаться.
− А вот это слишком дорогое, Миуюки меня прибьет — Уже более веселым голосом проговорил отец. − Ну да ладно.
Отец сел напротив меня и нас разделял деревянный стол, на котором лежал мешок, из которого текла кровь.
− Ты слишком мал для боевого питомца, но так как я не вижу другого выхода. — Альрик положил на стол небольшой ошейник, усыпанный разноцветными камнями. — Ты должен одеть на волка этот ошейник до рассвета и прибыть к кузне с первыми лучами солнца.
− Серый жив. — С придыханием проговорил я и указав на мешок спросил. — А что тогда вот это?
− Это язык моржа. Готфрид скинул ещё живого в стог сена на краю селения в качестве извинения. — С хитрой улыбкой проговорил Альрик. — И да, волк жив, пока жив, но если на рассвете, на нем не будет ошейника, селение объявит за ним охоту.
− Я быстро, папа, я успею! −Схватив со стола ошейник я был готов помчаться на поиски Серого, но у самой двери меня остановил окрик.
− А ну стоять! — Взревел Альрик и протянул мне окровавленный мешок. — Возьми лакомство для своего друга.
− Спасибо, папа! — Только я и мог сказать, взваливая трёхкилограммовый мешок на плечо.
− У тебя что, есть время для разговоров? — Спросил строго отец, но на его лице была улыбка. — Бегом спасать жизнь друга!
И я бежал, что было сил, в груди бешено билось сердце, а в ушах все слышались последние слова моего папы. Где искать волка я не знал, но почему-то был уверен, что я с ним встречусь до рассвета, но вот как надеть на него ошейник?
− Серый! — Закричал я, когда сумерки начали сгущаться, но ответом мне была вечерняя тишина. — Серый, тварина, ответь! Подай голос, облезлый кусок шерсти!
Я не хотел его оскорблять, это был крик отчаяния, так как искать в ночи дикого зверя глупое занятие. И если он не захочет, то ты его не увидишь, даже если он будет рядом.
− Ау-у-у-у-у-у! — Послышался за много километров волчий вой, я не знал Серый ли это, но понёсся в ту сторону, сжимая в руке ошейник, усеянный драгоценными камнями.
Глава 4
Солнце освещала своими первыми лучами наш дом, а я уже стараясь не шуметь вместе с отцом собирался в кузню. Астрид заворочалась в своей кровати, а отец шикнул на меня, чтобы я был немного потише. Мама уже ушла ещё потемну принимать роды в селении, и серьёзный разговор насчет Серого хоть не надолго, но отложился.
Это когда я искал Серого в ночи, даже не подумал о том, что заставлять ребенка в одиночку искать опасного хищника та ещё выходка. И поэтому я недолго удивлялся, когда после того как Серый после двух часов уговоров, дался обняться и я смог одеть ошейник, из кустов появился с взведенным арбалетом, отец.
−Молодец сынок. — Улыбнулся он мне. — А теперь, Альмонд, слушай внимательно. Завтра мама будет очень сильно ругаться по подводу привязки к тебе волка, но ты стой на своем и ни в коем случае не снимай ошейник две недели, пока привязка не завершится! Понял меня?
− Да папа. − Проговорил я, смотря на немного заторможённого волка, который после того как я на него надел ошейник все норовил лечь на землю. — С ним все хорошо?
− Все с ним прекрасно, он учится сейчас, ошейник пытается ему объяснить повадки людей и обучить его понимать наш разговор. — Спокойно проговорил Альрик и позвав волка мы неспешно, еле разбирая дорогу, пошли домой.
− Он стал моим рабом? — произнес я очевидное.
− Нет, ошейник подчинения работает по-другому. — Ответил мой отец со вздохом и невзначай потер свою шею. — Первые часы рабская метка ломает волю, боль при этом такая, что хочется умереть, но ошейник не даст умереть. А то что на волке, то это обучающий ошейник питомца, или сокращенно пета.
Папа весь путь до дома объяснял, что именно я наделал, когда одел ошейник на Серого — без разрешения волка ошейник бы не застегнулся, и если серый решит расторгнуть контракт, то ошейник спадет с его шеи. Но все это было не важно, теперь у меня есть друг, за которым надо как ухаживать, так и общаться, и обучать, и пока на нем ошейник я должен показать ему, что вместе нам будет хорошо.
Дома нас встретила угрюмая мама, она мельком посмотрела на волка в ошейнике и кинула в угол овечью шубу.
− Его место там. Альмонд, убери в сундуки все волчьи шкуры — не оскорбляй своего пета. — Угрюмо проговорила мама и, уходя к своей кровати, указала на стол — Ужин на столе. Альрик, тебе придется объясниться завтра, почему на этой облезлой шавке мой ошейник второго порядка.
Вот именно из-за слов мамы мы сейчас спешно собирались в кузню. Альрик очень не хотел в одиночку противостоять Миуюки и как он надеялся, та не прибьет его в кузне.