— Ты, извини, дура квадратная, — угрюмо встрел Феликс Бартальски. — Ладно, закончим знакомство. Буду короче всех: я и покойный Эрик Шедуэлл представляли «Синдикат».
Тут уже Командор не выдержал и, несмотря на серьёзность ситуации, разразился продолжительным хохотом. Роману же было совершенно не до веселья, и он с неодобрением посматривал на разошедшегося отца. А тот, отсмеявшись и вытерев глаза, встал и широко развёл руки:
— Ну, господа, готов признаться: впервые за мою карьеру я обыгран по всем статьям! Честное слово, такого со мною ещё не бывало! Считал, что сражаюсь с талантливой единицей, а тут целый мощный кулак! Вдобавок и на другой руке большой палец оттопырен… И как — аппетит у вас на те же блюда, что и у меня?
— Несомненно! — Дэвид Сач сделал подтверждение столь быстро, что конечные и начальные буквы обеих фраз слились. — Только одно уточнение: «пальцев» было несколько больше — на людей «Синдиката» работали также Станислав Ладвин и Кирилл Инфантьев. Кроме того, у Инги Инфантьевой была самостоятельная тема, но детали знал только сам Эрик Шедуэлл.
— Это ты так думаешь! — фыркнула Злата и топнула ногой. — А я вот в курсе, но фиг кому скажу!
— Не зарекайся, золотце, — тихо ответила Инга, — господин Командор — человек более чем состоятельный. Может, и договоритесь…
Густав фон Хётцен внимательно оглядел обеих. Потом поскрёб висок и спросил, обращаясь ко всему обществу:
— Мне необходимо уточнить состав заговорщиков. Итак, налицо группа Шедуэлла — Бартальски. В неё входили Уэнди Шедуэлл, Злата Йоркова, Инга и Кирилл Инфантьевы, Станислав Ладвин… солидная компания, что и говорить! А как быть с вами, мистер Сач? Неужели действовали сепаратно?
— Нет, одиночкам здесь делать нечего! — вдруг раздался у входа басистый, знакомый голос. — Без моей поддержки его непременно смяли бы!
Заслушавшийся Роман давно перестал обращать внимание на дверь, которую, как оказалось, не поставили на автозапор. Сейчас же она была полностью раскрыта, а на пороге стоял во весь свой внушительный рост Иоганн Ладвин, начальник Базы, — собственной персоной.
Командор неторопливо обернулся, словно чего-то подобного и ожидал. Обстоятельно осмотрев стоявшего напротив бородача, он уже в который раз покрутил головой, взмахнул руками и изрёк с заметной долей укоризны:
— Господи, Иоганн, уж не хотите ли и вы сказать, что за вами тоже стоят мощные, незримые силы?
— Разумеется! — почти весело ответил Ладвин и вошёл, очень тщательно заперев за собой дверь. — Такие парни, как я, на дороге не валяются, и едва запахло — то ли жареным, то ли отличным жарким (пока не ясно) — обо мне снова вспомнили! Кто? Ну-у… в общем, те же, по чьей милости я здесь и оказался.
— Стало быть, вас прикрывает самое опасное ведомство — министерство Обороны одного из Секторов? Армия… да, это очень серьёзно!
— Ещё бы! Люди там деловые и на расправу скорые… Только я всё никак не решу, нужно ли окончательно с ними связываться. Уж больно они меня тогда обидели!
— Значит, вы всё время были в курсе наших дел? — хмуро поинтересовалась Уэнди Шедуэлл. — Теперь я понимаю, отчего мы так свободно разъезжали туда-сюда, а на это смотрели сквозь пальцы…
— Совсем нет, вы неплохо конспирировались, и основные ваши тайны остаются до сих пор при вас, — возразил Ладвин. — После того, как через прибывшего на смену техника Курта Фогена мне передали послание, зашифрованное, кстати сказать, моим старым шифром… вы хоть знали, что мне полагался личный шифр? Так вот, в нём сообщалось, что на моё имя открыт солидный энергетический счёт и предлагалось устроить тайное наблюдение за некоторыми работниками. Дело было несложное, однако я вообразил, будто поднят вопрос о моей реабилитации и снова отправил просьбу о разрешении на специальное образование для сына. Когда же отказ пришёл вторично, я понял, что меня просто хочет использовать какая-то локальная группа лиц из числа достаточно высокого начальства, и здорово осерчал. После небольшого размышления, я решил откровенно переговорить с одним из тех, за кем велено было следить — с присутствующим здесь Дэвидом Сачем. За пять совместно проведённых лет мы не то чтобы сдружились, но… Одним словом, он кое-что мне приоткрыл. Проанализировав полученную информацию, я пришёл к выводу, что самое умное — это просто не упускать из виду наших «археологов»; поглядеть, чего они смогут добиться, а уж потом устроить финал по своему вкусу. Но до этого дело не дошло: визит господина Командора спутал все карты. Признаюсь, хорошая договорённость с кланом фон Хётцен меня устраивает больше, нежели служение вслепую невесть каким генералам.
