— Ничего подобного! — энергично запротестовал он. — Я вас прошу не придавать большого значения мнению обычного двуногого животного! Остальные витязи всё время относили к нам вполне корректно. А что касается богатырей… Понимаете, уступая своим противникам в численности, они несколько превосходят их в своей «сверхсиле» (будем называть её так). Почему — лично мне непонятно, как и то, чем богатыри восстанавливаются. Говорят, им хватает обычной еды… Мутация? Мутация здесь, безусловно, одного типа. Теперь что получается: если у витязей такой силач, как Мстислав, — большая редкость, то у богатырей это норма. Встречаются парни и покруче! И вот представьте, выезжает эдакий красавец во чисто поле, где-нибудь за пару сотен метров до нашей Базы, чтобы удаль свою показать молодецкую; хватает какой-нибудь камушек весом под центнер, подкидывает его в голубое небушко несколько раз, ловит одной рукой, а потом швыряет в сторону Станции. Точнее сказать, в саму Станцию, так как двести метров для этого сокола ясного — ерунда, пустяк… Скажу вам, господа, это очень неприятное зрелище: ты стоишь на пороге, наслаждаешься вечерней прохладой и вдруг видишь, что прямо на тебя летит весьма приличный валун! И хотя знаешь, что датчики безопасности вовремя его засекут, а силовая защита примет на себя, погасит инерцию и отбросит назад — всё равно неуютно… И подобная, с позволения сказать, забава по плечу многим богатырям, а для витязей (предположи я, что они стали бы этим заниматься) требовался бы и груз полегче, и расстояние поменьше.
— Постойте! — запротестовал Роман. — Ведь при таком соотношении возможностей в рукопашной схватке да ещё холодным оружием богатыри просто обязаны одерживать победы! Если, конечно…
— Вот именно, «если», — Ладвин назидательно поднял палец. — Чтобы вызвать в себе сверхсилу, нужно какое-то минимальное, но время. Так вот, витязи эмоционально концентрируются чуть быстрее богатырей. Во время упорного, продолжительного боя и тем, и другим приходится пару-тройку раз расслабляться (что происходит мгновенно) и вновь усиливаться. И здесь лишняя секунда уже играет колоссальную роль! Представляете: ваш враг, скажем, взрослый мужчина, а вы ещё какие-то мгновения остаётесь с возможностями десятилетнего ребенка! Тут один удачный удар может всё решить — его ведь не отбить да и увернуться удаётся не всегда. Поэтому так велико значение лидеров обеих групп, чьи способности являются уникальными и для их сверхуровня. Как можно было пренебрегать Гербертом с его, прямо скажем, мерзким характером, если он концентрировал невероятную силу за две секунды и при этом в те годы был одним из самых могучих воинов? Сейчас подобную мощь имеет и Мстислав, но ему для её вызова требуется сосчитать уже до четырёх. Как и Вахтангу — самому быстрому атаману у богатырей…
— Скажите, Иоганн, а ваша Малинка — тоже мутант? — вмешалась Эльза. — И вообще, что вы нам скажете о здешних красавицах?
— Знаете, этот вопрос и меня очень занимал, — немного смущённо признался Ладвин. — Но все воины берегут своих девушек и стараются не подвергать их опасностям. Говорят, женщины богатырей находятся в большой зависимости от мужчин, как в «Элите». Унизительное неравенство полов, когда главой семейного клана и хозяином бывает только мужчина — независимо от его физических и умственных способностей! А у витязей — естественное равноправие, подобное тому, которое существует в нашем обществе. Но, повторюсь, и те, и другие бережно заботятся о своих подругах и не позволяют им принимать участие в сражениях. Такое внимание легко объяснимо, а не то вскоре и воевать будет некому… Что же касается Малинки, то она — несомненный мутант, причём способная усиливаться в мгновение ока. Ее сверхсила вполне подходящая, чтобы поразить наше с вами воображение, но, очевидно, недостаточна для противостояния серьёзному противнику. Поэтому Младшую Королевну стараются не оставлять без присмотра, хотя это и хлопотное дело. Понимаете, она воспитывалась в строгих семейных традициях; интересы старшей сестры, а стало быть, Династии, для неё превыше всего. С другой стороны, у девушки от природы откровенный, независимый характер, и любая опека всегда её тяготила. А тут ещё в четырнадцать лет встреча с Сержем — странным, одиноким воином с энциклопедическими знаниями кабинетного ученого и готовностью подробно ответить на все вопросы юного, симпатичного существа противоположного пола. Да витязи, я думаю, прокляли тот день, когда это знакомство состоялось! Начались частые отлучки Младшей Королевны в неизвестных направлениях, длительные прогулки вечерами и среди ночи, и вот результат: послушная кукла с куском золота на голове стала превращаться в Личность, впитывая, как губка, самостоятельность и, в определенной мере, индивидуализм своего наставника. Кое у кого эти встречи вызвали особое неудовольствие ещё и потому, что таили в себе зародыш возможной чувственной близости. Наш брат, мужчина, знаете ли, всегда преувеличивает подобную опасность… Вряд ли молоденькая девчонка смогла бы увлечься всерьёз толстым воином, годным ей в отцы, да отнюдь не красавцем к тому же!
