Время шло, толпа росла. Рабочие доделали сцену, отогнали грузовик в тень и заснули. Появилась полиция: два автобуса выплюнули на небольшую площадку несколько десятков здоровяков в броне и шлемах. Они выстроились в цепь перед сценой и отогнали сторонников Юнгера. Кто-то запротестовал и незамедлительно получил дубинкой по хребту: я заметил лишь, как в воздухе мелькнуло что-то чёрное — и человек в костюме свалился под ноги копов. Впрочем, ненадолго: через пару секунд его подобрали и увели.
Я усмехнулся:
— Да уж. Народный избранник.
— А что им оставалось делать? — откликнулся Эрвин. — Он сопротивлялся. Это незаконно.
— Боже, — скривился я. — Какого же чмошника из тебя слепили…
На часах было без пяти минут десять, а Юнгер всё ещё не показывался. С крыш автобусов в воздух поднялись два дрона и принялись хищно кружить над толпой. Ни дать ни взять — стервятники, приметившие умирающую антилопу.
— Вижу! Вижу! — неожиданно вскрикнул Эрвин. Я тут же пнул его по ноге:
— Чего орёшь, придурок?.. Где?
— На десять часов.
Да, похоже, главное действующее лицо соизволило, наконец, появиться. Кортеж небольшой — длиннющий чёрный лимузин и всего пара электрокаров сопровождения.
— Скромненько, — пробормотал я. — В прошлый раз у него разве что атомной бомбы не было.
Вот кортеж спускается по развязке и даже стоит на светофоре, когда загорается красный. Ну ничего себе, какой законопослушный молодой человек. Я вспомнил, как разлетались во все стороны хибары аборигенов и почувствовал, как крепнет желание всадить пулю в башку этого лицемерного мудилы.
Лимузин приближается к парковке, едет вплотную к сцене по коридору, организованному копами. Останавливается. Открывается дверь и… Вот этот парень. Мешковатый костюм, открытая улыбка, тщательно отрепетированные жесты, руки, поднятые в приветствии. Надо же: он даёт пять первым рядам! Даже неграм. И на лице совсем не видно брезгливости: хотя лично я побоялся бы прикасаться к обитателям трущоб. Неизвестно, какая зараза там водится, и известна ли она вообще учёным.
Самое трудное в моей работе — ждать. Лежать без движения, когда от напряжения нервы начинают искрить, а сердце захлёбывается адреналином и кровью.
Меня так и тянуло вытащить винтовку из-под плащ-палатки и сделать дело, но пока рано, очень рано. «Клиент» слишком много двигается: ходит туда-сюда, раздаёт пятюни, машет руками, пытается сойти за своего парня. Стрелять сейчас — значит промахнуться. А вот когда он взойдёт на трибуну и начнёт вещать, когда его башка будет относительно неподвижна, — тогда и наступит тот самый момент.
Юнгер потратил почти полторы минуты на предварительные ласки толпы, и я за это время чуть не рехнулся.
Эрвин под боком кряхтел и сопел, как будто страдал одновременно от простуды и ревматизма.
— Карточку! — потребовал я. — Дистанцию, ветер! Докладывай.
— Погоди, ещё составляю.
— Да сколько можно?! — зашипел я. — Он уже вот-вот начнёт!
— Если не будешь отвлекать, я всё сделаю намного быстрее. Спасибо!
«Фпяфибо», — мысленно передразнил я его. Ох и аукнется моему напарнику этот тон, когда мы закончим… Как же хорошо, когда рядом есть тот, на ком можно сорвать злость и за чей счёт самоутвердиться.
— Лови!
У меня перед глазами повисло уведомление о входящем файле. Я открыл его и дополненная реальность показала всё, что посчитал и отметил Эрвин. Копы, дроны, машины кортежа и сам Юнгер обозначены. Ветер учтён. «Неплохо, очень неплохо. О, а вот этих ребят я и не заметил. Надо же…»
Снайперская пара пряталась за огромными пластиковыми буквами на крыше торгового центра. Однако они не представляли опасности, поскольку наблюдали за толпой.
— Молодец, — похвалил я Эрвина. — Всё здорово. Только расстояние… Ты уверен, что до него шестьсот пятьдесят метров? Я бы дал все восемьсот.
— Да, уверен, — отозвался напарник. — У меня хороший дальномер.
