— Пашка, фигня какая-то здесь, — я расчистил как мог тельце, на голове ребенка проступили символы. Точно такие же, как у девочки с планеты оранжевой звезды, у Каллисты. — Конструкты не работают.
— Щас, погоди, — травматолог чуть ли не светился от накладываемых схем. И женщина тоже — на месте старых органов уже начали образовываться новые, благо клетки-то никуда не делись, кровь и испражнения втягивались в кожу, превращаясь в нужные минеральные вещества, даже часть одежды, кажется, пошла в дело. — Еще минуту, и я займусь ребенком. Она как?
— Замечательно, — честно ответил я. Девочка была не то что здорова, она была здорова абсолютно. Чистые легкие, без слизи, пуповина сама затянулась, даже глазки раскрылись. А вот криков не было, удивительно спокойный малыш. — Не кричит, это нормально?
— Нормально. Займись пока другим ребенком. А то что-то он затих.
Парень и вправду сознание потерял. То, что из него вышло, робот-уборщик уже зачищал, одежда тоже была с системой самоочистки, я похлопал мальчика по щеке, потом, подумав, наоборот, погрузил его в сон — пусть поспит чуток, после таких переживаний.
Энергетический каркас на женщине и схема стазиса сознания отлично работали вместе. Повреждения постепенно исчезали, все-таки Пашка был в разы сильнее меня, и к тому же знал, что делает, пятнадцать лет практики, как-никак, со второго курса на скорой работал. По блату, конечно, отец устроил, попробовали бы его не взять. Точнее говоря, попробовал бы он не пойти туда.
— Нет, все равно придется ее долечивать, сутки на ней все это продержится, а потом в медкапсулу можно опять, — лу Громеш посмотрел на раскуроченный агрегат. — Да, проблема. Кир, что думаешь?
Голограмма Кира появилась возле нас. Командир наемников был серьезен и сосредоточен.
— Женщину можем у нас подлечить. А ребенка убейте.
— Зачем? — это я спросил. А Пашка — тот эмоциональнее выразился. Матом.
— На ней знаки Кут. Культа свергнутой богини, — спокойно обьяснил Кир. — Не понятно, откуда они здесь, но у нас культистов уничтожают сразу. Местных обычаев я не знаю, может быть, тут так принято, а от ребенка надо избавиться.
— Ну уж нет, — ответил твердо Громеш-младший. И даже встал так, чтобы от голограммы загородить ребенка. — Мы детей не убиваем.
— Ну как знаешь, — Кир пожал плечами. — Тебе в храме истины за это отвечать. На твоем месте я бы отрубил девочке голову, и сжег ее вместе с проклятыми знаками. Желательно в плазме.
Судя по лицам Тодина и Линник, они придерживались того же мнения. А вот Элика — нет. И это меня порадовало.
— Никого мы убивать не будем, — решил я. — К тому же, вроде как подкрепление спешит на помощь. Следите, чтобы эти, как ты говоришь, культисты, никаких глупостей не сделали.
— Проследим, — заверила меня капрал Линник. По ней было видно, что всем ударам она предпочитает превентивный.
Из такого же диска вышли три фигуры и бегом, насколько это позволяло притяжение Луны, направились к нам. Они очень торопились, даже притоптывали, когда платформа затаскивала их в аппарат.
В мире шумеров я не видел ни одной старухи. Вот вообще ни одной, были женщины, которые намеренно выглядели старше, но, видимо, женская природа не давала им довести себя до нормального старческого вида. Большей частью это выглядело как грим.
Славянская реальность на пожилых женщин была побогаче, но все равно, мало их там я встречал, может, прятались где-то, или косметикой волшебной пользовались.
Вошедшая женщина была очень стара. Если не считать вполне нормальных зубов, то — вылитый Милляр в роли Бабы Яги. Седые редкие патлы торчали в разные стороны, крючковатый нос, казалось, рос прямо из морщин, кожа на шее висела неряшливыми складками. Пигментные пятна, бородавки и косматые седые брови органично вписывались в общий облик.