— Напрасно вы так считаете, — бесстрастно проронила Эльза, — это вполне возможно. И наличие рядом хорошеньких мальчиков для такой любви не помеха.
Несколько секунд Ладвин удивлённо смотрел на дочь Командора, словно услышал от неё нечто совершенно новое о женской психологии. Затем он покрутил головой:
— Нет-нет, я уверен, что между ними ничего не было! Иначе Сержа непременно уничтожили бы любой ценой. В Замке Рэчери слишком сильна кастовая спесь! Ни мимолётную связь, ни тем более такой брак Династия не допустила бы, даже если этот так называемый рыцарь однозначно перешел бы на её сторону. Он для них, как и для всех остальных, чужой.
— Вот мы и дошли до ещё одного персонажа здешней драмы, — промолвил Командор. — В которой вы, Иоганн, приняли определённое участие.
— Да, это правда, — тяжело вздохнул Ладвин и двинулся всем корпусом так, что шезлонг под ним затрещал. — Действительно, к моменту встречи, о которой я вам поведал, антипатия между верхушкой витязей и Сержем де Пери достигла предела. Герберт неоднократно вызывал его на поединок и не получал ответа. Бородача это страшно бесило — он же знал, что противник не трус! А Серж вообще прекратил все контакты с представителями Династии, и даже неизвестно, встречался ли он с Малинкой в то время. Вот тут-то я и подвернулся со своим бластером. Испепеляющий луч — это вам, извините, не сабельки. И события закрутились…
Прошла назначенная Мстиславом неделя, но обещанная делегация к нам так и не прибыла. На Станции по этому поводу особо не беспокоились. Всех вполне удовлетворило моё сообщение, что контакт с местной управленческой структурой в общем и целом установлен, и что нас тревожить не будут. Как говорится, и на том спасибо, ведь в те дни важной работы было много, не то, что сейчас.
Почти незаметно пробежал месяц. Острота впечатлений от случившегося только-только начала сглаживаться, как вдруг однажды рано утром на территорию Базы вступил целый отряд из двадцати витязей во главе с озабоченным Мстиславом. Самой последней тащилась Малинка. Время от времени она низко опускала голову и прятала нос под круговой воротник своего свитера, выглядев бледной и нездоровой.
Стало ясно, что произошли неприятные события и потребовалась срочная встреча с нами. И правда — обменявшись короткими приветствиями и даже не взглянув на мою охрану, Мстислав сразу приступил к делу. Он поинтересовался, нет ли у нас каких-нибудь «умных» приборов, умеющих расшифровывать прошлое.
Конечно, у меня имелся сканирующий разведкомплект, который, увы, не помог нам в поисках Андриса. Я так и сказал витязю, добавив, что для успешной работы нужны хоть какие-то оставленные следы. На это он ответил, что следы есть, следов сколько угодно, и предложил мне в порядке дружеской помощи принять участие в некоем расследовании, обеспечив его техническую сторону. Немного подумав для приличия, я, разумеется, согласился и вскоре уже плавно покачивался в знакомом двойном седле у Мстислава за спиной. Точно так же путешествовал и Эрик Шедуэлл — мой специалист, обслуживавший поисковую аппаратуру.