— Так в чём же дело, Иоганн? — несказанно удивился Командор. — Мы с вами с самого начала прекрасно ладили, вполне можем поладить и теперь! Если цена возросла — скажите, рассмотрим. Новые требования появились — выдвигайте, послушаем!
— Нет, извините, я мелким шантажом всегда брезговал заниматься, — хладнокровно заметил начальник Главной Станции. — Но мне крайне интересно посмотреть, как теперь вы нам представитесь! Мы раскрыли всю свою подноготную, а Густав фон Хётцен о себе пока ничего не говорит! Если надо повториться и мне, что ж, пожалуйста! Перед вами Иоганн Ладвин, бывший военный, ныне ссыльный, к которому не постеснялись вновь обратиться за помощью. А кого же я вижу перед собой? Возможно… как бы это лучше сказать… возможно бывшего главу разведки Сектора?
Впервые Командор вообще не стал отвечать на вопрос; вмиг подобравшись, он сжал губы и заметно побледнел. Все наблюдали за его замешательством с нескрываемым удовлетворением.
— Простите, Густав, — Дэвид Сач обратился к фон Хётцену как к равному тоже впервые, — но вы слишком уж нахально себя повели! Узнали предпоследними, прибыли последними, а теперь рвётесь вперёд, невежливо всех распихивая и наступая на ноги? Так дело не пойдёт! Либо извольте становиться в очередь, либо давайте проблемы решать корпоративно! Даже, если вы знаете практически всё (а это, кажется, не так) — гарантирую, что без нас не потянете. Или поход к Сафат-реке вас ни в чём не убедил?
Тут Роман озлился настолько, что, забыв про условный кашель, решил тоже продемонстрировать свои басовые возможности.
— А не много ли вы на себе берёте, господа хорошие? — от его раскатистого «рр-р!» вздрогнули все, в том числе, и отец. — Вам сначала надо перестать трястись мелкой дрожью от испуга за свои любимые шкурки! Ведь кто-то из сидящих здесь оказался настолько ловким, что не просто устранил мешавшую ему фигуру, но и обставил дело с поразительно изысканной театральностью! Это же надо суметь за считанные часы сориентироваться в обстановке, выкрасть личное оружие мадемуазели Ласкэ и состряпать против неё прекрасные улики! А потом жахнуть навскидку аж с сорока метров и с первого же патрона угодить точнёхонько в глаз намеченной жертве! Вы вглядитесь, вглядитесь в ваши напряжённые физиономии — одна-то из них явно притворная! А это значит, что среди вас — растерянных и мечущихся — имеется человек, который абсолютно спокоен и на пять ходов вперёд знает, что ему нужно будет сделать. Нервничает Феликс Бартальски — он-то понимает, что с ним церемониться не будут, как и не церемонится его людоедский «Синдикат»; беспокоится Уэнди Шедуэлл — как бы не пойти под откос «паровозиком» вслед за мужем; дёргается Йоркова — кажется, до неё начинает доходить, что длинные языки обыкновенно отрезаются вместе с головой… Что творится в душе Инфантьевой, ведомо лишь ей самой, но спокойствия и там не отыщется. Одна только связка «Ладвин — Сач» бравирует своей выдержкой, но, уверяю, это ненадолго! До следующего нового трупа — он, как мне кажется, уже на подходе!
— Почему вы так думаете? Что конкретно знаете, говорите! — начал на вскрике Бартальски, но тут же сорвался в хрип. — Да, такого поворота событий у нас не предвидели — вы именно это хотите доказать? Да, мы в растерянности и тревоге — вы такого подтверждения ждете? Да, чёрт побери, мы все друг друга подозреваем — ваши уши этого жаждут услышать? Да, да, да!!
