Стройная женщина в сверкающем одеянии и безликая, изломанная Тень танцевали среди десятков свечей смертоносную вольту, превратившись в оживший аркан Любовников.
Сквозь щели в дощатом полу просочился тончайший, едва уловимый горький дымок зарождающегося пожара.
Заботливая экономка оставила подле лежака Рудольфа кружку и кувшин с недопитым вином. Примерившись, Страж одну за другой метнул мирные, расписанные яркими красками вещицы, целя в стремительно перемещающиеся ноги Изабеллы. Кружка улетела дальше, ударившись о массивную ножку стола и расколовшись, а кувшин, скользнув по полу, завертелся на месте. Сделав очередной танцующий шаг назад, Изабелла оступилась на подвернувшемся под ногу округлом боку кувшина, острие катласса в ее руке выписало замысловатую спираль.
Не сговариваясь и не перекликаясь по зыбкой нити менталисити, напарники ринулись вперед. Рудольфу удалось перехватить занесенную руку Изабеллы, выбив зазвеневший меч, а перекатившийся по полу Йонге сгреб в медвежий захват проворные ноги женщины. Изабелла рвалась прочь, яростно выкручиваясь из чужих рук и сквернословя столь красочно, что любой просоленный боцман залился бы слезами восхищенного умиления.
Не прерывая скользящего ритма движений, Тень текуче просквозил вдоль стола, замерев перед Андерсом и его креслом на колесах. Бывший маг поднял голову, взгляд его был по-прежнему удивительно прозрачен и спокоен. Тень вбросил один из кинжалов в ножны, укрытые рядами бахромы, освободившейся рукой стянул плотно прилегавший к голове капюшон. Стоявший сбоку и больше занятый удерживанием бьющейся Изабеллы, Йонге увидел длинные листовидные уши элвен, грубо обкромсанные белесые волосы, и выпяченный подбородок. По неожиданно темной для эльфа коже от нижней губы струились вниз две голубоватые, мерцающие полоски — словно некое извращенное чудо превратило кровь в жилах в чистейший лириум.
— Не ждал тебя так скоро. Хотя на встречу все же надеялся, — Андерс опустил руки на подлокотники кресла.
— Не-ет! — истошно заорала Изабелла. — Лучше я! Тебе нужна я, не он, слышишь? Не трогай его! Фенрис, ради нашего прошлого — не трогай его!
Окутанный тенями эльф чуть повернул голову. Одарил осекшуюся, тяжело дышащую Изабеллу широкой улыбкой, искрящейся чистопробным безумием — и размашистым, плавно летящим движением клинка рассек Андерсу горло чуть пониже кадыка. Длинный порез мгновенно засочился кровью, голова Андерса запрокинулась назад. Маг силился что-то произнести, но любая его попытка втянуть в легкие воздух приводила к тому, что похожая на второй рот рана неумолимо расширялась, брызгая во все стороны упругими струйками алого. Изабелла взвыла смертельно раненым зверем, злобно пнув Йонге пяткой в лицо. Бархатная туфелька отчасти смягчила удар, но магик от неожиданности ослабил хватку. Елозившая и бившаяся пленница почти высвободилась, но сбоку на нее налетела и ударила плечом в грудь оскаленная, разъяренная Авелин. Капитан волокла нечто, отдаленно напоминавшее лошадиный хомут со множеством блестящих пряжек, Рудольф все еще удерживал мертвой хваткой Изабеллу, рвавшуюся к умиравшему Андерсу. Размахнувшись, Авелин насадила принесенную вещь прямо на шею Изабелле. Щелкнули сомкнувшиеся замки.
— Отпускай! — скомандовала Авелин. Страж разжал руки, Изабелла отлетела назад, вращая жутко выкатившимся глазом и кривя губы в беззвучном вопле. Искалеченная половина ее лица судорожно дергалась, сизые и бурые шрамы извивались, как проникшие под кожу черви.
— С-спасибо, — отчетливо выговорил эльф по имени Фенрис, глядя прямо в лицо Йонге. Глаза у эльфа были яркого отлива начищенной стали, сильно вытянутые к вискам, а их выражение магик предпочел бы навсегда стереть из памяти. Развернулся и, ухватившись за почти невидимую веревку, свисавшую с потолочных балок, он взлетел к темной, окутанной паутиной изнанке купола — и сгинул во мраке.