На сей раз она действовала отменно — материала и впрямь было достаточно. События развернулись на довольно большой территории, поэтому пришлось проработать без отдыха около трёх дней. Как и предполагалось, мы расхлёбывали ту самую кашу, которую ваш покорный слуга если и не заварил, то уж маслица точно добавил. Правда, об этом никто не знал, кроме Младшей Королевны, но она всё время молчала и ни во что не вмешивалась. Встречаясь случайным взглядом со мной, девушка ни разу не улыбнулась.
По мере расследования мне становилось ясно: Малинка успела-таки сообщить Сержу, что с ним готовится разборка на несколько ином уровне цивилизации. Когда Герберт наконец нашёл своего врага, то плотно сел ему на хвост, но сблизиться никак не мог. Пользуясь своим преимуществом в знании местности, Серж долго таскал за собой злобного силача по лесным завалам и оврагам, изматывая его и заставляя постоянно опасаться возможной засады. В самом деле, рыцарь легко мог затаиться в густой чаще, и тогда один мощный бросок дротика с убийственно короткой дистанции в спину был столь же смертелен, как и лучевой удар бластера, который Герберт всё время держал наготове. Никогда не знавший страха (да и теперь всего лишь раздражённый осторожной тактикой соперника), он, я думаю, здорово удивился, когда, преодолев очередной бурелом, встретился с ним лицом к лицу. Это произошло там, на северо-востоке от Базы, рядом с третьим «цветком», — Ладвин вытянул в указанном направлении правую руку. — Конечно, мою характеристику их встречи нельзя понимать буквально. На самом деле, противников разделяло не меньше полусотни метров, причем Серж занимал очень выгодную позицию среди огромных камней. Несомненно, он знал, чем вооружён его недруг, и всё же рискнул так себя обнаружить.
Перемолвились ли они хоть словом, прокричали нечто оскорбительное или молча смотрели друг на друга пустыми глазами? Я не знаю. Просто через очень короткий промежуток времени после встречи Герберт открыл из бластера прямой огонь на поражение. Я был там и видел эти оплавленные валуны и выжженную полосу чёрной земли…
Ладвин замолчал и несколько минут сидел неподвижно, слегка наклонившись вперёд и всматриваясь в темноту, словно пытался как можно отчётливее вспомнить подробности событий восьмилетней давности. Разведчики тоже сидели тихо и не отвлекали его. Каждый из них по-своему видел оттенки нарисованной воображением картины, но главное угадали все.
— Стрельба из нашего оружия — дело несложное, но сноровка требуется везде, — подтвердил начальник Станции. — Если бы сей хам поставил регулятор в положение «конус», то эта история, скорее всего, там бы и закончилась, однако Герберт бил узким лучом. Отклонение от цели было совсем незначительным, но Серж уцелел.
Он продолжил отступление, а витязь упорно гнался за ним, стреляя ещё несколько раз и промахиваясь вновь и вновь. Так прошли сутки, а на следующий день погода начала основательно портиться. Небо зловеще потемнело, заметно усилился ветер, тревожное предгрозовое состояние передалось и земной природе. Лес пришёл в движение и стал сильно затруднять дальнейшие перемещения всадников, однако озлобленный бородач и не думал прекращать преследования. Не знаю, нарушился ли из-за применения чужого оружия их воинский кодекс чести или просто дело зашло слишком далеко — его решение раз и навсегда покончить с рыцарем было окончательным. Герберт ещё не догадывался, что сам уже стал объектом очень серьёзной игры. Задумайся он хоть на мгновение, почему Серж непрерывно дразнит его, а не уходит в отрыв, и всё могло пойти по-другому. Но витязем к этому времени полностью овладел азарт игрока в кошки-мышки, считавшего кошкой, естественно, себя. Он дважды поменял мои биостимуляторы на руках (мы нашли их прозрачными, полностью истощёнными) и беспрестанно направлял больше половины своей сверхсилы в коня. Конечно, то же самое делал и Серж, но у него от природы конь был гораздо более мощного сложения. Повинуясь приказам хозяина, легко преодолевая препятствия, здоровый и полный энергии, он точно шёл хитрым, продуманным маршрутом, заводя преследователя в глубь опасных восточных лесов. Скорее всего, Герберт не обращал на это внимания и считал отступление своего врага хаотичным и бестолковым. Когда же Серж внезапно вынырнул прямо перед ним из чащи, оказавшись на двадцати метрах, и с такого расстояния, фактически в упор, что было силы метнул дротик, то витязь принял эту контратаку за жест отчаяния. Успев вскинуть левой рукою щит, он отбил стальное жало, а указательным пальцем правой торжествующе нажал на спуск. Нажал, очевидно, раз и другой, и третий, но тщетно — лучевое оружие не действовало.
