В культурном пространстве, окольцованном стенами сообщающихся между собой зданий, разбиты разнообразные природные парки и зоны отдыха, а престижный центр отводится под правительственный Сенат и тому подобные государственные учреждения. Разве плохо придумано?
Я допил остаток дорогого портвейна и ещё раз от души порадовался своему редкому счастью — жить в такую замечательную эпоху. И в столь прогрессивной космополитической системе, разумеется.
Вот посудите сами. Мировых войн давно нет, а локальные конфликты и борьба с мафиозным «Синдикатом» лишь добавляют толику необходимой остроты в пресную нашу действительность — уже хорошо. Средняя продолжительность здоровой жизни составляет около ста тридцати лет, причём в течение целого века человек сохраняет половую активность, а, значит, и простую животную радость бытия — превосходно. Общество гарантирует всем своим законопослушным членам безбедное существование при самых минимальных умственных и физических усилиях с их стороны — просто великолепно! И всё это при разумном семидесятилетнем пенсионном возрасте.
И в заключение даже отсутствие выдающихся природных способностей не сможет помешать трудолюбивой, предприимчивой личности сделать выдающуюся карьеру.
Возьмем, к примеру, вашего покорного слугу. Родился я далеко не в процветающей звёздной системе «девяточки», Сектора № 9, и отнюдь не в богатой семье, однако без проблем и не особенно надрывая горб, сумел получить специальное юридическое образование, что открыло передо мной обширные перспективы. Выбор пал на разведдеятельность, и вот к двадцати пяти годам я уже следователь по особым поручениям! И не где-нибудь, а во Втором Секторе — не только по номеру, но и по значимости после Столичного. Моя фамилия хорошо известна высокому начальству, к моему мнению прислушиваются; наконец, мне хорошо платят. Не мешало бы и побольше, но…
Единственное, что в юности чуть было не выбило меня из седла — это определённый в двенадцатилетнем возрасте «эС-Ка», злосчастный сенсорный коэффициент. Позднее я его дважды негласно пересчитывал, на что ухлопал тридцать одну тысячу энергетических единиц. Из них, соответственно, пять и шесть пошли на взятки операторам правительственного «Расчётчика» за молчание (мне вовсе не улыбалось, чтобы кто-нибудь ещё узнал о моём постыдном малодушии). Как известно, «эС-Ка» есть штука постоянная и не меняется в течение всей человеческой жизни. Можно стать высокоучёнейшим профессором или беззаботно опуститься до уровня тупицы и бездельника — сенсорный коэффициент это не улучшит и не ухудшит. Если он равен ста условным единичкам или выше — твоё счастье, ты «сверхсотник», и до окончания учёбы будешь находиться на полном государственном обеспечении. А потом пользоваться различными привилегиями. В противном же случае придётся примириться с реноме и, чаще всего, с участью самого обычного человечка.
А у меня «эС-Ка» равен 99-ти.
Я до сих пор не знаю, как это назвать. Приговор? Издевательство? Или просто констатация факта?
В любом случае обидно. Конечно, Всевышний волен создавать нас из праха и обратно в прах обращать, но дразнить-то зачем? Или, согласно трактовке проповедников «Элиты», все испытания посылаются нам свыше, дабы воспитать наш характер?
На редкость идиотское рассуждение! Ежели характер имеется, так этого вполне достаточно для достойного существования. А коли нет, тогда что за феномен воспитывать будем? Замаскированные под самолюбие пустые эмоции?
Ну и чёрт с ней, с лакомой судьбой «сверхсотника»! Не дано — и не надо. Я и без подачек со стороны Фортуны смогу добиться всего, чего захочу, так что выше голову, Никомед! Ах, нет, уже Никколо, «Никколо Ванетти» — двадцатидевятилетний сотрудник Службы Безопасности какого-то захолустного Мегаполиса с какой-то там отдалённой планеты. Вот и нашло меня секретное задание. Что ж, остаётся решительно начать и с блеском кончить. И за предельно короткое время — мы же не в постели…
— Господин Коревич! Командор вас ждёт, не задерживайтесь!
