— Что вы решили насчёт нас, господин фон Хётцен? Как долго нам ещё здесь быть?
— Думаю, не больше двух-трёх часов, — рассеянно ответствовал Командор и коротко потянулся с весьма довольным видом. — О результатах расследования всех известят особо. А на станции останутся только лица, непосредственно повлиявшие на ход печальных событий, и, скорее всего, начальник Базы.
— Но вы даже не поговорили ни с кем из нас! — несколько неожиданно подала голос Злата. Командор неопределённо поджал губы:
— А в этом нет нужды. Дело-то, в принципе, ясное, вот только выводы из него следуют далеко не простые. Мне нужно время, чтобы решиться на ответственный поступок. Лучше всего поставить в известность Службу Безопасности и дождаться прибытия сюда их представителей, но это настолько нудная круговерть… — (он вяло махнул рукой). — Не знаю, не знаю…
Сообщив такое известие, герр Густав подхватил Романа под руку и двинулся с ним к душевой неторопливой, но деловой походкой. Их проводили очень озабоченными взглядами.
— Слушай, па, а ведь они отчего-то заволновались! — сказал Роман, едва за ними захлопнулась дверь. — Что-то их не устраивает!
— Вижу, заметил, ощущаю, — флегматично ответил Командор и принялся раздеваться, — но опять проку для нас немного. Ситуация на редкость противная: блефовать и то затруднительно, а торговать вообще нечем. Как бы нам во избежание потери лица не пришлось уговаривать эту самую мадемуазель Ласкэ взять всё на себя — с дальнейшим беспощадным обвинением, суровым приговором и полной амнистией ввиду моего дня рождения…
— Вряд ли согласится, — уныло заметил Роман и зашвырнул куртку на вешалку. — Сам же сказал, что у нас пусто за душой… Разве что мне и Ольде предложить руку и сердце!
— Так ты с Малинкой на эту тему и вправду говорил? — зажёгся любопытством Командор и застыл с одной снятой брючиной в руке. — Неужели отказала?
— Не успел: она разревелась и ничего, если ты помнишь, мне не сообщила.
— Первое — наверняка от невыносимых любовных томлений, второе — от глупости и гонора. Вообще-то, такая невестка мне не нужна: чуть что — смотается в леса, и ищи её там… А вот из Ольды, кажется, толк вышел бы! И ты ей очень нравишься!
— Знаю, но она из тех девиц, которые будущего мужа надеются держать под каблуком, а я слишком привык к комфортабельному существованию в твоём отделе Информации, чтобы взбрыкивать… Слушай, а может, плюнем на всё и махнем обратно домой? У нас так чудесно, разве что птичьего молока не было… В любом обществе почёт и уважение! И к чему в расцвете лет ты полез в эту страшную авантюру?
— Потому что, сынуля, я привык жить, а не мечтать о жизни, участвовать в событиях, а не наблюдать. Ну и, конечно, оттого, что всегда верил не во Всевышнего, а только в себя, в свой клан. А насчёт отступления и возвращения с пустыми руками — давай сначала дождёмся Эльзы и трёх её женихов. Посмотрим, какие песни она напоет… И потом: зловещие сокровища планеты достанутся либо нам, либо никому, а столько крови проливать — значит запятнать себя на всю оставшуюся жизнь. И лучше бы мне не пришлось выбирать между совестью и необходимостью…
Роман внимательно посмотрел на отца и, ничего не сказав, встал под горячие водяные струи. Нет, пока я здесь, «звёздные энергомёты» по этой земле не ударят, подумалось ему. Тут имеются очень симпатичные люди…
…Они доканчивали в столовой свой завтрак и собирались приступить к чёрному кофе с ликером, когда откуда-то сбоку к ним почти неслышно подошла Злата Йоркова. Командор глянул на неё исподлобья, но сесть не предложил. Злата потопталась рядом, помялась, а затем сказала:
— Если располагаете временем, то мы хотели бы с вами побеседовать — полчаса, не больше.
— «Мы» — это кто? — спокойно уточнил Густав фон Хётцен, по-прежнему занимаясь исключительно едой. Йоркова нервно завозила по полу ногами.
— «Мы» есть группа людей, собравшиеся сейчас в комнате № 1, - путая правила грамматики, сообщила она. — Меня послали передать вам приглашение.