— А ещё, господа плохие (извините, тут я сыном не согласен), — снова вступил в разговор оправившийся от моральной пощёчины Густав фон Хётцен, — вы забываете, что сила на моей стороне! За вашими спинами и задницами стоят, бесспорно, серьёзные организации, но как же они далеки! Ни в какие телескопы не разглядишь! А у меня здесь рядом, над головою — личный звездолёт с парой мощных «энергомётов» галактического класса. И много полностью мне преданных профессионалов. А с вопросами «морали» я обхожусь весьма просто: жду, пока мои референты отыщут в словарях перевод этого странного слова! Давно жду, лет двадцать уже, а толкование так и не находится… Я могу арестовать вас всех и проверить на слом, а потом в зависимости от результата стать либо бывшим, либо по-прежнему реальным государственным служащим! Кстати, интересно, а почему у госпожи Уэнди Шедуэлл такое скептическое выражение лица, когда у других — нормальное озабоченное? Может быть, именно вы передали кое-кому приказ взять мою дочь в заложницы? Так вот, смею заверить, этот наглый финт не прошёл — с Эльзой всё в порядке, и она скоро будет здесь!
— Нет, господин Командор, об эксцессах с вашей дочерью лично мне ничего не известно, — довольно спокойно отозвалась Уэнди, — а сомнение появилось потому, что я как работник определённой структуры вашего Сектора кое-что знаю о Густаве фон Хётцене. И его реальный портрет сильно отличается в лучшую сторону от только что представленного! Вот если бы здесь находился ваш заместитель Никомед-Иероним Коревич — тогда, действительно, могло бы случиться много плохого…
Командор усмехнулся и подошёл ближе к женщине, чей облик и разговор совсем не вязались друг с другом.
— Вы производите впечатление крепкого специалиста, — заметил он. — Наверняка вас ценили… Как же можно так решительно открещиваться от своих?
— В женском сознании меркантильные причины всегда перевешивают любой патриотизм, — ответила Уэнди, и было непонятно, шутит она или нет. — Зарплата небольшая, а перспективы продвижения по службе и того меньше… Эрик, конечно, был двойником, но не совсем типичным: пытался не работать на хозяев, а подрабатывать, оставляя за собой возможность отвалить в сторону, когда ему вздумается. Разве с «Синдикатом» такие игры возможны? И разве Службе Безопасности угоден стукач по настроению? А личностью он оказался талантливой, интересной, с большими организаторскими и кое-какими ещё способностями. Был решителен и смел: чуть ли не добровольно соглашался на короткую «болевую камеру», чтобы выглядеть в глазах управления Полиции мелким жуликом и скрыть иные важные связи. Да и здесь он подогнул всех под себя и с местными сумел контакты наладить. Вот к нему заранее и приставили с одной стороны меня, а с другой — Феликса. Но тут мы обстоятельно поговорили, поняли друг друга и решили, что хватит работать на дядю — пора и собою заняться. Уж слишком большими казались выгоды!
— Да такими большими, что на всех хватит и ещё останется! — поспешил с важным уточнением Феликс Бартальски. — Пусть у господина Командора есть главные компоненты для приготовления отменного кушанья, а у нас, скажем, только соль и специи, но ведь без них тоже есть не станешь!
— Отчего же не станешь? — сразу же возразил Командор. — Можно приготовить невкусно, но вполне съедобно!
— А пойдет ли впрок такая пища? Да и стоит ли портить желудок? Как знать, может без наших приправ получится такая бурда, что от одной пробы глаза повылазают!
— Короче говоря, господин фон Хётцен, — подытожил Дэвид Сач, — практически все из нас хотели бы играть в вашей команде.
— Я не хочу, — подала голос Инга Инфантьева. — Я вообще больше играть не хочу.
— Так я же и говорю: почти все… Подумайте, мы во многом можем помочь! А на какие структуры завязаны — полный спектр спецслужб! Такой простор для будущих комбинаций! Вот только…
— Только я буду должен назвать вам имя убийцы Эрика Шедуэлла? — прищурился Командор. — Ох, как я не люблю предварительных условий!
— Отнюдь не условие! Раскрытие такого преступления и для вас совершенно необходимо! — резонно возразил Ладвин. — Нельзя же оставлять у себя в тылу психа, который не известно что и когда может выкинуть? Даже если это какое-то личное сведение счетов — опасность для нормальных людей нисколько не уменьшилась! Все мы, конечно, махровые эгоисты, но эгоист-отморозок — дело совсем другое…
— И ни у кого нет алиби, — добавила Уэнди. — Поэтому мы и договорились предоставить вам полную свободу действий. Я чувствую, что один из нас — страшный оборотень, и если не покончить с ним, то он покончит с остальными.