Юнгер, помеченный как высокопоставленный офицер — огромной золотистой звёздочкой над головой, взошёл на трибуну, снова поприветствовал толпу и принялся говорить.
Я настроился на трансляцию.
— Вы все тут собрались потому, что устали от несправедливости!..
Включились спецэффекты. Пространство, окружавшее парковку, стало идеально-белым, а по обе стороны от сцены повисли подавляюще огромные синие полотнища флагов с белыми инициалами Юнгера. Они красиво реяли на несуществующем ветру. На таком фоне кандидат в мэры выглядел как настоящий спаситель.
Что ж, похоже, сейчас самое время.
Сердце колотилось так, что едва не проламывало грудную клетку. В глазах темнело. «Спокойно, старик, спокойно».
Я потянулся за винтовкой, откинул плащ-палатку…
— О!.. Эта! Глянь! — меньше всего я ожидал, что за спиной раздастся чей-то голос. Душа ушла в пятки, а тело словно ошпарили кипятком.
Мы с Эрвином медленно оглянулись. На нас смотрели два бледных подростка почти неотличимые друг от друга. Зелёные дреды с вплетёнными проводами, огромные тени под глазами, футболки с рисунками — сплошь пентаграммы, кишки, шестерёнки, кресты и черепа. На висках разъёмы для подключения внешних устройств.
— Привет! — судя по второму голосу, один из этих подростков был женского пола. — А чего вы здесь делаете?
«Обдолбаны», — понял я. Впрочем, несмотря на понимание, я совершенно не представлял, что делать дальше. В голове звенела пустота, к такому повороту я не был готов. Пауза затягивалась.
Но тут внезапно на помощь пришёл Эрвин.
Он перевернулся на бок, положил ладонь мне на задницу и несколько раз крепко сжал.
— О-о! — захихикал первый подросток. — Окей! Мы уже уходим! Удачи!..
Детишки развернулись и скрылись за переплетением ржавых труб. Мы неотрывно глядели им вслед. Повисло очень тяжёлое молчание.
— Убери нахрен руки! — взвизгнул я и оттолкнул Эрвина.
Тот примирительно поднял ладони:
— Прости! Прости! Я убрал!
— Пиздец! — прорычал я. — Просто… Пиздец!
— Спокойно, Маки! Не кричи! — пытался утихомирить меня скаут, но я бесновался в самой настоящей истерике:
— Сам спокойно! Сам успокаивайся, кретин! Всё же чуть не сорвалось! — меня трясло.
— Да я-то спокоен! — возразил Эрвин. — Это ты орёшь на весь Корп! Ничего не сорвалось, расслабься! Тише! — однако его слова взбесили ещё сильнее. Я чуть не набросился на напарника с кулаками, но в последний момент взял себя в руки и врезал по бетонному парапету. Боль отрезвила. С костяшек закапала кровь. Удар был настолько силён, что показались мои кости — на солнце сверкнул металл.
— Пока ты будешь психовать, Юнгер уже закончит! — язвительно прозудел над ухом Эрвин.
— Всё нормально, — я выдохнул и обмяк на плащ-палатке, спрятав лицо в ладонях. От ткани пахло нагретой пылью и горьким дымом. — Нервы ни к чёрту. Ничего, сейчас мы его…
Металлические сошки царапнули бетон, тёплый шершавый пластик рукояти лёг в ладонь, приклад упёрся в плечо. Я сверился с показаниями, полученными от напарника, взял упреждение, подкрутил прицел…
— Погоди, — остановил меня Эрвин.
— Что опять?..
— Я хочу перепроверить ещё раз.
У меня задёргался глаз.
— Хорошо, — просипел я. — Перепроверяй.
«Спокойно, Маки, придушить второго номера перед выстрелом — так себе идея».
— Ага. А ты пока приди в себя. У тебя руки дрожат, — напарник кивнул на мои ладони.
Он был прав: меня не на шутку лихорадило. Чтобы отвлечься, я улёгся поудобнее и уставился на Юнгера. Надо сказать, говорить он умел. И публику заводил не хуже рок-звезды или лидера секты. Гнев, надежда, радость, страх, воодушевление: этот парень жонглировал человеческими эмоциями, как клоун на детском утреннике — шариками. Удивительно: он говорил полную хрень, но эмоционально я был точно так же в его власти, как и несколько сотен слушателей внизу.