— «Техническая мёртвая зона»? — выдохнул Роман, следивший с неослабевающим интересом за рассказом начальника Станции. Тот выразительно прищёлкнул пальцами:
— Разумеется! Это был очень неприятный сюрприз и наверняка заготовленный заранее. Теперь витязю требовалось остановиться и дать себе хоть минутку отдыха, чтобы сориентироваться в качественно новой ситуации. Быстро вечерело, а ведь границы «технической мёртвой зоны» и «зоны ночной смерти» в этих лесах могли и совпадать! Но… нам сейчас рассуждать легко! А тогда, в горячке утомительной погони, да ещё заметив, что рыцарь упорно не желает идти на прямое столкновение и снова поворачивает коня… Короче, действия Герберта понять можно.
Убедившись в бесполезности бластера, он выхватил свой меч и ринулся вперёд длинным, могучим прыжком — то же самое сделал и Серж. Он снова опередил витязя, но на этот раз его собственное положение стало тревожным — Герберт буквально дышал ему в затылок. С треском и грохотом, ломая и круша всё на своем пути, всадники неслись по лесу дальше. Решающим оказались минуты, когда деревья внезапно расступились, обозначив впереди длинную, ровную лощину с пологим спуском. Здесь оба коня понеслись диким аллюром, и все козыри сразу оказались у догоняющего. Серж один раз рискнул оглянуться и понял, что заигрался, и что смерть подступила совсем близко. Это был воистину роковой поступок, так как даже мимолетный поворот корпуса при такой гонке всегда ломает ритм движения. Герберт выиграл ещё немного, и теперь у него была короткая, но стопроцентная возможность блестяще закончить партию. Я до сих пор не понимаю, почему он не решился метнуть меч в незащищённую спину рыцаря, куда попасть мог и плевком… А уже в следующую секунду Серж совершил отчаянный рывок и на полном скаку стал вольтижировать с удивительной легкостью для своего грузного тела. Поняв цену промедления, Герберт дважды бросал неловко выхваченные дротики — и оба раза не попал. При этом он тоже сбился с хода и потерял важную часть своего преимущества. Серж вновь увеличил разрыв, а затем рискнул внезапно направить коня вверх по очень крутому склону. Это ему успешно удалось, и вскоре противники опять оказались в густом лесу.
Тем временем началась самая настоящая гроза, типичная для здешнего климата, — почти без дождя, но при сильном, порывистом ветре, который дул, казалось, со всех сторон. Под тяжёлый громовой раскат извилистая молния рассекла на несколько частей низкое иссиня-чёрное небо, и сразу похолодало. Страшные тучи понеслись вскачь, сталкиваясь, соединяясь и разрываясь одновременно; иногда они приходили в веретенообразное движение, как при зарождающемся смерче. Свирепая хаотичность их перемещений угрожала превратить бурную непогоду в стихийное бедствие, вполне под стать тому, что творилось на земле. Конечно, такое нужно было видеть, воображение тут слишком ограничено! Два самовлюбленный маньяка лезли друг за другом напролом, валя, как тростинки, вековые деревья, выдирая и разбрасывая в разные стороны гибкий молодняк. Многослойный хруст и скрежет рушащегося леса жутко аккомпанировал атмосферному урагану. И очень трудно было поверить, что весь этот дьявольский шабаш организован парой копошащихся фигурок, чьи физические возможности слишком уж превосходили их реальные размеры…
— Карлики, возомнившие себя гигантами, и поэтому… — начала Эльза. Ладвин немного замялся, подыскивая ответ, который наиболее удачно выражал бы его чувства.