— Лечу, моя перепёлочка, лечу!
Никак не могу понять, отчего именно эту толстую, невзрачную птицу поэты выбрали в качестве символа симпатичной, ласковой женщины? Для высокой, белокурой Аннет с её идеальной фигуркой подобное сравнение должно было показаться просто оскорбительным, однако она отреагировала очень довольной улыбкой. Возможно, что ей никогда не доводилось задаваться вопросом, а как на самом деле выглядит в живом виде сей поэтический образ? Лично я предпочитаю его в виде синтезированного и специально приготовленного мяса. Деликатес — пальчики оближешь.
Широкая дверь, отделанная дорогой синтез-кожей, бесшумно ушла в стену, едва мои ноги вступили на жёлтый прямоугольник пола, который, согласно древнему обычаю домашнего уклада, назывался «порогом». Автоматически подчиняясь уже другой, аппаратно-чиновничьей традиции, я вытянулся в струнку, сухо прищёлкнул каблуками и доложил:
— Старший следователь Коревич по вашему приказанию прибыл.
— Вижу-вижу! Давай, заходи, дружок, располагайся поудобнее. Кстати сказать, та форма приветствия, которую ты только что классно продемонстрировал, уместна лишь при наличии на подчинённом военного или служебного мундира…
Да, в этом замечании весь наш Командор, он же герр Густав фон Хётцен — родовитейший аристократ по происхождению, законченный сноб и зануда по складу характера и высокомерный бюрократишка по манере общения. Именно последней ипостаси полностью и отвечает его заурядная внешность, безлико скругленная со всех сторон, откуда ни глянь. Унылое сочетение овальных и шарообразных форм начиная от головы и заканчивая нижними конечностями, плотно обтянутыми чёрными лосинами — последний писк офицерской моды. Для высшего начальства, разумеется. А в общем крепенький, невысокий мужичок без особых примет. Виноват, кое-что всё же имеется: два искусственных пальца на левой руке. Сам Командор не любит об этом говорить, но от его старшенькой доченьки Эльзы, постоянно конфликтующей с милым папенькой по причине редкостной природной стервозности, мне довелось узнать потрясающие подробности разгульной молодости её родителя. К слову говоря, и сама дочурка в свои девятнадцать лет идёт точь-в-точь по стопам папаши.
А вот и она, собственной персоной. Развалилась на обширном диване, перекинула обе ноги через боковой валик и нагло ухмыляется во всю ширину своей не вполне трезвой физиономии, на которой крупно выделяется крючковатый нос и по обе стороны от него — два распутных зелёных глаза. Рослая, фигуристая и поразительно амбициозная деваха, чья внешняя привлекательность полгода назад чувствительно пострадала. Сдав после гипнообучения экзамены за четвёртый курс разведколледжа экстерном и моментально получив по бессовестной отцовской протекции третий класс «альфа», она тут же вознамерилась проверить свои способности на практике и в одиночку разоблачить небольшую шпионскую сеть «Элиты». К сожалению, её возглавляла небезызвестная Алина Дюнштайн — опасная профессионалка с нездоровой психикой и болезненным самомнением, причём тогда никто ещё не знал, сколь серьёзны были и нездоровье, и болезненность. Теперь знают — ценой гибели трёх оперативников и двух искалеченных, включая и глупую Эльзу. Сейчас у неё искусственная молочно-белая кожа и пепельные волосы взамен естественной загорелой и природных каштановых. Сама Дюнштайн тоже пострадала после своей безумной стрельбы из бластера в закрытой комнате и не смогла избежать ареста. Правда, подлечившись, она сумела ловко удрать из больничного изолятора, взамен оставив записанное звуковое обещание в будущем рассчитаться с фройляйн фон Хётцен уже по полной программе.