Командор медленно покивал головой, поднёс к губам тоненькую фарфоровую чашечку, отведал дымящегося напитка, удовлетворённо зажмурился, а потом резко вскинул глаза на Злату:
— Хорошо, я сейчас буду.
— Намечается что-то интересное! — тихонько воскликнул Роман, когда женщина удалилась; повернувшись к отцу, он удивился его невесёлому виду.
— Мы совершенно не готовы к предстоящему разговору, а импровизировать на ходу я не люблю, — последовало разъяснение. — Значит, победить будет трудно, если вообще возможно. Попробуем, конечно… Главную линию предоставь вести мне, а сам слушай со значительным видом. Захочешь выступить — кашляни. Ну, двинулись!
Возле первой комнаты нажимать на звонок не пришлось — дверь была приоткрытой, их ждали. Опасения Командора начали оправдываться с самого начала: кресла для них поместили точно в центре, а остальное почтенное общество очень продуманно расселось в типично шахматном порядке. В левом дальнем углу находился Феликс Бартальски — худощавый, рыжеволосый мужчина с пышными бакенбардами на щеках и плохо выбритым подбородком; на его нервное, изрытое морщинами лицо то и дело наползала гримаса такого высокомерия, словно он брезговал находиться со всеми-прочими в одном помещении. Чуть впереди него, закинув ногу за ногу, сидел Дэвид Сач — именно сидел, хотя ему хотелось выглядеть развалившимся; однако крепко стиснутые подлокотники кресла и вытянутая вперёд шея говорили о другом. Дальше, у окна, ёрзала на псевдокожаном сиденье Уэнди Шедуэлл с видом внучки Бабы-Яги, страдающей от геморроя. Напротив приглашённых гостей восседала, как на троне, Инга Инфантьева, а за нею, в сторонке, забилась в правый угол Злата Йоркова. Если не считать отсутствовавшего начальника Станции, вся компания была на месте.
Роман ожидал, что его отец непременно покажет свой норов и хоть незначительно, но изменит положение отведённых для них мест, однако ошибся: Командор устроился там, где ему предложила Инга царственным движением руки. Тогда он сам решительно отодвинул своё кресло к двери, хотя и не знал толком, что именно собирался этим подчеркнуть.
Едва мебель была окончательно установлена, как инициативу взял на себя Дэвид Сач.
— Господин фон Хётцен, — начал он, — всех нас, собравшихся здесь, крайне обеспокоила внезапная гибель связиста Эрика Шедуэлла. Произнесённые вами в коридоре слова встревожили ещё больше! Хотелось бы сообщить, что если вы пока не знаете, как поступить, то мы точно знаем — как не надо.
— Интересное вступление, — кивнул Командор. — Продолжайте, прошу вас, мистер Сач.
— Благодарю… Не стану убеждать, что покойный господин Шедуэлл считался прекрасным товарищем, а общение с ним доставляло удовольствие — напротив, на мой взгляд, это была весьма противная личность, с которой приходилось контактировать по долгу службы и чтобы не упустить свои интересы. Но почти то же самое можно сказать и о каждом из нас! Никуда не денешься: слишком нервная обстановка сложилась с самого начала, а уж в последние годы… В последние годы здесь появилось много людей, реагирующих на всё крайне резко.
— Кого вы имеете ввиду? — не поднимая глаз, попросил уточнить Командор.
— Они перед вами, — сказал Дэвид.
— Но не каждый согласится с подобной характеристикой! — отрывисто, с напором заговорил Бартальски. — Господин фон Хётцен, прежде чем продолжать беседу, не сочтите за труд и сообщите: по-прежнему ли молодая женщина, известная всем под именем Ольды Ласкэ, является единственной и основной подозреваемой?
— Нет, — ответил Командор, — она вообще здесь ни при чём.
— Тогда кто же… кто же на примете?
— Один из вас, — ответил Командор.
— То-то и оно: самое ужасное именно в этом! — вдруг быстро и немного хрипло заговорила Уэнди Шедуэлл. — Идентифицировав друг друга, мы договорились действовать корректно и без причины не совать соседу палки в колёса…
— Не совать… куда? — переспросил Командор и тотчас сам себе ответил: — А-а, это такие кругляши для примитивного передвижения! Вспомнил… Однако данное условие в реальной жизни не соблюдалось?