— Да, кого-кого, а оборотней на этой планетке хватает, — скрипнул зубами Командор. — Хорошо, я принимаю ваше предложение, а там посмотрим. Тогда извольте выполнить мое распоряжение № 1 и вернуться в полном составе на Базу. Вас будут сопровождать десантники во главе с Гуннаром Озолсом. Там посидите под домашним арестом… кроме Иоганна Ладвина, разумеется. Я же закончу здесь кое-какие дела и тоже приеду для окончательной разборки. Лады?
— Пусть будет так, — переглянувшись со всеми, ответил Дэвид Сач, — хотя лично я повёл бы это расследование по-другому. Но уговор есть уговор — что ж, давайте собираться!
— Час-полтора у вас ещё есть на завтрак и тому подобное, — уточнил Командор. — Мне необходимо исследовать приборы и механизмы вездехода, на котором вы сюда прибыли, с помощью сканера.
Реакцией на это заявление были новые переглядывания и пожимание плечами, а затем милое общество начало понемногу расходиться. Отец и сын фон Хётцен вышли последними и направились к своей машине. Роман обратил внимание на излишне натянутое состояние папы и спросил о причинах. Сам же он сказал, что по его мнению всё сложилось отлично.
— Терпимо, пока только терпимо, — отозвался Командор, — самым лучшим было твое выступление. Наконец-то у тебя начинает проклёвываться наш фамильный характер! А теперь слушай: или я вообще ничего не понимаю, или в эти ближайшие часы произойдёт нечто экстраординарное, что сделает отправку наших будущих компаньонов обратно на Главную Станцию невозможной. Скорее всего, или во время завтрака случится массовое лёгкое отравление, или внезапно обнаружатся такие новые улики, которые заставят нас продолжать расследование именно тут и вместе со всеми.
— Со всеми? Так… нет, я что-то не пойму. Откуда эти прогнозы?
— Очень просто. Реальный убийца, подставивший мадемуазель Ласкэ под подозрение, хотел почему-то задержать её здесь и вполне добился этого. Но одновременно и ему самому необходимо находиться с нею рядом! Сделать же это он может, лишь тормознув и всю группу, чтобы не возбуждать никаких подозрений.
— С ума можно сойти! — притворно поразился Роман, отдавая про себя должное тому, как точно отец сумел вычислить причину, которую Ольда очень хотела скрыть. — Неужели Эрика убили только поэтому? То есть могли бы и другого?
— Нет, на заклание предназначался именно самый важный тип, а комбинация с Ольдой была сопутствующей. Как это говорится: одним ударом и двух зайцев сразу? Ах, даже семерых… нет, это слишком много. Ну что же, пойдём, займёмся обозначенными делами и будем ждать новостей. Надеюсь, что девочки из Замка Рэчери не станут пока нас беспокоить?
…В этом смысле Командор угадал: после обычного: «Здравствуйте, с добрым днём!» Малинка сразу отправилась в комнату Ольды и осталась там. Через некоторое время к ним присоединился и Мстислав. А ровно через один час пятнадцать минут после окончания важного совещания в комнате № 1 на базовский гравикатер, где работали старший и младший фон Хётцены, пожаловал взлохмаченный Гуннар.