Означенную фройляйн подобная нешуточная угроза нисколечко не взволновала. Грозно пообещав при очередной личной встрече разодрать мерзкой Алине её не менее мерзкую физиономию (при этом в воздухе зловеще помахали скрюченной пятернёй с ужасающими фиолетовыми когтями), она принялась усердно восстанавливать растраченные нервные клетки с помощью марочного алкоголя и очень даже в этом преуспела. Во всяком случае, особых жалоб на подпорченную внешность от неё почти не поступало — всё свободное время отнимали шумные гулянки и безудержное хвастовство перед многочисленными кавалерами.
Ничего не могу с собой поделать, но при каждой новой встрече с нашей невоспитанной оригиналкой я испытываю чувство недостойного раздражения. Подумать только, эта легкомысленная, похотливая курица — слишком много чести сравнивать её хотя бы с упомянутой перепелицей! — имеет сенсорный коэффициент аж в сто двадцать одну единицу! И без дураков: природные способности действительно имеются. Она может на небольшом расстоянии мысленно воздействовать на чужой мозг, причиняя на редкость мучительную боль. Но меня бесит даже не сам факт очередного выкрутаса со стороны бессовестной госпожи Удачи, разбрасывающей свои дары куда попало — в том числе, и по мусорным свалкам, а то, как этими дарами пользуются. Трудно поверить, но эксцентричная Эльзочка тратит свой талант исключительно на уличные разборки с соперницами! Но, господа, это же всё равно, что… что… Нет, подходящее уничижающее сравнение сложно выбрать — их слишком много.
И какого дьявола она сегодня припёрлась? Может, мне собираются дать её в напарницы?! Ну, уж нет — кыш, брысь, сгинь, пшла вон отсюда, нечистая сила! Спаси и сохрани нас, Всевышний, от подобных милых компаньонок, а с врагами мы уж как-нибудь сами разберёмся…
А как быть, если просто возьмут и прикажут? И ведь не откажешься.
Впрочем, к чему гадать? Скоро всё выяснится. Тем более, что достопочтенный Командор уже давно говорит, говорит…
— …и поскольку мои консультанты неоднократно восхищались, с каким усердием и настойчивостью господин Коревич всегда добивается своей цели, а также учитывая его природную осторожность и великолепно развитый инстинкт самосохранения, то было решено поручить эту ключевую роль именно вам. Поздравляю, дружок!
Пока всё идёт «зер гут» — в ответ покорнейше примите нижайший поклон и многие-многие лета… Только вот, интересно, за что? Начало-то я прослушал! И всё же любопытно отметить, как точно его референты просчитали главные мои достоинства — не дураки сидят у него по уютным кабинетикам и отнюдь не стремятся поменять их на вольные просторы.
Однако хватит молчать, самое время подать стандартную реплику:
— Благодарю вас за столь лестное мнение, герр Командор. Теперь позвольте уточнить детали…
— Так я же и к главному ещё не приступал! — удивился Густав фон Хётцен и с подозрением уставился на лениво позёвывающую доченьку: — Или ты вчера уже разболтала?
— К сожалению, не успела, так как расхваленный тобой Никомедушка весь вечер отсутствовал, вылавливая из морской воды своего перетрусившего «двойничка», — пропели с дивана, а затем добавили невиннейшим голоском: — Папуля, а может мы вдвоём быстрее справимся? Плодотворно работая на контрасте? Я стану выдавать ценные и особо ценные идеи, а осторожный от природы Никки будет вовремя останавливать мою разгулявшуюся фантазию…
Конечно, этого следовало ожидать! Я попытался с помощью оживлённой мимики изобразить, что пребываю в полном восторге от услышанного, но сумел лишь неуклюже подёргать щеками. Командор совершенно верно расценил эти судорожные движения как вступление к художественному этюду «Тихий ужас» и успокаивающе потрепал меня по плечу:
— Не беспокойся, это она неосознанно бредит — привычные рецидивы самолюбования, участившиеся после ранения… Ничего, как минимум полгода я и на шаг от себя её не отпущу! Но и ты без интересного общества не останешься. В сущности, твоё задание простое: постоянно находиться рядом с расшифрованным неприятельским агентом очень высокой квалификации, следить за ним денно и нощно, а в нужный момент помешать сделать то, что он задумал.
