Дитя местной высокоразвитой цивилизации слегка зависла.
— Что, так разве можно?
— Угу, — кивнул я. Про кэш, обналичку, черный нал, откаты и кубышки забывать при любом уровне развития технологий не стоит.
— Надо же, и сколько тут кредитов?
— Не знаю, — я вздохнул и забрал у сержанта остальные пластиковые листочки. — Но сейчас узнаю.
Надпись на вывеске была сделана на том же языке, что и на банкнотах. Похожем на греческий, но как-то отдаленно. Хотя и помню-то я несколько слов и выражений, типа «эвхаристо», «паракало» и «вале ке ало, ке досе мази му дио букалья». Комм моего скепсиса не разделял, язык оказался вполне земным, только — локальным, принятым среди одной из покоренных шумерами наций, и потому почти в метрополии не использовавшимся. А вот внешники любили таким образом показать, что помнят и ценят свои корни, хотя между собой все равно общались на общепринятом пиджин эми-гир.
Но тем не менее в забегаловку местную я входил практически своим человеком. Зоис тоже — коммы-то у всех одинаковые почти.
Семь из десяти столиков были заняты. Преимущественно мужчинами, но и дамы попадались, все как один посетители курили сигары и сигариллы, так что вытяжка справлялась с большим трудом, бутылки на столах были разной степени опустошенности, а глаза аборигенов — разной степени залитости. На нас внимания не обратили вообще, ну приперся кто-то в военной форме, и ладно. Не стреляет — уже плюс.
За стойкой копошилась миленькая коротышка, по виду лет двадцати, не больше. Только когда мы подошли и сели на скамейку, протянувшуюся на всю длину столешницы, она решила отвлечься от своих важных дел.
— Чамби, варрес? — выпустив дым прямо нам в лицо, пигалица посчитала, что свои обязанности выполнила, и вернулась к прежнему занятию.
— Чамби, — пожал я плечами. Что бы это ни было, раз предлагают, чего отказываться.
— За два — десять криматас, — донеслось откуда-то снизу. На обычном языке, общепринятом, и то хорошо.
Повертел бумажку с цифрой десять — да, в самый раз. Бросил на стойку. Ладошка появилась снизу и утащила местную валюту, а взамен поставила две стопки с каким-то коричневым пойлом.
— Я это пить не буду, — твердо заявила Зоис, понюхав маслянистое содержимое.
Тоже принюхался, лизнул, отпил. А тут знают толк в выпивке, по органолептике на Carta Negra похож, но гораздо тягучее, словно в ром добавили карамель. А потом убрали воду, доведя крепость до восьмидесяти оборотов. И слабый ананасно-апельсиновый привкус, напомнивший никербокер.
Выпил первый шот, размазав больше по деснам и нёбу, напиток раскрывался буквально через секунду, растекшись древесно-фруктовым огнем. Пощелкал пальцами. Сейчас бы сигару, хотя бы Хуан Лопез, разок затянуться, курить бросил еще в институте, но вот в такой мелочи себе отказать не мог, бывало, Лева Гуревич раскурит, выпустит клуб дыма, не затягиваясь, и после шота вот этот запах чуть вдохнуть — блаженство, епт.
На стойке появилась коричневая палочка и каменный куб с отверстием. Ладошка не убралась обратно, похлопала по деревянной поверхности, показала пятюню. Вздохнул, достал местные деньги, бросил пятерку, которая моментально исчезла.
— Будешь? — предложил сигариллу своей спутнице. Та брезгливо поморщилась. Ну и ладно.
Оба конца сигариллы были одинаковы, никаких фильтров. Так что просто засунул ее в куб, для чего-то ведь его поставили, вытащил — кончик тлел.
Помахал в воздухе, вдохнул в себя сладковатый дымок, подержал в легких, выдохнул, потом тремя мелкими затяжками раскурил сигариллу и затушил во второй стопке. И не торопясь выпил.
Барменша, ради такого зрелища вылезшая наверх, одобрительно мне подмигнула.
— А ты молодец, барбарос. Что желают гости?
— Поесть, — коротко ответил я.
— Проходите за столик, сейчас принесу, — даже не спросив, что именно надо принести, девчушка показала рукой в дальний угол и скрылась за дверью.
— Это чего было? — Зоис мои фокусы слегка озадачили.
— Я же торговец, — придерживая даму под локоток, подтолкнул ее в нужном направлении. — Где только не мотался, вот и понабрался всего.
— Может, и здесь был?
— Не знаю. Своего-то корабля не было никогда, только вот возможность появилась, и на тебе.
— И откуда у вас, торгашей, такие деньги, мне, чтобы на простенький истребитель накопить, жизни не хватит, — Зоис села в полукресло лицом к залу, закинула ногу на ногу, огляделась. — Шушера тут какая-то собирается. Вон и играют во что-то.
В этот момент барменша появилась у нашего столика, поставила передо мной тарелку со слегка обугленными мясными кусочками и какими-то овощами, а перед сержантшей — маленькую плошечку с мороженым, игриво толкнула меня бедром и убежала.