Изабелла добежала до кресла, упала на колени, ткнувшись головой в жилистую, напряженную кисть Андерса. Пряжки на охватившем ее шею широком хомуте сами собой отстегивались, поочередно, одна за другой, хлопая, как сработавшая мышеловка. Маг-усмиренный, бывшее вместилище духа Справедливости и нынешний убийца с убеждениями, покидал мир с удивительным достоинством. Кажется, ему даже достало сил в последнем прощании коснуться лица верной последовательницы и спутницы.
— Бежим, — Рудольф вцепился в плечо напарника и потянул за собой. Вонь горелой древесины сделалась куда сильнее, поднимавшийся снизу сизый дым завитками стелился над полом. Где-то совсем близко победно взревел Сайнжа — похоже, нуаду бежал вверх по спиральной лестнице, ведущей на чердак башни. — Валим со всех ног, дружище. Нам еще надо выручить Дориана и Быка прежде, чем мы все обуглимся в головешки. Давай, Йонге, пошевеливайся.
Магик согласно затряс головой, едва удерживаясь на подворачивающихся ногах. Сбоку подсунулась Авелин, забросила его руку себе на плечо. Ковыляя мимо стола, Йонге внезапно уперся и невнятно заорал, тыча пальцем в походную сумку и аккуратно разложенные на ней золотые перстни. Авелин понятливо сгребла то и другое, Йонге мысленно простился с верным посохом. Посох, впрочем, можно и новый зачаровать, а вот вторую жизнь себе не наколдуешь.
Ковыляя и оступаясь, они спускались вниз по узкой лестнице, навстречу дымному облаку, хрусту горящего дерева и громогласному кличу спешившему на помощь Сайнжи. Невесть зачем Йонге оглянулся через плечо и мгновенно пожалел об этом. Он совершенно не хотел видеть, как голова неудачливой пиратки Изабеллы разлетелась в яркой вспышке, подобно дыне, упавшей с большой высоты на каменную мостовую.
Финал: часть первая.
Перо с красными чернилами мазнуло по бежевому пергаменту, завершив размашистую закорючку подписи наместника. Удостоверив, что предъявитель сего имеет полное и законное право на незамедлительную выплату не облагаемой налогами суммы в пятьсот золотых соверенов Ферелдена в любом из банков торгового дома Тетрас.
— Я бы и больше отсыпал, мне не жалко. Но ты ж пропьешь все, либо продуешься в хлам, — заявил Варрик, старательно вдавливая в лужицу красного сургуча свою личную печать. — И вообще, к чему Серому Стражу презренное золото? Вы же мир спасаете, а не промышляете торговлей.
— Замок куплю, — отрезал Рудольф. — Пивоварню открою. Или винодельню. Буду на старости лет греться на солнышке и орать на соседей, чтоб не смели дышать моим воздухом.
Давняя мечта Стража сегодня была как никогда близка к исполнению. Полтысячи золотых с избытком хватило бы и на пивоварню, и на домик в Редклиффе с полной обстановкой, и на хорошего коня. Дело было за малым: не позволить Стражу бездарно растратить вознаграждение в тавернах Киркволла, добраться до Редклиффа и заключить сделку. После чего с чистой совестью усесться в кресло на веранде и потягивать зимний эль, пока неугомонная Инквизитор вновь не призовет соратников к новым приключениям.
Йонге наместник вручил посох. Старинной работы, с отполированным до матового блеска костяным древком и навершием в виде переплетенных сильверитовых драконов, сражающихся за хрустальную сферу.
— Не буду врать, с пеной у рта уверяя, якобы это и есть оружие легендарной Тирдды Авварской, — заявил дверг. — Скажу то, чему лично был свидетелем. Мы отыскали посох посреди груды костей на вершине скалы в Морозной Котловине. В священном месте, где аввары отдают мертвые тела своих героев птицам, ветрам и снегам. Были еще шлем и тяжелый доспех, но Инквизитор преподнесла их Сваре, тану авваров. В знак нашего горячего уважения и в обмен на помощь в охоте на одного крайне злобного дракона. В общем, держи и не теряй.
— Блестит-то как, — восхитился Рудольф. — Прям загляденье. Мэтр Дориан изойдет желчью от зависти. Йонге, а правду говорят, что вы, злобные чародеи, втайне меряетесь длиной посохов? У кого самый длинный, тот, стало быть, и колдует мастеровитей, а прочие должны перед ним падать ниц?