— Господа-начальнички, — несколько фамильярно обратился он, — идёмте, вас хотят видеть. Только что на своём огороде Злата Йоркова обнаружила труп Феликса Бартальски…
БЛОК СОБЫТИЙ № 1 (В тупике)
…День уже начал заметно клониться к вечеру, а малая станция № 4 всё ещё была оцеплена витязями Мстислава и десантниками Командора. Сами руководители сидели в траве и, морщась, пили простую водку. Размещение же остальных лиц было таким: Ольда Ласкэ под неусыпной охраной Младшей Королевны безвылазно находилась в просторной кабине командорского вездехода; Иоганн Ладвин и Дэвид Сач были заперты в первой комнате «цветка»; Уэнди Шедуэлл во второй, Инга Инфантьева в третьей, и в четвёртой комнате в состоянии, близком к истерике, металась взбудораженная Злата. С неё не сводил подозрительных глаз Гуннар Озолс, впрочем, приставленный к женщине по её же просьбе. Сейчас ему сиделось относительно спокойно, а в первый час Йоркову порой приходилось буквально держать руками. То она кидалась к двери с требованием немедленного свидания с Командором, то на ходу меняла решение и начинала через переговорку заунывно вызывать его сына, который нёс дежурство в кольцевом коридоре станции вместе с десантниками; то отчего-то упрашивала лейтенанта немедленно арестовать именно Инфантьеву, лучше всех владевшую собой и ничуть не удивлённую происшедшим… Хотя, если придерживаться обычных фактов, то арестовать в первую очередь следовало как раз Злату — прибежавший на её дикий визг, начальник Базы Ладвин застал хозяйку огорода, пятившуюся от неподвижного тела незадачливого посланца «Синдиката» с окровавленными руками. С одной стороны, она, безусловно, испачкалась, переворачивая Бартальски на спину, но вот для чего ей понадобилось хватать валявшийся рядом пистолет — непонятно. Это был всё тот же «вальтер» мадемуазели Ласкэ без третьего патрона в восьмизарядной обойме. Именно эта издевательская находочка и заставила аристократа Густава фон Хётцена впервые за долгие годы давиться примитивной сорокоградусной жидкостью как бы в наказание за то, что ни его окружение, ни он сам так и не вспомнили, куда после баллистической экспертизы был положен злосчастный пистолет. Вообще-то, к своему стыду, Командор предполагал, что небрежно запихнул оружие в карман собственной куртки, но какой именно и когда — припомнить он не мог. При некотором внимании к происходящим событиям извлечь оттуда «ствол» мог любой в считанные секунды.
Итак, герр Густав получил уже не просто вызов, не просто пощёчину, но самый настоящий плевок — и прямо в лицо. «Незнакомец в маске» наглядно подтвердил, что лично присутствовал на утреннем совещании, где подметил и опасение несчастного Феликса за свою жизнь, и роковое предсказание Романа, и зловещее замечание госпожи Шедуэлл. Представителей всемогущего «Синдиката» в намеченном деле больше не существовало, и одно это навевало тревожные мысли: никто и никогда не затевал в одиночку смертельных игр со страшной «куклой Синди». Командору было здорово не по себе. Не то чтобы он боялся играть без правил — просто подобные действия не вписывались в его стиль. Правда, многие знали: начальника разведки Сектора № 2 опасно слишком резво доставать — разозлившись, он мог ответить более чем неадекватно, с пугающей жестокостью. Но то было дома…
Однако обставили очередное преступление опять-таки безукоризненно. Отпечатки пальцев имелись, но лишь Златы и лишь на затворе, который она полностью залапала; гильзу найти не удалось, как и не обнаружили место, откуда был произведён выстрел, а его звука вообще никто не слышал. Кстати, пуля угодила точно в левый глаз Феликса — что хотите, то и думайте…
В принципе Командор сильно сомневался в причастности Йорковой к этому зловещему делу — уж слишком всё исполнили нагло и картинно! Если мадемуазель Ласкэ в какой-то мере действительно подставляли, то здесь неведомый преступник просто-напросто изгалялся: мол, Йоркова и Бартальски немножко повздорили между собой? Повздорили, ага… И вот что в результате получилось!
Как часто бывает в критических ситуациях, алкоголь практически не действовал, хотя Густав фон Хётцен постепенно выцедил полный стакан «Прозрачной» под такое же количество томатного сока. Издав непривычный старческий вздох, он встал, отряхнул брюки и поплёлся к своему гравикатеру, сам не зная, зачем. Набрав код и открыв дверь, он проследовал в салон, в дальнем уголке которого расположились девушки. Малинка сидела в кресле возле вытянувшейся на раскладной кровати Ольды, закутанной в лёгкое одеяло почти с головой. Впрочем, мадемуазель Ласкэ не спала, о чём свидетельствовал её синий глаз, то и дело выглядывавший из матерчатых складок. Правда, смотрел он весьма тревожно, без обычной живости. Командор поколебался несколько секунд, а затем подошёл и сел рядом с Младшей Королевной. Та сразу обратила внимание на его подавленное состояние и попыталась утешить неловким прикосновением к руке.
— Есть какие-нибудь новости? — тихонько спросила она.
— Практически ничего, — неохотно сказал Густав фон Хётцен и, посмотрев на Ольду, добавил: — Уехать бы вам надо… И немедленно.
— Ольда не хочет, — поколебавшись, ответила Малинка. — Она считает, что до Замка мы не доедем…
— Значит, — осторожно предположил Командор, — у нас с вами один общий враг?
Ответа он не получил: Малинка отвернулась, а мадемуазель Ласкэ полностью скрылась под одеялом. Немного повозившись там, она глухо произнесла: