— Нет! Я буду! Я буду! Я правда буду!..
Несколькими днями позднее, в самый тёмный предутренний час, когда с реки в город заполз туман, липкий настолько, что им можно было клеить обои, у мрачных стен дома Орди собралась дюжина чёрных карет. Они не были такими же роскошными, как та, на которой ездил сам лорд Ординари, но производили столь же сильное впечатление. Тщательно проинструктированные кучера не говорили ни слова, пряча лица под чёрными капюшонами, — и это вносило свою лепту в поддержание таинственной атмосферы.
Помимо всего прочего, доставка будущих членов тайного ордена в особняк преследовала вполне прагматичные цели: после прогулки по ночному Брунегену было бы слишком долго искать их ограбленных, раздетых и, вполне возможно, мёртвых, в сточных канавах.
Зрелище впечатляло. Наёмные стражники в начищенных доспехах выстроились вдоль кроваво-красной ковровой дорожки. Двор ярко освещали факелы, и в их свете сквозь дымку тумана беззвучно тянулась вереница фигур в непроницаемых чёрных балахонах с высокими остроконечными капюшонами.
К сожалению, некоторые из фигур портили мистический момент немистическим зеванием и почёсыванием боков.
Орди стоял у окна тёмной комнаты и наблюдал за процессией, стараясь слиться с плотными шторами.
— Начинаем! — он отпрыгнул от окна, быстро добежал до центра комнаты, надел капюшон и соединил ладони на уровне груди, пряча их в широкие рукава балахона.
— Как я выгляжу? — спросил он у дворецкого, который носил белоснежную рубашку с пышным кружевным воротником и чёрную накидку с багровой подкладкой.
— Прекрасно, милорд, — ответил Вортсворт.
— Тогда прикажи внести свечи и позвать хор, а сам иди встреть гостей.
— Как угодно, — дворецкий испарился. Спустя половину минуты двери комнаты открылись, впуская троицу пожилых служанок с подсвечниками и вереницу людей в таких же балахонах, как на Орди и его гостях. Один из них — ниже и круглее прочих — нёс сверкавший в пламени свечей тромбон.
— Это ещё что такое? — просипел Орди, которого при виде инструмента едва не хватил удар.
— Это Винни, — отозвалась фигура по соседству. — Мы ему говорили.
Винни вскинулся:
— Нет, ну а где мне его было оставить? Где? Инструмент-то дорогой. Да и я подумал: а вдруг понадобится не только спеть, но и сыграть?
— Его жена из дома выгнала, — пояснила та же фигура, что раскрыла имя виновного хориста.
— Быстро, — не тратя время на объяснения, Орди подскочил к тромбононосцу, отобрал инструмент, поставил его к окну и резко задёрнул шторы.
— Пойте! — рявкнул он, отскакивая обратно в центр комнаты.
— Но нам же нужно время на распев… — попробовал возразить Винни, но юноша шикнул на него так, что тот сразу же замолчал.
Из-за дверей раздался синхронный вскрик: дворецкий выполнил свою часть договорённостей — возник за спинами гостей, вошедших в длинный и совершенно тёмный коридор, и громко поинтересовался, не желают ли уважаемые гости чего-нибудь выпить. «Сделай всё так, — просил Орди дворецкого, — чтобы они захотели выпить что-нибудь от сердца».
Хористы затянули загадочное «м-м-м», в то время как служанки расставили подсвечники и удалились.
Юноша помотал головой, стараясь разогнать стучавшую в висках кровь и успокоиться. Мероприятие обещало быть весёлым, и Орди сам начал получать от него удовольствие, даже несмотря на то, что идея принадлежала Тиссуру, которому нужны были гарантии того, что именно его будут считать главным.
Наконец, дверь в очередной раз открылась — и в помещение начали робко просачиваться гости. Первый из них увидел, что происходит, и застыл, отчего на входе образовалась небольшая толкотня, сопровождаемая сдавленными «Чего встал?» и «Тебе надо, ты и иди!»
— Братья! — воззвал Орди хорошо поставленным голосом. Братья, застигнутые на месте преступления, пристыженно замерли. — Проходите же в обитель!.. И становитесь в круг, — торопливо добавил он, глядя на то, как фигуры в балахонах столпились на противоположной стороне комнаты. Хор по-прежнему мычал нечто мистическое. Фигуры постепенно разошлись и заняли свои места, догадавшись стать в некое подобие круга, очерченного для верности мелом.
Орди заметил на одном из балахонов медный значок «Сотрудник месяца» и подавил желание приложить ладонь ко лбу.
— Знаете ли вы, для чего мы собрались сегодня в Обители? — спросил юноша, стараясь быть как можно более торжественным и громогласным.
Сотрудник месяца поднял руку и нетерпеливо потряс. Остальные сказали нестройным хором: «Да, лорд Ординари». Рука опустилась.
— Выучили ли вы Слова Призыва?
В воздух снова поднялась рука. Братья повторили: «Да, лорд Ординари», — в этот раз, к облегчению Орди, значительно лучше. Хор замычал активнее.
— Осознаёте ли вы опасности, которым можете подвергнуться?.. — Орди посмотрел на сотрудника месяца, ожидая увидеть поднятую руку, но заметил, что вместо этого его лучший продавец заозирался, словно в поисках поддержки.
«Да, лорд Ординари».
Хор перестроился на более громкое и высокое мычание, плавно переходившее в протяжное низкое «а-а-а». Всё-таки вокалисты были профессионалами: их пение, поначалу фоновое, постепенно и незаметно проникало в сознание и задевало там что-то первобытное, напоминающее о кострах, шкурах, сыром мясе и огромных кошках с не менее огромными клыками.
— Тогда!.. — Хор резко затих, и тишина показалась оглушительной, — …начнём.
Орди произнёс шёпотом первые строки — полную околесицу на несуществующем языке. С его губ срывались жуткие слова, содержавшие множество букв «р», шипящих согласных и слогов типа «гхул».
Затем, когда юноша замолчал, чтение заклинания продолжил первый из гостей — немного неуверенно и заикаясь.
Хор вновь начал мычать — тихо, незаметно, на самой границе слышимости. Орди взял канделябр, поставил свечу у своих ног, затем, сделав шаг в сторону, — у ног говорившего. Это было не так легко, как выглядело на первый взгляд: юноша рисковал упасть, запутавшись в ткани, и поджечь балахон, складок которого оказалось слишком много для такой, вроде бы, простой задачи.
— Ты! — грубо вскрикнул Орди, когда предыдущий «брат» закончил читать свою часть. Капюшон вздрогнул, и оттуда донеслось продолжение жуткого заклинания, прозвучавшее так, будто кто-то поедал сочную грушу. Хор увеличил громкость.
Таким образом Орди обошёл весь круг, установил у ног каждого из братьев зажжённую свечу и, более того, умудрился никого при этом не поджечь. Хористы усердствовали, нагнетая атмосферу, которая начинала пронимать даже самого юношу, несмотря на то, что он сам придумал и срежиссировал этот спектакль.
Последняя свеча заняла своё место, последние слова произнесены, братья приведены в трепет и тогда…
— Приди! — Орди завопил так, словно его кто-то неожиданно ущипнул. За пением хора не было слышно звуков открываемых дворецким заслонок: на уровне щиколоток подул тщательно выверенный сквозняк — и все свечи, кроме той, что стояла у ног лорда Ординари, разом погасли. Юноша сделал незаметное движение ногой, опрокидывая огарок, и на полу тотчас же вспыхнул ослепительный после мгновения кромешной тьмы багровый огонь. Он распространялся по кругу, принимал очертания и, в конце концов, ошеломлённые братья обнаружили, что стоят у границ пылающей пентаграммы, из центра которой поднимался…
— Кто вызвал меня из вечной тьмы?.. — медленно вопросил Тиссур, зависший в воздухе и оглядывавший всех пылающим фиолетовым глазом. В пламени печати древний король смотрелся невероятно внушительно и если бы в эту пентаграмму вдруг заглянул настоящий демон, ему пришлось бы попотеть, доказывая, что он не поддельный.
Орди быстро встал на колено и склонил голову так, что край капюшона коснулся пола.
— Ординари, мой повелитель.
Раздался громкий шелест мантий и кряхтенье — «братья» последовали примеру предводителя.
Тиссур выдержал театральную паузу.
— А кто это?
— Твои верные слуги, мой повелитель, — с тщательно отрепетированным подобострастием ответил Орди.
— Проверены ли они? — не унимался король. — Достойны ли они занять место в братстве?
— Достойны, мой повелитель! Достойны! Я отобрал для вас только самых лучших! — на этих словах юноша вспомнил о значке «Сотрудник месяца».
— Тогда встаньте… — снова пауза и тишина, от которой звенел воздух. — Рыцари Пентаклей!..
Молодой человек отметил, что дурацкое и нарочито пафосное название тайного общества, придуманное ими с Тиссуром, в этих обстоятельствах оказалось очень уместным.
Братья медленно поднялись, и Орди с удивлением увидел, что их спины выпрямились, а сами Рыцари стали, казалось, на целую голову выше. Хор сменил зловещую разновидность мычания на торжественную: голоса, заполнившие зал и отражённые высоким потолком, заставляли душу трепетать, а тело — чувствовать невиданную доселе лёгкость и силу.
И ничто не могло испортить этот момент.
Даже упавший с оглушительным лязгом тромбон.
9
В старой таверне, которая некогда была двухэтажной, а теперь настолько вросла в землю, что обзавелась цокольным этажом, двери закрывались на множество замков, а окна прятались за массивными ставнями. Тёмное дерево, пропитанное дымом, туманом и временем, слегка поскрипывало, когда с реки налетал ветерок. На улице, где располагалась таверна, не раздавалось ни звука, в отличие от остального города, который гудел где-то достаточно далеко, чтобы не нарушать спокойствия гостей.
Собравшиеся вовсе не выглядели, как воры, бандиты и убийцы, что было странно, поскольку они таковыми и являлись. Ухоженные бороды, дорогая, но неброская одежда, трости из редких пород дерева.
Эти люди были похожи на очень преуспевающих специалистов узкого профиля, знающих себе цену и не боящихся её называть. Они могли бы встретиться где-нибудь за городом, на роскошной вилле у берега реки. Сидеть в мраморной беседке, вкушать дорогие вина, слушать живую музыку. Но, тем не менее, сходку проводили именно тут, в «Старой …люхе». Первая буква второго слова вывески отвалилась много лет тому назад, и её угадывание, сопровождаемое остротами, входило в обязательный набор развлечений, предоставляемых заведением.
Этих людей сюда тянуло самое тяжёлое, что есть у человека, — его прошлое.
В тёмном зале с низким потолком не было ни капли табачного дыма, и все вокруг, включая стены и пол, были этому чертовски удивлены. Люди, собравшиеся за длинным столом, который за долгие годы пропитался пивом, слюной и кровью из дёсен, давно друг друга не видели и были рады встрече. Разумеется, их подчинённые по ночам грызли друг другу глотки, а сами они плели хитроумные интриги, но совершенно беззлобно и не переходя на личности.