— И очищать виноград от кожуры, ага, — Йонге бережно провел пальцем вдоль костяного древка, внимая едва различимому пению. — Нет, друг мой, бессовестно врут. Высшая степень чародейского умения кроется в таланте накладывать чары так, чтобы никто этого не заметил. Ни друзья, ни враги.
Сайнжа от предложенного наместником вознаграждения высокомерно отказался. Заявил, что настоящий охотник и воин сам добывает свои трофеи, а не вымогает их у слабых. Вдобавок он непозволительно задержался, сперва отбиваясь от напавших на него храмовников, а потом бегая по горящему замку в поисках компаньонов и помогая вытаскивать из задымленного подвала неподъемную тушу кунари. Нуаду не требовались безделушки и оружие, он хотел знать правду. Настоящую правду, не ту, которую поведали встревоженным горожанам и высоким гостям Киркволла — об очередном раскрытом заговоре тевинтерских работорговцев, спасении коварно похищенной монны Авелин Валлен и свирепом пожаре, охватившем давно позаброшенный и пользовавшийся дурной славой пригородный особняк Тренхольдов.
— Правда неуловима и зыбка, как утренний туман над водой, — невесело скривился Варрик. — Возможно, она кроется в том, что мой давний друг Андерс слишком увлекся идеей принести в этот мир толику справедливости. И что моя не менее давняя и хорошая подруга Изабелла, побывав в обществе недружелюбных кунари, малость тронулась рассудком. А может, я заблуждаюсь, и эти двое были разумнее нас всех, вместе взятых. Кстати, я тут пролистал доклады дознавателей стражи по городам Вольных Марок и нашел следы наших одержимых друзей. Загадочные убийства и таинственные исчезновения. Люди, что пропадали на несколько дней. Вернувшись, меняли все — от образа жизни до мировоззрения. Бывшая хозяйка борделя ушла к сестрам Андрасте, дав обет молчания. Беспечный юнец-аристократ стал храмовником. Зато лекарь, задаром помогавший беднякам, спился, а талантливый парень из двергов бросил камнерезную мастерскую и подался в наемники. Кстати, они уже тогда начали создавать из проигравших свои арканы тарока Мертвых, только дознавателям не хватило фантазии распознать карточные образы. Не до того было — где война, где эпидемия, где порождения Тьмы валят из-под земли... Какие уж тут изысканные игрища ума.
Сайнжа понимающе щелкнул клыками. Здесь, в кабинете наместника, нуаду снял свою глухую маску с узкими глазными прорезями. В особняке сегеронцу не удалось избежать близкого знакомства с пламенем, и теперь в его роскошной гриве справа зияла изрядной величины проплешина. Нуаду безжалостно отсек обугленные косицы, в ответ на причитания напарников заявив, что сожалеть не о чем — через год-другой отрастут заново.
— А еще я наткнулся в своем архиве на них, — Варрик положил на стол несколько пергаментных листков, с обоих сторон исписанных крупными, старательными буквами. — Письма Фенриса. Когда эльф вместе с Хоуком уехали из Киркволла, он по старой памяти какое-то время писал мне. Фенрис выучился читать и писать уже в зрелом возрасте, оттого и почерк у него был малость такой... своеобразный. Когда я увидел первую записочку, мне даже не стукнуло в голову, что он мог вернуться. Фенрис ненавидел Киркволл. И Андерса тоже — за магию крови, за то, что из-за этого треклятого взрыва церкви им с Хоуком пришлось бежать. А теперь еще выясняется, что Андерс с Изабеллой виновны в смерти младших Хоуков... Надеюсь, отомстив, он обрел хотя бы частицу покоя.
— Думаю, он не отыщет покоя нигде и никогда, — Йонге с содроганием вспомнил оскаленную, сияющую улыбку эльфа. — Интересно, он убрался прочь из города или затаился где-то неподалеку?
— В Киркволле по-прежнему околачиваются торговцы живым товаром. Фенрис без труда отыщет союзников и тех, кому необходимо выпустить кишки, — предположил Рудольф. — Эльфийские боги ему судьи. Меня куда больше беспокоит судьба Ваэля, старкхэвенского принца. Они действительно его уморили, как описано в книге, и избавились от трупа, или его все-таки прикончили порождения Тьмы?
— А какая разница? Главное, Старкхэвен лишился единственного наследника правящего рода и уже который год мечется, как курица с отрубленной головой, — отмахнулся дверг. — Я вот о чем размышляю. Может, от греха подальше попытаться выкупить тираж «Театра теней»? Кто его знает, вдруг объявятся другие... последователи?
— Ага, и он сразу станет библиографической редкостью. Цена на сохранившиеся экземпляры взлетит до небес, — предсказал Йонге. — А потом ценители навроде Рудольфа начнут резать глотки тем, кто имеет несчастье обладать этой книгой. Нет уж, пусть все остается, как есть. Просто книга о зловещих преступлениях.
— Напиши третью часть! — влез с непрошеным советом немедля возрадовавшийся Страж. — Про вот это все, что стряслось в Киркволле, и про нас. Трилогии всегда раскупаются лучше, чем дилогии. В цифре три кроется некая таинственная загадочность и эта, как ее, сказочная образность. Героям легенд всегда выпадает три испытания или искушения, им необходимо выбрать одну из трех дорог или сразить трех могущественных врагов...
— Руди, заткнись, — утомленно воззвал Йонге.
— Ой, да ладно тебе! Варрик, правда, напиши! И пусть эта магическая зануда станет главным злодеем, а я — героем!
— Я подумаю об этом, — пообещал наместник. Рудольф довольно заухмылялся.
— Ты не годишься в герои, — рыкнул Сайнжа.
— Зато у меня клыки не торчат из пасти, — парировал Страж.
В дверь вежливо поскреблись, без слов напоминая о том, что его светлость наместник лишен права на долгие посиделки с друзьями и должен вернуться к исполнению обязанностей. В приемной наверняка тесно от наступающих друг друга на ноги представителей Вольных Марок. Кому-то нужно разгрести последствия случившегося, уведомить Инквизитора, разобраться с запутанным наследием трагически погибшей Жозефины Монтилье...
— Ох, — вспомнил Варрик, когда собеседники начали выбираться из-за стола, — тут еще утром Авелин подала прошение об отставке. В чем-то я ее понимаю, но как город обойдется без нее?
— Найми Быка и его отряд, — Сайнжа с легкостью выдернул из-под стола внушительных размеров корзину, стеклянно позвякивающую и испускавшую дивный аромат свежайшей выпечки. — Вскоре он оправится от ран и начнет подыскивать новое занятие. Может, его заинтересует работа блюстителя порядка. Вдобавок от Киркволла до границ Тевинтера расстояние гораздо меньше, чем от Скайхолда. И море пересекать не нужно.
— А вы, случаем, не навестить его собрались? — Варрик шумно втянул сладостный запах яблок с корицей, запеченных по рецепту самой Андрасте. — Передайте ему и Дориану мой пламенный привет с пожеланиями скорейшего выздоровления... ну, и намекните заодно, что кунари в качестве капитана городской стражи — именно то, чего не хватает Киркволлу. Все остальное дерьмо здесь уже повидали.
Компаньоны вывалились из кабинета, оставив наместника наедине с грудами неподписанных бумаг, ожидающих рассмотрения прошений и назойливыми посланцами союзных городов. Возможно, Варрик Тетрас уже потихоньку разочаровывался в своем давешнем стремлении добиться власти над Киркволлом и с тоской вспоминал о временах, когда он следовал за Защитником или Инквизитором, лихо отстреливая из арбалета тварей Тьмы. А может, и нет. Может, двергу из клана потомственных торговцев, дельцов и политиков все происходящее было очень даже по нраву.
Финал: часть вторая.
Над обрывистым берегом озера Каленхад невесомо витали первые снежинки. Зябко кутаясь в толстый меховой плащ, Авелин Валлен прислушивалась к бодрой перекличке отдаленных голосов. Артель странствующих двергов-мастеровых складывала инструменты в повозку, готовясь отправиться в путь. Басовито заржал пони, надрывно заскрипели колеса. Постепенно стихая, звуки отдалялись, растворяясь в посвисте ветра среди облетевших ветвей. Становясь все тише, неуловимей, прозрачнее...
Исчезли совсем.
Авелин осталась одна. Наедине с легчайшей снежной взвесью, буковой рощей, прихваченной первым заморозками землей и могильным камнем с рунической надписью. Огрен перед смертью не успел сказать, как именно звали его отпрыска. Заказывая плиту, Авелин обратилась к мастеру-камнерезу с вопросом, уместно ли разместить на стеле только прозвище ребенка?
Почтенный дверг огладил длинную бороду и заявил, что Камень знает и помнит все имена своих творений. Прозвища будет вполне достаточно.