А вот спутницы ее, видимо для контраста, были молодыми и очень даже привлекательными. Если бы не налысо выбритые головы с такими же знаками, что и у младенца, вот прям знакомиться бы полез. Правда, вовремя себя одернул — неподалеку в ложементе штурмовика сидела не менее привлекательная блондинка, и начни я тут подкатывать к аборигенкам, думаю, висеть нам над лунной поверхностью в виде облачка атомов. По крайней мере, на ее лице вот именно это читалось.
Пашка, настоящий женатый человек, попытался что-то комплиментарное произнести, но троица ни на него, ни на меня внимания не обратила. Старуха бросилась к ребенку, я уж думал, задушит его, но нет, подняла бережно над собой, насколько позволял трехметровый потолок, две ее спутницы грохнулись на пол, мешая друг дружке, и растянулись в почтительной позе, отклячив круглые попки вверх.
— Великая Мать родилась, — девочку окутало белое сияние, со стороны казалось, что она светится, а на самом деле старуха просто светляка соорудила, кстати, так себе, слабенького. По уровню она была почти никакая — видимо, светляком ее способности и ограничивались. А, нет, еще оранжевые искорки побежали к тельцу девочки, и, в отличие от моих схем, прекрасно впитались. — Что с Алви?
— С кем? — я сразу и не понял, что она женщину в капсуле имеет ввиду. — А, с пациенткой? Ей лечение нужно, а так вроде неплохо.
Старуха передала ребенка спутницам, те осторожно закутали девочку в какую-то красную тряпку, и подошла к роженице. Небрежно провела рукой вдоль тела. Что интересно, конструктов Пашки она даже не заметила, брательник, конечно, мастер и все такое, все было сделано на высшем уровне, но даже чувствующий определил бы, что человек заключен в конструкт.
А вот гостья наша — нет, не смогла. Блока на ее сознании не было, так что определить, есть ли реакция, не составило труда.
— Странно, должна была помереть. Все в воле Тринадцатой, — старуха небрежно махнула рукой, одна из помощниц начала вытаскивать больную из капсулы.
— Поаккуратнее. Раз так решилось, что она должна жить, пусть живет, — старуха попинала ногой валяющегося паренька, — а с ним что? И что вы тут делаете?
— Помогаем, — ответил я.
— Пуповину вовремя обрезали, молодцы, а то бы померла Алви. И так чудом жива осталась, — сварливо проскрипела противная старушенция. — Не подай этот малолетний идиот сигнал, так бы и думали, что сбежала. Спит, паршивец. Ох, задам я ему, когда проснется. А вы, что помогли кое-как, хорошо, а теперь делать вам тут нечего. Как вообще вас в систему Тринадцатой занесло?
Я поколебался, стоит ли это делать, и показал свою карточку.
— А, будущий гражданин. Понятно, давно вас тут не залетало. Откуда только беретесь. Сколько осталось тебе до перехода, два часа? Чтобы через это время вас тут не было, а то…
— Они все же были здесь, когда родилась… — вступилась за нас одна из спутниц. Та, которая постройнее. — И вот помогали они.
— Ладно, — решила старуха. — Долг за мной. Если что понадобится, обращайся, но не сейчас. Праздник у нас сегодня, чужаков на нем видеть не желаем.
Пашка, оскорбленный таким отношением, сначала рот открыл, чтобы что-то сказать неприятное, потом схему почти собрал, чтобы из старухи сделать маленькую черную дыру, но потом плюнул, махнул рукой и пошел к выходу. А что, не в первый раз такое отношение к себе видит, знаю я, как у нас в России ко врачам относятся. Если по серьезному что-то, могут и отблагодарить, но большей частью матом кроют и жалобы пишут, а потом к шарлатанам идут, долечиваться.
— Один вопрос, — я помахал перед лицом старухи рукой, а то она только на девочку внимание обращала. — Что эти знаки значат, на головах ваших?