— А что задумано? — озабоченно спросил я.
— Убийство, — спокойно ответил Командор.
— Ясно… И кого именно?
— Медеи Темир. Мегадевы.
Кажется, на сей раз я проконтролировал все свои лицевые мускулы и даже глазом не моргнул, хотя внутренние органы у меня сами собой заёкали. Желудок шмякнулся о сердце и в обмороке свалился на печёнку, которая тут же начала миграцию куда-то в сторону тонкого кишечника. А если у меня была душа, то она в полной прострации уже находилась в области пяток и просилась наружу…
Ума не приложу, и чего я находил хорошего в этих особых заданиях? Куда надёжнее тихонечко делать свою привычную работёнку в ожидании периодических повышений. Однако назад пути нет — я же сдуру априори дал согласие! Не поинтересовавшись самой минимальной конкретикой. Попался на крючок магического слова «секретное»…
Нет, я был полностью готов практически к чему угодно. Например, к поединку с мастером категории «Легендарных» или к тайному внедрению в настоящее змеиное гнездо под громким названием «Фонд Истины». Хитрость против таланта, ловкость против силы, выдержка против порыва — это я неплохо умею, равно как и на ходу менять правила игры. Но только с нормальными людьми! А не против овеянной самыми фантастическими легендами женщины-вамп, которой достаточно просто разок заглянуть в глаза, чтобы навсегда перечеркнуть твоё существование. В живых-то останешься, но…
— Очень интересно, — я услышал свой голос, доносившийся словно из другого измерения, но тотчас постарался вернуть его в реальность. — И с кем предстоит работать? Откуда взялся такой рисковый паренёк?
— Возможно, что это женщина, — всё так же лениво протянула Эльза, — точной информации нет. Известна лишь противная кличка агента — «Гиена»!
— Действительно, неприятная… И это всё?
— Подожди, девочка! Ты, как обычно, взялась за сладкое, а мы ещё не приступали ни к первому, ни ко второму, — Густав фон Хетцён сделал дочери совершенно справедливое замечание. — Давай, Никомед, начнём по порядочку…
Босс прошёлся туда-сюда широкими шагами — размеры комнаты вполне это позволяли. Его технические секретари на всех планетах Сектора хорошо знали, как обожает он дефилировать в огромных кабинетах, одна из стен которых по желанию превращалась в окно от пола и до потолка. Сейчас оно было слегка затемнено до нежной дымчатости, что удачно смягчало пронзительную яркость утренних солнечных лучей. А вот к меблировочке герр Густав относился равнодушно, к большой радости обслуживающего персонала. Универсальный рабочий стол, несколько удобных кресел и вместительный диван на случай лёгкого отдыха после тяжёлого обеда — вот и всё, что ему требовалось. У дивана он в конце концов и остановился; глянул на бездельничавшую дочку, небрежным толчком колена скинул её ноги с бокового валика и скомандовал:
— Лети-ка, птичка моя, проветрись! На лоджию больше не заходи — на сегодня ты уже выкушала винца достаточно. И своего пятнадцатилетнего братика не завлекай, а то он начал попадать под твоё дурное влияние! Вечерами глаз не сводит с отцовского бара… Лучше познакомь его с какой-нибудь приличной местной девицей.
— Обойдётся, — проворчала Эльза, неохотно вставая. — Через годик ему предстоит знакомиться с «болевой камерой», поэтому пусть побережёт свою мужскую энергию…
При этих словах Командор непроизвольно содрогнулся и отвернулся к окну. Я укоризненно покачал головой, на что наша пепельноволосая стерва отреагировала презрительной улыбкой. Испортив всем настроение, она вышла с чувством исполненного долга, забыв, разумеется, закрыть за собой дверь. Пришлось это сделать мне.