— Не совсем так, — наконец проговорил он. — Понимаете, тогда мне было столь же трудно осмыслить происшедшее, как и вам сейчас. Разум настойчиво требовал доступных объяснений, обнаруживая, кстати сказать, удивительную уступчивость в отношении их качества и такое архаичное восприятие мира, что оставалось только поражаться, из каких глубин и закоулков подсознания оно вылезло. Смешно сказать, но, глядя на длинную, гладкую сосенку, разрубленную почти посередине, мне было гораздо легче согласиться с тем, что это дело рук, скажем, мифического великана Святогора, чем представить истинную картину: на одной из полян крепыш Серж, не покидая седла, сломал дерево, затем легко вскинул на вытянутой ладони и бросил в Герберта — а тот, не сбавляя хода, поднялся на стременах и на лету рассёк ствол одним ударом клинка! Кстати, после этого эпизода окончательно выявилось превосходство коня рыцаря. Незаметно, шаг за шагом наращивая темп, он всё дальше уносил от неприятеля своего хозяина и скоро полностью растворился в непроглядной чащобе. Теперь Герберт мог двигаться только по следу, который становился всё менее отчётливым; витязь лихорадочно спешил, не обращая внимания на сгустившуюся темноту, словно его и впрямь не пугали призраки, таившиеся в ней и готовые пробудиться с наступлением настоящей ночи. В конце концов, он потерял все ориентиры и полностью запутался, а кругом сплошной стеной стоял бесконечный лес. Тогда Герберт стал просто направлять своего коня в более-менее значительные просветы между стволами, наверное, думая, что подобный путь должен был выбрать и Серж. Какое-то время в этом беспорядочном движении ничего не менялось, и вдруг корявые объятия кустарников и деревьев точно по приказу разжались, открывая впереди короткий, крутой обрыв. Это произошло столь неожиданно, что витязь еле успел осадить коня буквально на самом краю и в отблеске двух косых молний с ужасом увидел в нескольких метрах от себя страшные, тяжёлые воды Сафат-реки. Здесь начинался «многогранник смерти», здесь в своем глубоком логове и жила сама смерть — быстрая, беспощадная, неизвестной природы и способа действия. Этот комплекс необъяснимой угрозы, возникшей из иного, отвратительного мира, подействовал даже на толстокожего Герберта — он оцепенел и непроизвольно расслабился, чего делать как раз и не следовало. Витязь тупо глядел на совершенно спокойную поверхность реки, на которой резкие порывы ветра не вызывали ни волнения, ни даже обычной ряби; на ровную линию противоположного берега, закованного в мрачные скалы, — и внезапно понял всю неизбежность своего появления здесь, в этих гибельных местах, куда его с коварной смелостью заманили, чтобы расправиться с ним чужими, нечеловеческими руками. Медленно, словно ещё на что-то надеясь, Герберт обернулся, и в этот миг весь край неба над лесом за его спиной полыхнул мертвенным белым огнем, высветив, как на ладони, хищную фигуру конника с обнажённой саблей.
Теперь у витязя оставались лишь считанные секунды, чтобы вновь сконцентрироваться и попытаться хоть как-то улучшить свою позицию. Ему удалось сделать первое, но не второе: едва он начал разворачивать коня, как тут же был стремительно атакован Сержем. Бой длился очень недолго. Очевидно, полная невозможность даже малейшего отступления назад сыграла свою роковую роль, и не помогли Герберту ни его превосходство в сверхсиле, ни коронный, почти без замаха, удар мечом справа…
Он был тяжело ранен в грудь и в руку, причём именно в такой очередности — укол в предплечье последовал во время мучительного падения на землю. Я до мельчайших подробностей восстановил всю картину схватки, однако не стал воспроизводить её ход с помощью светового экрана сканера и силуэт-фигурок перед Мстиславом. Дело было вот в чём: при сползании раненого Герберта с лошади, положение его тела оказалось таковым, что Серж мог элементарно нанести второй и смертельный выпад в голову — и никаких вопросов к нему не последовало бы. Действительно, в горячке сражения всякое бывает, и доказать, что такой-то удар был фактически добивающим, просто невозможно! Но рыцарь сделал нечто совсем другое, а для этого ему пришлось перебросить клинок из правой руки в левую. Мстислав же с товарищами, не зная упомянутой мною детали, сочли двойное ранение Герберта естественным следствием бешеного поединка.