— Благодать Тринадцатой. Тебе такое не нужно, только для женщин неизмененных, — серьезно ответила недовидящая. — Мы верим, что она когда-нибудь вернется. И тогда остальные десять пожалеют, что изгнали ее и ее последователей. Ты что, никогда об Отступнице не слышал?
— Нет, — честно сказал я.
— Доберешься до цели, узнаешь. А сейчас уходи.
— А он? — я кивнул на парня.
— Ничего с ним не случится. Оклемается, а нет, так в капсулу засунем, у нас их много еще. Но помни, только один долг у меня, захочешь чего, эта система для тебя открыта. Только один раз.
— И вам хорошего дня, — искренне сказал я. Не ей, а ее спутницам, те заулыбались, видимо, не разделяли феминистских взглядов своей начальницы. — А женщина эта, Алви, может помочь ей?
— Сами справимся, — решительно ответила старуха. И нарисовала в воздухе знак. — Что, не знаешь, что это такое? Язык древних — только для посвященных. А значит этот знак, чтобы не мешал ты нам, а то проклянет тебя Тринадцатая навсегда. Брысь.
Да, лучше уйти, чего с чокнутыми разговаривать. А то и вправду сделаю то, что знак требовал. Краткое описание ритуала с семью черными клинками, видел я такое как-то раз, вспоминать не хочется. Да, главное при Элике Милу не вспомнить, вот сейчас она прямо перед глазами моими, лежит на черном камне, уже не живая почти. Наверное, что-то такое промелькнуло в моих глазах, отчего старуха шарахнулась в сторону, упала на одно колено, и со страхом на меня поглядела.
— Вот тварь, — Пашка загнал бот в штуромовик и возвращался на эсминец в моей и Элики компании, впрочем, не до интимности нам было. — Вроде уже забывать начал, какие эти родственники больных сволочи. Сколько раз зарекался врачом быть, хотел работу бросить, и вроде получилось, а стоило вернуться, по полной получил. Марк, вот за что, а?
— Забей, — меня больше волновала реакция наемников на символы на голове девочки. И Арраш, тот странно как-то на приказ Кира отреагировал. — Дура старая, что с нее взять. Альцгеймер там наверняка, деменция вперемешку со старческим маразмом.
— Сенильная деменция и старческий маразм — одно и то же, — моментально среагировал бывший врач.
— Не важно. Помог, и хорошо. Как там, в клятве Гиппократа? «Честно исполнять свой врачебный долг»…
— Не, — Пашка поморщился, — это клятва Минздрава. А так — «в какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами».
— Ну вот. Ты же с рабами и мужчинами там любовных дел не имел, для пользы больного вошел? Значит, клятву сдержал. А на старуху эту плюнь.
Элика не сдержалась, хихикнула.
— Так что там с убийствами младенцев? — прямо спросил я Тодина. Мог бы и Кира спросить, но тот, кажется, слишком эмоционально ко всему относился. А вот обжора долго волноваться не мог, это мешало процессу пищеварения.
— Тут такое дело, Марк, — зу Тодин протянул мне какое-то пирожное. — Хочешь? Ну нет, так нет. Ты лучше в своих архивах поройся, у вас, ас-ариду, информации-то побольше будет.
— В двух словах, — попросил я.
— В двух словах — хреновый культ. Было когда-то царство Кут, о нем не любят говорить, и богиня там была, Эреш-кигаль, ну та самая, по храму которой ан Траг сейчас ползает. Так с тех пор, как богиня исчезла, якобы, на самом деле никто не знает, была ли она вообще на самом деле…
— Короче.
— Да, так вот, последователи ее решили, что если девочкам прямо в утробе матери, вот такие знаки наносить на части тела, то родится одаренная.
— И как?
Тодин вздохнул.
— Рождаются. Только в четвертом или пятом поколении. А до этого — трое из четырех младенцев умирает в первые десять минут, все органы одновременно отказывают. Сама женщина после этого родить уже не может.