— Когда как, — хмуро сказал Дэвид Сач, — всякое случалось… Но подстреливать друга-товарища — такого ещё не было!
— Конечно, не было, — неожиданно подала голос из своего угла Йоркова. — Только несчастные случаи, в остальном — ажур.
Командор рассеянно посмотрел в её сторону и сделал выразительный жест руками:
— С вашей точкой зрения, мистер Сач, как я вижу, не все согласны!
— Так предложите «несогласной» несколько тысяч единиц дармовой энергии и похвалите её овощи — и эта дамочка тут же признается в убийстве! — воскликнул Дэвид. — Через час, конечно, она от всего открестится, но уж ни одного заряда обратно не вернёт!
Роман хорошо видел, как глаза Златы злобно сверкнули, однако негромкие дружные смешки подтвердили общее согласие с говорившим. Он тем временем продолжал:
— В этой комнате находятся достаточно серьёзные люди, видевшие цвет чужой крови не раз. Однако всех встревожила абсолютная (с нашей точки зрения) безмотивность совершённого преступления. Всё шло хорошо: вас специально дурачить никто не собирался, хотя и помогать тоже не спешили, предоставляя возможность самим обо всём догадаться. Честно говоря, мы даже ожидали предложения о сотрудничестве с вашей стороны, но вы захотели обойтись своими силами. Ну и что получилось?
— Ровным счётом ничего, — спокойно подтвердил Командор, — признаюсь, я слегка переоценил собственные возможности. Но, простите, я так и не знаю, с кем именно свела меня судьба! Не пора ли представиться?
— Пора, — согласился Дэвид, — для этого и собрались. Как начнём: слева направо или справа налево?
— Начнём с тебя, — вдруг ткнул в него пальцем Бартальски, — а закончим мною. Остальных будет вызывать по фамилии сам господин Командор — по его желанию.
— Неплохой порядок, — улыбнулся Густав фон Хётцен, и Роман видел, с каким трудом он сдерживает ликование: не было ни крошки, и вдруг каравай! — Итак?
— Думаю, лучше называть те имена и фамилии, под которыми мы здесь, — предложил Дэвид Сач. — Иначе представление слишком затянется… Ладно, перед вами бывший кадровый агент «Элиты», подробности я опускаю. Всё.
— Значит, вы не зря в своё время попали под подозрение? — закрыв глаза и соединив руки на животе, спросил Командор. Чужой разведчик поднял брови:
— Вам это известно? Хорошо готовились, понимаю… Нет, не зря. Под колпак угодили вдвоём, и было решено пожертвовать наиболее увязнувшим, а меня выдать за нестандартного горького пьяницу. Кажется, сошло…
— Вполне, — согласился Командор и, вздохнув, произнёс: — Уэнди Шедуэлл?
— Бывший специальный сотрудник Службы Безопасности вашего Сектора, — резко, словно перед начальством, отчеканила женщина.
— Лихо! Теперь вы, госпожа Инфантьева?
— Агент одной из спецслужб «Элиты», — чуть помедлив, ответила Инга и добавила: — Разумеется, бывший.
— Прекрасно… Так, кого же представляет хозяйка этой станции — Злата?
— Никого… то есть саму себя! — с некоторым вызовом в голосе ответила встрепенувшаяся Йоркова. — Господин фон Хётцен, учтите: перед вами сплошные перевертыши, и только я одна всё время честно работала за… за оплату!
— Медали за это не потребуешь? — рявкнул на неё из противоположного угла Бартальски. — Кого ты из себя корчишь, дрянь этакая? Что ты делала? А что понимала? Как только Эрик с тобою уживался!
— А вот и прекрасно уживался! — закричала на всю комнату Злата. — Он хорошо платил, и мы с ним ладили, Стас может это подтвердить! А вот ты, шатен недокрашенный, местер только всё портить и…
— Прекратить галдёж, — негромко сказала Инфантьева и привстала — голосившие сразу замолкли. — Господин Командор, Злата Йоркова работала курьером и в обслуге. В детали её не посвящали, но, думаю, при таком длинном носе она кое-что разнюхать сумела.
— У меня очень короткий, красивый нос! И я не круглая дура, как тебе кажется! Я… я…