Однако хладнокровно приканчивать выведенного из строя бойца — дело совсем уж позорное, а к чести Сержа стоит заметить, что он сохраняет свое достоинство и тогда, когда его никто не видит. Итак, рыцарь просто покинул поле боя, не оказав врагу помощи и предоставив его судьбу воле случая — такое отнюдь не возбраняется! О том, что это было сделано намеренно, я решил витязям пока не сообщать…
— Ну, знаете! — Командор ухмыльнулся и звучно ударил ладонью о ладонь, высоко оценив профессиональную двусмысленность поступка начальника Станции. — Ей-ей, вы не в то ведомство пошли служить, дружище! Вы же прирождённый контрразведчик, Иоганн! Как жаль, что я не познакомился с вами раньше!
— В самом деле, — признался и Роман, — в подобной нервной обстановке я, честно говоря, проморгал бы такую возможность завести компромат!
— Да, именно так я предполагал поступить, — (всё-таки от почти искренней лести Командора на лице Ладвина отразилось явное удовольствие, хотя он и пытался его скрыть). — Однако наш герой сумел довольно-таки изящно нейтрализовать мою сильную карту. При знакомстве первое, что он сделал, — это небрежно возвратил тот самый злополучный бластер, вынудив меня рассыпаться в благодарностях, а затем в разговоре за пять минут чётко и лаконично выдал важную информацию, которую я из Мстислава вытягивал неделями по ниточке. На мои же акцентированные намеки рыцарь просто не реагировал, давая понять, что привык беседовать открыто и не любит ломать голову над разными загадками, даже если они касаются его лично. Под конец я не выдержал и задал прямой вопрос — не помню, в какой форме — и получил исчерпывающий ответ. «Видите ли, господин Ладвин, — со своей обычной полуулыбкой сказал Серж, — я придерживаюсь мнения, что любой мерзавец по убеждению (да и по рождению тоже) должен хоть раз в жизни вдоволь наглотаться того самого дерьма, которое он так щедро вываливал на других. А чтобы это потом не привело к ещё более худшим последствиям, то после такого «обеда» данная особь должна быстро скончаться». — «А как вы думаете, — резонно заметил я, — неужели Герберт перед смертью и в самом деле что-то осознал? Мне кажется, он полз по лесу к заветной опушке с единственной мыслью о выживании! Как раз от рождения он и был начисто лишён определённых эмоций, и вы напрасно продлили его агонию, рискуя, — добавил я, — своей репутацией!» — «Ну что же, — охотно согласился рыцарь, — может быть, вы и не ошибаетесь. Тогда мои действия нужно расценивать как чистой воды месть, на которую я имел законное право».
Что и говорить, этот сомнительный закон он реализовал безукоризненно. Для начала Серж оставил поверженному врагу оружие, но забрал коня, а затем любезно сообщил, что границы «зоны ночной смерти» кончаются через пару миль — там-то и там-то. При этом он забыл сказать раненому, сколько времени осталось до захода солнца. Да, стоит заметить, что тот самый второй удар по какой-то случайности продырявил Герберту не только предплечье, но и рассёк механические часы на запястье.
Теперь обречённому витязю почти не на что было надеяться, однако мужество его не покинуло. До самого последнего вздоха он тяжело тащился по чёрному растрёпанному лесу, зажимая ладонью кровоточащую рану и опираясь на меч, который то и дело глубоко проваливался во влажную землю. Скоро он мог уже только ползти, судорожно отталкиваясь ногами и лишь изредка пуская в ход здоровую руку. Ему удалось сделать невозможное и почти достичь цели; Герберт уже видел при очередных вспышках атмосферного электричества густые заросли шиповника, добравшись до которых он получал хороший шанс уцелеть, но… но ему не хватило буквально каких-то минут. Мы нашли его бездыханное тело возле опушки, указанной Сержем, и смерть витязя была очень мучительной: все черты лица оказались искажены и смяты гримасой непереносимых страданий. Отчасти это подтвердило и вскрытие, которое с разрешения Мстислава сделала наш врач Лина Гар-Гекоева. Причиной гибели стала остановка сердца — скорее всего, от болевого шока. Правда, и потеря крови была велика, но никаких иных ран, кроме полученных в поединке, да многочисленных неопасных царапин на теле Герберта не оказалось. Я обратил на это внимание Мстислава. Он хмуро кивнул и негромко бросил: «Трупыри…», а потом добавил: «Так здесь убивают только они. И чем ближе к этой проклятой реке, тем страшнее их лютость…»
— Вот и познакомились… Хорошенькое словечко! — воскликнул Командор. — «Трупыри, мертвяки, покойники, утопленники и удавленники»… надо же, какой весёлый язык! Комментариев, как я догадываюсь, не будет?
— Почти никаких, — подтвердил Ладвин. — Они действительно невидимы, или что-то в этом роде. Темнота здесь абсолютно ни при чём, ведь самая завёрнутая оптика не в состоянии что-либо прояснить. Конечно, такая пугающая неизвестность меня тяготила, и, в конце концов, взяв грех на душу, я воспользовался предложением Мстислава и провёл эксперимент с животным. Получилась очень качественная запись «пляски смерти». Я вам потом её продемонстрирую, но сомневаюсь, что зрелище жуткой, длительной агонии поможет вашим специалистам сделать открытие…
Неопределённое молчание, последовавшее сразу за этой фразой, подтвердило правоту начальника Станции. Он не без некоторого злорадства принялся украдкой рассматривать напряжённые лица гостей, и отражённая на них усиленная работа мысли что-то не говорила об очень высоком уровне интеллекта. Тогда, сжалившись, он решил их несколько подбодрить. И в самом деле, одного небрежного напоминания о здешней «языковой гибкости» с лихвой хватило, чтобы дать волю накопившимся чувствам. Заговорили сразу все и очень громко. Ладвин морщился, стараясь особо не вслушиваться в перебивающие друг друга баритон, баритон и контральто, давая возможность обладателям этих голосов как следует разрядиться. Ничего толкового из словесной суматохи выудить было нельзя. То, что в память каждого человека с раннего детства закладываются с помощью гипнообучения девять основных языков Цивилизации, являлось столь же естественным, как и необходимость воздуха для дыхания. То, что народы, входившие в «Союз Звёздных Систем», говорили лишь на трёх из них (хотя по численности чуть ли не в пять раз превосходили обитателей «Элиты») тоже имело давно известное научное обоснование. А все прочие говоры, наречия, диалекты и слэнги были скрупулёзно зарегистрированы, освоены и открыты для любого изучения, что исключало выпадение даже самой малочисленной общины из поля зрения всего остального человечества. Причём основные языки вполне могли звучать и на отдалённых окраинах, тогда как на редчайшем и сверхэкзотическом «хинди» велись беседы чуть ли не в самом центре Галактики. Неожиданным и неприятным было другое: в частности, Командор ещё не помнил случая, чтобы планета постоянно говорила на языке одного сообщества, а входила в противоположное.
— Что поделать! — вздохнул Ладвин, когда возгласы удивления по этому поводу начали несколько стихать. — Так уж разложился здесь лингвистический пасьянс! Представители здешней фауны, владеющие членораздельной речью, изъясняются лишь на одном языке. И, к сожалению, это третий основной язык планет «Элиты».
— Так-с… Намечается довольно опасный прецедент, — процедила Эльза, многозначительно взглянув на брата. Тот в свою очередь поинтересовался:
— Исключений не имеется?
— Только три, — уточнил Ладвин. — Если вы захотите, то сможете услышать в этих лесах и нашу родную немецкую речь. Вторым основным языком «Союза-Содружества» здесь владеют Серж и… и обе Королевны! Кстати, как звать-величать Старшую, мы не ведаем. А вот информацию о том, что сей дуэт Королевен находится в сложных отношениях с витязями, опорой своего трона, имеем, а как её интерпретировать — не знаем…
— Так, пока достаточно! — рявкнул Командор. — Этак мы по уши увязнем в интересных, но второстепенных проблемах. Вернёмся к первостепенным — как нам нормально передвигаться и как выжить ночью?