«Здесь покоятся Огрен, Фельзи и Бутуз, их сын».
Глубоко вырубленная надпись поблескивала лунным серебром. Авелин исполнила все, что обещала в тот день. Вместе с тяжелой плитой черного гранита она доставила на берег Каленхада бронзовый сосуд с прахом Огрена, сожженного по всем традициям гномской общины. В Хайевере она столкнулась с искавшими работу двергами и наняла их, объяснив, что предстоит найти, выкопать и снова захоронить трупы женщины и ребенка. Мастеровые отнеслись к ее просьбе с пониманием — война, всякое бывает. Тогда не успели достойно захоронить, значит, сделаем сейчас.
В глубоком овраге, под слоями прелой листвы они отыскали то, что осталось от Фельзи. Неподалеку от заброшенной и поросшей мхом хижины — маленький керн, отмечавший могилу ее сына. Для места их последнего упокоения Авелин подобрала хорошее место, откуда открывался вид на бескрайний озерный простор и далекую Башню Круга. Ей хотелось верить, что Огрен одобрил бы ее выбор. Не зря же дверг решил поселиться с семейством именно здесь.
Монна Валлен с трудом привыкала к своему новому статусу. Было удивительно сознавать: она больше не капитан городской стражи Киркволла, а просто хорошо обеспеченная вдова. Варрик при расставании предлагал ей патент на титул, уверяя, что «баронесса Авелин Валлен» звучит в точности как перебор струн на виоле. Она отказалась. Ну какая из нее баронесса. Всю жизнь она только и делала, что размахивала мечом, была верной и честной, и пыталась заставить людей соблюдать требования закона.
Андрасте не даст ей солгать, сколько бессонных ночей она провела, в сердце своем безответно взывая к Пророчице и умоляя дать ей знак — как ей распорядиться своей нелепой, пустой жизнью? Жизнью, в которой больше не было ни Уэсли, ни Донника... ни Хоука. До скончания дней влачить лямку честной служаки в Киркволле? Вступить в армию и сгинуть в бою, стать храмовницей или сестрой Андрасте? Привязать веревку к балке и шагнуть с качающегося табурета? Пойти в гавань, наняться матросом на любой из отплывающих кораблей? Попытаться в третий раз выйти замуж за какого-нибудь отчаявшегося бедолагу? Киркволл полон овдовевших, горюющих мужчин с детьми, многие из них почли бы за счастье составить ей пару.
С каждым днем она все глубже погружалась в черные пучины отчаяния. Сознавая, что вино вскоре перестанет приносить забытье, и наступит время искать средство посильнее. Скажем, порошок дурман-корня. Лириумная настойка тоже отлично подойдет.
Посланец судьбы возник перед ней, когда в свободное от службы время капитан стражи шаталась по рынкам Нижнего города в поисках торговца лириумом.
Ее вестник был безумен, одержим местью и скорбью по утраченной любви. Фенрис скитался по Вольным Маркам, ведомый единственной целью — завершить то, что не удалось Хоуку. Отыскать и прикончить убийц его брата и сестры. Пребывавший после смерти Хоука в некотором помутнении рассудка эльф то находил след, то терял его, встревая в охоту на тевинтерских магов или сражаясь с порождениями Мрака. Однако ее, Авелин, он помнил. Фенрис был убежден, что убийцы либо вскоре объявятся в Киркволле, либо уже скрываются здесь.
Они заключили союз. Авелин предстояло стать жертвой, эльфу — охотником, выслеживающим скрытного зверя.
Они справились.
Да, их план изначально был шит белыми нитками и трещал по швам. В него то и дело вмешивались посторонние люди, частенько все шло наперекосяк, ей позарез недоставало отточенного умения Андерса все предусмотреть и все просчитать. Но у нее было упрямство, бесконечное терпение и страстное желание дойти до конца. У нее был Фенрис, скользивший неуловимой тенью на грани восприятия и выжидавший удобного мгновения. На ее стороне были внезапные компаньоны, магик и Страж, совершенно не разбиравшиеся в тонкостях игры, но преданные друг другу.
Авелин надеялась, у них теперь все будет хорошо. У этих двоих и их чудовищного приятеля с Сегерона, с боевым кличем ломившегося сквозь хохочущее прожорливое пламя, чтобы прийти к ним на помощь.
— Прощай, Огрен, — затянутой в перчатку рукой она коснулась холодной стелы. — Прощай, Фельзи.