— Н-но... Как она погибла? Ты знаешь, кто ее убил?
— Ага. Я.
— Создатель всемогущий, — Дориан шумно и длинно втянул воздух, осмысливая услышанное. — Надо полагать, у тебя нашлись очень весомые причины так поступить, иначе Инквизитор будет крайне разгневана. И я тоже. Мне всегда нравилась Жози.
— Весомей некуда. Она нас продавала. Оптом и в розницу. Возможно, с самого начала возрождения Инквизиции.
— Час от часу не легче, — магистр присвистнул сквозь зубы. — Ладно, ладно, потом разберемся. Она мертва, а мы нет. Где мы, что происходит, зачем все это — знаешь?
— Какой-то старый особняк, — осторожно дернул ноющим плечом Бык. — Взятых в плен подвергают испытаниям. Я прошел два, видимо, это третье. Насущный вопрос: какого демона ты сидишь на жопе ровно и не разносишь все вдребезги пополам?
— Ты вот это видел? — Дориан резким движением вскинул обе руки. Манжеты рубашки съехали к локтям, открыв плотно охватывающие запястья широкие бронзовые браслеты с вплавленными нитями лириума, образующими сложный узор. — Они еще и ошейник нацепили! Мне! Усмиряющий ошейник!
— Дориан, успокойся.
— Какое, нахрен, успокойся? — тевинтерского магистра затрясло от высокопробного бешенства пополам с осознанием утраты врожденной способности изменять мир щелчком пальцев. — Я не могу колдовать, понимаешь ты? Как если б тебе вырвали оставшийся глаз, отрубили руки и ноги и бросили в гущу сражения! Я так не могу! Просто не умею! Я точно знаю, что магия кружит рядом, я могу спалить тут все от горизонта до горизонта, но не в силах до нее дотянуться! Я сейчас с ума сойду и начну биться головой о стену!
— Добро пожаловать в мир обычных людей, — кряхтя, Бык извернулся, обняв беснующегося друга за плечи. — Большинство, знаешь ли, именно так и живет. Ничего, выкручиваемся как-то.
Под тяжестью руки кунари Дориан притих, злобно выплевывая сквозь зубы успокоительную мантру.
— Двери в комнате искал? Ящик осматривал?
— Да. Дверей нет или я их не разглядел. Стены выглядят цельными. У ящика прозрачная крышка, серанское закаленное стекло. Ящик заперт, внутри что-то блестит. Похоже на целую груду битого хрусталя. Бык, что с нами станется?
— Оба прошлых раза мне позволили осмотреть ловушку, а потом звучал женский голос, — раздумчиво произнес кунари. — Женщина объясняла правила испытания и запускала песочные часы. Справишься с заданием за отведенный срок — пойдешь дальше. Не справишься — умрешь. Просто и действенно.
— И в ходе такого испытания тебе пришлось расправиться с Жози?
— Угу.
— Но это отвратительно. И унизительно. Нас стравливают между собой, как псов на ринге! — вскинулся магистр.
— Что с того? Я привык. Сейчас нужно выжить и победить. Мстить и наводить справедливость станем, когда выберемся.
— Как у тебя все просто, — Дориан судорожно сглотнул.
— Ага. Ведь именно это тебе и нравится.
— Бык.
— Что?
— Только не смейся. Мне до усрачки жутко, — едва шевеля губами, выдохнул магистр. — Даже в Глубокой Тени не было так хреново. Даже когда я застрял в кольце безмагии. Даже во время перехода через Недремлющее море. Желудок выворачивает наизнанку, перед глазами плывет... руки трясутся, как у запойного пьяницы.
— Это из-за браслетов. Ты утратил магию и потерялся, — мягко растолковал кунари. — Она же не навсегда тебя покинула. Она непременно вернется, и мы всласть посмеемся, вспоминая, как сидели и тряслись в каком-то занюханном подвале. Наши друзья уже наверняка обшаривают город, разыскивая тебя. Ты ведь теперь важная шишка, забыл? Прибывший с визитом магистр из Тевинтера не может запросто сгинуть на улицах Киркволла. Наместник вздрючит всю городскую стражу, совокупно и поочередно. Заставит их перевернуть каждый камень и обыскать все таверны. Мы справимся. Первый раз, что ли?
Дориан зашевелился, выворачиваясь из-под оберегающей руки. Уже догадываясь о том, что сейчас последует и в глубине души страстно желая этого, кунари склонил голову навстречу подставленным губам. Медленно и томительно они целовались в полумраке, едва прикасаясь друг к другу, точно неопытные юные влюбленные, хотя близость между ними насчитывала уже третий год.
— Доверие, — голос женщины прозвучал настолько тихо и вкрадчиво, что Бык едва не упустил миг, когда она незримо проникла в их застенок. Отпрянув от горчащей на языке сладости, кунари накрепко зажал Дориану рот ладонью, придушив сердитый вскрик. Тевинтерец непременно начнет сыпать вопросами, а ему нужно внимательно выслушать. В речах собеседницы всякий раз таились подсказки и намеки, но не станет же она повторяться из-за не в меру говорливого чародея? — Ответственность. Необходимость выбора. Трудные решения. Четыре крепкие стены дома, что каждый из нас стремится возвести на зыбких песках взаимности. Стены, что защищают и оберегают — и которые однажды могут рухнуть, похоронив нас под собой. Кто выберется, кто останется погребенным? Что больнее — уйти, остаться или разделить последний миг на двоих? Выбор за вами.
С отчетливым сухим щелчком крышка ящика откинулась на петлях, маслянисто блеснув прозрачной плоскостью.
Магистр яростно дернулся, укусив Быка за пальцы. Вскочил, шарахнувшись прочь от стены:
— Она движется!
— Тебе показалось...
— Какое, в задницу, показалось! Говорю тебе, стены перемещаются! — голос Дориана исходил паникой, вонючей, как запах разлагающегося на солнцепеке трупа. Теперь Бык сам почувствовал, как стена жестко уперлась ему в хребет, толкнув и сдвинув на пару пальцев. Охнув, кунари вскинулся на затекшие и ноющие ноги, сделав шаг к центру комнаты. Глянул в распахнутый ящик, теперь более напоминавший саркофаг той принцессы из Орлея, которую по навету злобной мачехи похоронили заживо. Раскрошенное стекло ослепительно сверкало тысячами заостренных граней, даже смотреть на него было больно.
— Тот, кто заберется в хрустальный гроб, имеет сомнительный шанс уцелеть, — подвел итог Бык. — Давай, полезай.
— Ты что, не понимаешь? Если стены продолжат смыкаться, ящик тоже раздавит! — заорал Дориан.
— Она говорила о доверии. Обещала, один из нас выживет, — возразил Бык. Сужающаяся в размерах комнатушка удушала, как напяленный на голову мешок. — До того она играла честно.
— Бык, ты ведь понятия не имеешь, кто именно с тобой говорит! Нет никакой женщины, это все фальшивка, сборище безумцев, которые хотят нас прикончить! Может, мы мимоходом оттоптали им яйца, может, уцелевшие прихвостни Корифея мстят за своего вождя!
— Может быть, — согласился кунари. Ощутимо дрогнув, стены еще немного придвинулись друг другу, наступая со всех четырех сторон. — Но для меня это неважно. Ты — важен. Ты должен выжить, так что заткнись и лезь.
— Нет, — упрямо набычился магистр. — Я им не верю. А если они не лгут, то спастись должен ты.
— Я туда не впихнусь, — Бык озадаченно выпятил мясистую нижнюю губу.
— Еще как упихнешься! Сам посмотри!
— А как же ты?
— Ну, я... — Дориан в растерянности умолк, пытаясь как-то примириться с мыслью о неизбежной, очень скорой и мучительной смерти. — Я... как-нибудь... выкручусь...
— Ага, — Бык рассчитывал на него, краткое мгновение, когда Дориан будет всецело поглощен темным, оглушающим сознанием близкой кончины. Магистр был достаточно ловким и крепким парнем, чтобы вздуть противника, обходясь без помощи магии на кончиках пальцев и верного посоха под рукой. Но сейчас Дориан не ожидал нападения и только взвыл, когда Бык сгреб его руку в выворачивающий захват.
Магистр успел разок врезать кунари под дых свободной левой рукой, прежде чем Бык толкнул его в ящик, одновременно сбивая с ног и разворачивая лицом к себе. Зазубренные осколки всей массой впились ему в спину, раздирая одежду и кожу, Дориан заблажил, хватаясь за края ящика в попытках выбраться. Бык кулаком надавил ему на грудь, удерживая на месте, и второй рукой с усилием захлопнул прозрачную крышку. Замки двергской работы клацнули, замкнув тевинтерского магистра внутри. Забыв о боли, он замолотил кулаками изнутри по толстому, неуступчивому стеклу. Бык слышал его приглушенный, отчаянный голос, взывавший:
— Бык, будь ты проклят, открой! Выпусти меня! Бык, пожалуйста! Не надо жертвовать собой ради меня, я того не стою! Бык! Кадан, сердце мое, зачем?..
Стены снова переместились. Теперь можно было отчетливо различить дребезжащее лязганье огромных шестерней, передвигавших тяжелые железные плиты. Дориан больше не метался и не кричал, плотно прижав лицо к прозрачной грани и расплющив свой аристократический нос в белесую лепешку. Из спасительного убежища или погребального мавзолея он неотрывно глядел на Быка. Кунари приложил растопыренную ладонь к стеклу, и Дориан внутри повторил его жест. Человеческая ладонь была похожа на бледную раздавленную медузу, всплывшую из глубин сверкающего радужного океана, смертельно опасного и завораживающе прекрасного.
Ящик вздрогнул и медленно поплыл вниз, под углом соскальзывая сквозь распахнувшийся в полу длинный люк. Бык с облегчением перевел дух — он до последнего сомневался в честности устроителей игрищ. Теперь все правильно. Он сделал свой выбор, единственно верный из возможных. Однако он не намерен сесть, сложив руки, и так запросто расстаться с жизнью. Он выжил в Тени, сражаясь с обретшими реальность кошмарами, побарахтается и здесь.
Саркофаг с Дорианом внутри исчез полностью, черный проем под ним мгновенно сомкнулся, не дав шанса прыгнуть следом. Наклонив голову, Бык стоял в одиночестве посреди тесной комнатушки. Кончики его рогов уже почти коснулись противоположных сходящихся стен. Кунари хрустнул костяшками сложенных пальцев, поочередно напряг перекатывающиеся под кожей мускулы. Чуть затянувшиеся коркой остановившейся крови раны от крюков немедля разошлись, брызнув желтоватой сукровицей. Развернувшись на пятке, Бык привалился спиной к одной из стен, ногами, руками и рогами уперевшись в противоположную. Выдохнул, стиснул зубы и приготовился к сопротивлению.
Столкнувшись с внезапным противодействием, механизм, казалось, удивленно застопорился. Задрожав, стена остановила свое неумолимое движение. Бык поднажал, пытаясь одолеть хитроумное двергское изделие. Надеясь, что одна из частей механизма, пусть самая крохотная, соскочит с положенного ей штыря, упадет и застрянет между движущихся деталей. Работа собьется с положенного такта, а ему только того и надо.
Шатуны и рычаги снова задвигались. Тяжело дыша, Бык удерживал надвигающуюся железную стену, чувствуя прокатывающуюся по напряженным мышцам судорожную дрожь. Стена наступала. Давила. Крушила. Общество кунари — отлаженный механизм, сложный конструкт, в котором нет места негодной детали. После Сегерона он стал одной из бесполезных, надломанных деталей. Согласно закону, его надлежало удалить из системы, но было решено попытаться починить его. Дать возможность начать все заново. А он не придумал ничего лучшего, чем отринуть Кун и впустить в сердце человека.
Его стиснуло между плоскостей. Бык успел повернуть голову, так что рога стали подобием расширяющегося клина, уперся растопыренными локтями. Заорал без внятных слов, просто длинный тягучий звук страдания, мучительно вытекающий из перекошенного рта вместе со слюной и кровью. Стены наваливались с обеих сторон, раскатывая в лепешку. Ребра хрустели, прогибаясь и сжимая легкие, лишая возможности дышать. Под жутким нарастающим давлением могучие рога затрещали, покрываясь тысячами крохотных трещин, расслаиваясь и крошась. В сплетении толстых мышц на загривке что-то разорвалось, выстрелив тысячью жгучих искр.
С душераздирающим хряском рога переломились у самого основания. Теряющему сознание Быку помстилось, его череп рассекло легендарным топором Косслуна, вошедшим аж до самых глубинных слоев мозга. Кунари еще успел заметить, как мимо скользнуло нечто навроде здоровенного полена, загнутого на кончике, и осознать, что видит свой обломавшийся рог, прежде чем единственный глаз подернулся непроглядной тьмой.
Механизм с клацанием застопорился, зажав обмякшую тушу кунари в просвете шириной не более двадцати дюймов. Шестеренки дернулись в попытке продолжить вращение, но не смогли.
Что-то сломалось.
Нищий принц в портовых тавернах.
На ритуале Посвящения будущие Серые Стражи выпивают глоток крови порождений Тьмы, дабы стать одним целым с теми, кого в будущем станут уничтожать без пощады. Порой рекрутам не удается пережить ритуал, и Стражи с уважением погребают тела несостоявшихся соратников.
Рудольф Вебер испил оскверненной крови и выжил. Сейчас ему казалось — лучше бы он сдох тогда. Лежал бы себе тихонько, почерневший и мертвый. Пивом, что подавали в рыгаловках Нижнего города, было хорошо травить врагов, драконов и мятежных Архидемонов.
Но другого выхода не было. К полудню Рудольф спустил почти две сотни медных пенни, расплачиваясь с осведомителями и заказывая выпивку. Для лучшего налаживания отношений требовалось распить хоть глоток с каждым вероятным источником сведений. Глотков набралось немало, и в конце концов желудок заявил протест.
Соленые яйца, традиционная закуска бедняков, скользким комком застывшие в горле, теперь дружным хором запросились наружу. Страж успел свернуть в грязный проулок за таверной, где вонючими хребтами громоздились мусор и отходы, и шумно отдал дань несовершенной человеческой природе. Утер рот рукавом, сплюнул и побрел к следующему трактиру, ничем не отличавшемуся от предыдущего и не имевшему даже пристойной вывески.
Киркволл полнился тревожными слухами, но стоящих новостей набралось едва ли с пригоршню. Несколько раз Рудольфу нашептывали о тайном обществе поборников справедливости, карающих неправедных, но как связаться с этими людьми, никто не знал. Неудивительно — какое ж это тайное общество, если о нем знает любой рыночный сплетник? Еще поговаривали о секте поклонников Жизни, считающих, что истинную ценность и насыщенность жизни можно обрести лишь в столкновении с неминуемой смертью. Следуя наводкам, Страж навестил пару брошенных и ветшающих особняков, где творилось нечто подозрительное. В одном вспугнул сходку порскнувших по сторонам торговцев дурман-корнем, в другом наткнулся на колонию неимущих беженцев из Ферелдена.
Время утекало. Солнце неумолимо ползло по небу, нехотя просвечивая сквозь низкие, рваные тучи. Рудольф кружил по извилистым, грязным и многолюдным улочкам Нижнего города, прислушиваясь, ныряя в полуподвальные трактиры, заговаривая с каждым, кто казался чуть более осведомленным, чем сосед по столу. Уловил обрывок новости о том, что Верхний город затрясло внезапной повальной облавой. Городская стража в полном составе вышла на улицы. Перетряхивают каждый квартал, рыщут по брошенным домам. Гребут всех подряд — и гномскую Хартию, и честных щипачей с карманниками, давших отступного на карман стражникам. Наместник исполнял задуманное в нумере «Цветущей розы», выворачивая город наизнанку, словно карман с крошками.