— Ускоренным марш-броском вы доберётесь до четвёртого «цветка», где будете в безопасности…
— Покорно благодарю вас, Иоганн! Искренне признателен! Всю жизнь, знаете, мечтал оказаться на вашем «цветке»! Спал и во сне видел! И непременно, чтоб в безопасности!
— Не нервничай так, папа…
— Я не нервничаю, Эльза.
— Да, это, скорее, болезненная самоирония, — вздохнул Ладвин. — Я очень хорошо вас понимаю, у самого было. Рассчитывать здесь не на кого, разве что витязи помогут. Через несколько дней сюда должна прибыть Младшая Королевна собственной персоной…
— Малинка?
— …а стало быть, и Мстислав. Он всё такой же красивый, самоуверенный и любознательный, так что вы, может быть, его чем-нибудь и заинтересуете. Об этом ещё будет время подумать. Хотелось бы, конечно, купить красавчика с потрохами, только я пока не представляю, как сие сделать, — Ладвин озабоченно потёр виски.
— Его не купишь, папа. Я на вашем месте попробовал бы другой путь…
Эта фраза, вылетевшая откуда-то из-за спин, была произнесена спокойным, негромким голосом, однако от неожиданности все, кроме Эльзы, вздрогнули и под треск и скрип шезлонгов быстро обернулись. Первым облегчённо вздохнул начальник Станции, затем Командор, который негромко выругался и обратился к дочери с возмущённым: «А ты, лапочка, ноль внимания!»
— А чего дёргаться-то? — огрызнулась Эльза. — Этот тип стоит тут уже минут десять и никакой агрессивности не проявляет, только подслушивает…
— Ничего себе — «только»! — хмыкнул Роман, тщетно стараясь разглядеть незнакомца, скрытого тенью «лепестка», к основанию которого он прислонялся плечом. — И какой тогда смысл в супертехнологической защите, если всё можно разузнать, подойдя поближе, выставив вперёд ухо и оттопырив ладонь?
— Не стоит беспокоиться, господа, — быстро проговорил Ладвин, незаметно показывая непрошеному гостю кулак, — это мой сынок — как всегда без приглашения. И, судя по его самоуверенному заявлению, немного под шофе…
«Сынок» несколько церемонно прищёлкнул каблуками, представившись при этом: «Станислав Ладвин. Без образования. Без работы. Без перспектив», и подошел ближе вполне твёрдой походкой. Был он высок и даже долговяз, что подчеркивалось его определённой сухощавостью, которая могла скрывать и болезненность, и выносливость. Вёл себя Ладвин-младший очень естественно, без тени смущения — как старый знакомый. Пряча заметную улыбку, он сообщил «папеньке», что того долго и терпеливо ожидала их постоянная компания, надеясь услышать хотя бы начальственный голос в переговорном устройстве с пожеланием всяческих благ, тем более, что он сам, судя по просочившимся слухам, активно выпивал и закусывал, причём исключительно заморскими яствами! Не дождавшись и вконец разобидевшись, расстроенное общество уничтожило путем принятия внутрь, помимо всего прочего, и ту порцию яблочного самогона, которая предназначалась лично для главы здешней администрации. После чего он, Стас, был послан томно вздыхавшей Кларой Фоген с поручением подробно ознакомиться с состоянием здоровья означенной главы…
— Ну и молодёжь пошла, — проворчал Ладвин, бросая яростные взгляды на своего отпрыска. — Не верьте ему, господа, в этой наглой брехне нет и половины правды!
Гости сразу повеселели. Энергично потирая руки, Командор заявил: поскольку фантазии старшего поколения исчерпали себя, а весьма кстати объявившееся талантливое юношество открывает перед ними новые горизонты, то ему, стало быть, и вера. Ему и слово…
Сокрушённо качая головой, Ладвин всё же внимательно выслушал короткое предложение сына и вынужден был согласиться: план, разработанный на его основе, почти наверняка может быть осуществим.
— Плохо лишь то, — добавил он ворчливым тоном, — что чем дальше на юг, тем ближе к зоне здешнего многовекового конфликта. А поскольку понятия «нейтралитет», тут не существует, то вам неизбежно придётся либо заручиться поддержкой одной стороны, либо договариваться с другой…
— …либо опереться на третью силу, — спокойно докончил Станислав. — На Сержа.