— А ты ей нравишься, — моя спутница ложечкой отковырнула кусочек. — О, вкусно. А что у тебя там?
— Мясо, просто мясо, — я взял палочку с острым концом, наколол один кусочек, попробовал. — Тебе не понравится.
— Дай-ка сюда, — Зоис ухватила пальцами прожаренный до угля кусок, прожевала, потом поменяла тарелки местами. — Тебе и фруктового льда хватит. А тут здорово, так наши предки жили тысячу лет назад, натуральная пища, и люди какие, посмотри.
Я огляделся. Люди как люди, в любой забегаловке такой контингент собирается. А вот что они делают в начале рабочего дня в местном очаге культуры, вместо того, чтобы на полях работать, непонятно. С высоты птичьего полета были видны и распаханные участки, и сады, и копошащиеся в урожае механизмы. Кто-то же должен ими управлять. Или тут вечный дом отдыха? Зачем им деньги тогда?
— Что дальше будем делать? — мороженое и вправду было больше похоже на фруктовый лед, с крупинками замерзшей воды и каких-то ягод.
— У местной сети нет выхода на галсеть. Так что будем искать, где этот выход есть. Арендуем транспорт. Я посмотрела, в этой деревушке есть свой сервисный центр, суточная плата за небольшой бату тут тридцать криматас.
— Это местные деньги, — я пересчитал остаток — выходило около сотни.
— Дикари, не могут настоящими кредитами расплачиваться. В общем, доберемся до города, это на соседнем острове, километрах в пятидесяти, а там и затеряться легче, и узнать что-то проще.
— Ты уверена, что мы на бату уместимся? — вспомнил я свои поездки на местном мотоцикле.
— Если не будешь много жрать, уместимся, — уверенно ответила Зоис. — Так что ты особо не налегай.
И в два счета сьела мясо с овощами. А потом еще и мороженое мое.
За соседним столиком усатый и пузатый мужик одобрительно поднял указательный и большой пальцы вверх, мол, повезло тебе, парень, с подругой. Потом уставился на меня.
— Не хочешь сыграть? — он подкинул вверх кости.
— Невезучий я, — попытался отмазаться, но сосед был настойчив. Чуть ли не силком затащил меня за стол.
Зоис неодобрительно нахмурилась, пришлось оставить ей половину наличности. Тогда нахмурился усатый, но смирился — раздеть, пусть даже на полсотни, заезжего лоха, и то хлеб.
Глава 11
Правила игры были просты. Бросались две кости, чет — проигрыш, нечет — выбиралось наименьшее. От тройки до одиннадцати. Первые четыре игры мне дали выиграть, а потом с кислым видом начали раздевать, ну да, сумма-то небольшая.
— Куртка твоя на сколько потянет? — усатый выдохнул мне в лицо клуб дыма, сальными пальцами потрогал ткань. — Дам десятку, видно, что качество хреновое, буду в ней в птичнике убираться.
— Да ты что, — возмутился я. — Тут режим термо и пассивной защиты. С армейских складов брал, меньше чем за пять сотен не отдам.
Хотел добавить — хоть режь, но решил не провоцировать. Сошлись на двух сотнях.
Усатый поболтал кубики в стаканчике, опрокинул его на столешницу и подмигнул мне. А потом небрежно поднял стаканчик вверх.
В таких делах надо быть аккуратнее. Краешком стакана он задел кубик, упавший на ребро. От резкого движения то сдвинулся, и вместо того, чтобы упасть двойкой, перевернулся на единицу.
Посетители, собравшиеся вокруг нас посмотреть, как лоха разденут до штанов, дружно выдохнули. И емко прокомментировали рукожопость усато-пузатого. Тот натужно улыбнулся, кивнул мне.
— Твоя очередь, синтро.
Я аккуратно и очень бережно поднял свой стаканчик. Одиннадцать, пятерка и шестерка.
Усатый покраснел, хлопнул по столу, опрокинул принесенный бокал чего-то очень крепкого, и нехотя отсчитал мне две сотенные бумажки. Сначала одну, а потом, с закатыванием глаз, хрипами, комментариями в адрес моей порядочности и жалоб на судьбу, вторую.
Мы играли часа два. Я раздевался до трусов, одевался обратно, усатого минимум три раза чуть было не хватил удар. Под конец я Зоис поставил на кон, а что, эта стерва каждый раз, когда я проигрывал, так радовалась, что хотелось радовать ее все больше и больше.
— Пять, — усатый плотоядно облизнулся на стройную фигурку моей спутницы, получил затрещину от своей. Правда, потом его дама, усатостью лишь слегка уступающая, резонно заметила, что такая молодая и здоровая девушка в хозяйстве не помешает. Всего за двести криматас.
Я вздохнул. Вот отличный шанс остаться одному. Посмотрел на Зоис, прощаясь. Снова вздохнул, ругая себя за дурацкие моральные принципы.
И выбросил тройку.