Да, «День совершеннолетия», когда нужно выдержать часовое испытание невыносимой болью… Наш Основной Закон, предупреждающий, по мнению психологов-правоведов, развитие преступных наклонностей. Спорно, но весьма действенно, что тут говорить! Недаром большинство мерзавцев из «Синдиката» — люди очень зрелого и пожилого возраста. Как правило, до тридцати лет страх перед «болевой камерой» служит надёжным сдерживающим фактором. Ну а потом мало кому хочется менять уже обустроенную жизнь на рисковые игры с полицией. Разве что донельзя озлобленным неудачникам, но таких у нас немного.
Подождав, покуда я вернусь и вновь застыну за начальственной спиной в почтительной стойке, Командор отрывисто приступил к изложению фактов. Не поворачивая головы и устремив свой неподвижный взор на раскинувшиеся за дымчатым окном бесконечные кварталы Мегаполиса. Эффектно, хотя и несколько театрально.
— Итак, Никомед, вступление будет следующим. Примерно год назад на одной из планет нашего Сектора обнаружились следы пребывания этой проклятой Медеи Темир. Вела она себя на редкость тихо, и не было ни малейшего смысла объявлять её в розыск среди двухмиллиардного населения. Не скрою, многие у нас тешили себя надеждой, что жуткая дамочка исчезнет из Системы столь же незаметно, как и объявилась. Ну, ладно… Время шло, ничего серьёзного не происходило. Однако пару месяцев назад Медея вдруг устроила настоящий переполох на крохотном островке, затерянном в просторах необозримого океана — в радиусе пяти тысяч миль нет даже ни одного кораллового рифа! Не понимаю, чего её туда занесло?
Командор сделал длинную паузу и наконец соизволил повернуться ко мне в профиль. Я решил подать голос:
— Любопытно! Кажется, она здорово просчиталась.
— О, её мыслительный процесс — это тайна за семью печатями! Но ты прав, таким уникальным случаем грех было не воспользоваться. Моментально осуществили морскую и воздушную блокаду островка, и капкан захлопнулся. Аллес, Мегадеве теперь оттуда не уйти.
На сей раз я промолчал, хотя отлично помнил, сколь непозволительно часто делались подобные самоуверенные выводы, и как жестоко потом они опровергались. Конечно, сейчас ситуация из наивыгоднейших, но…
— Таким образом, перспективы у охотников из нашего ведомства были самые радужные, — продолжил Командор. — На скалистом плоскогорье в шести малоэтажных поселках проживают двадцать пять тысяч сто шесть коренных обитателей и около сотни туристов. Отличные условия для тихой, неспешной работы по личностной идентификации! И вот тут-то у Медеи сдали нервы…
— Прошу прощения, герр Густав, поступила информация с грифом «весьма срочно»! — напористый голосок бдительной Аннет выскочил из скрытого в столе динамика и рассыпался на множество звонких звуков. — Заключённый Ванетти немедленно требует вас к себе! Хотя это и наглость, конечно… — обиженно закончила она.
Я про себя усмехнулся. Фройляйн Визен так нравится её должность при Командоре с разъездами в каютах-люкс, долгими ужинами в фешенебельных ресторанах и старомодным целованием ручек при встречах и расставаниях, что она расценивает любое покушение на достоинство своего босса как личное оскорбление.
Командор, естественно, подошёл к сообщению с профессиональной точки зрения.
— Нет, моя драгоценная, это не наглость, а полная и безоговорочная капитуляция! — вскричал он, довольно потирая руки. — Ночью я ему вкратце растолковал, что к чему, и дал немножко времени на раздумье — до полудня. Как видишь, вызывает на час раньше назначенного срока: значит, скис! Как молоко, оставленное в тёпленьком местечке. Пойдёмте, Никомед, послушаем заключительную арию из оперы «Спаси и помилуй!» Тебе полезно оценить его характер или то, что от него осталось. Сам понимаешь, чистое исполнение роли зависит от того, насколько она продумана в мелочах!
Вот это уж точно.