Я свирепо покосился на разглагольствующую виртуальную дрянь, которая уже успела сменить драное боевое одеяние на чинную профессорскую мантию и водрузить на свою мохнатую переносицу какие-то странные стёкла в металлической оправе. Типично елаевское ехидство: он страсть как любит подобные словесные выкрутасы, будучи в подпитии. Ладно, эту выучку я как-нибудь ему припомню, а пока…
О, какой выпад правой! А потом ещё и левой!
Ай, да наш клиент! Сколько силушки-то наел! Такими ударами внутреннюю обшивку вездехода можно запросто проломить. Что он, кажется, и сделал. А ведь обшивочка-то из термостойкого пластика!
Нет, момент для нападения выбран правильно: Глеб приказал ему встать, вытянуть вперёд руки, а сам полез за наручниками. На это, естественно, клюнули — ну и вмазали от души, целясь прямо в челюсти. Верхнюю и нижнюю. Если бы попали, то…
Впрочем, нельзя сказать, чтобы так уж взяли и промахнулись. Во всяком случае, та самая квадроустановка функционировать теперь вряд ли сможет.
Елаев, разумеется, ответил. Единожды, ребром ладони, и как раз туда, куда нужно. Больше не потребовалось.
— Тьфу! Действительно, распоследний фрайер да в самой натуральной консервной банке! — презрительно сплюнул «Крысс», — (плевок очень медленно пролетел через кабину до экрана, последовательно меняя все цвета радуги, и точно впечатался в перекошенную от боли физиономию поверженного верзилы). — Он такой же сотрудник Службы Безопасности, как я непорочная невеста Всевышнего из «Элиты»!
Я снова покосился на него — на сей раз с некоторым интересом, ибо он принял облик прелестной, молоденькой крыски с модельной кок-причёской и мини-платьицем с глубоким вырезом от знаменитой фирмы «Зигфрид». Длиннющие ресницы, чувственные розовые губки и симпатичнейший хвостик, кокетливо перекинутый через лапку с бирюзовыми коготками.
— О, Никомед! — мастерски синтезированное колоратурное меццо-сопрано, усиленное многоканальным «стерео», заставило меня вздрогнуть. — Вы не могли бы оказать посильную помощь капитану? Ему одному такого борова сюда не перетащить!
Вот против этого не поспоришь. Оба вездехода уже находились в абордажной связке, и Глеб с озабоченным видом смотрел на громоздкую тушу своего противника, которая в лежачем виде заняла аж треть кабины пилотов. Он ухватил её за ноги и попытался было стронуть с места, но сразу отказался от этой безнадёжной затеи.
— Послушай, Ник, — нерешительно обратился он ко мне, — а если мы зацепим его тросиком и…
— Отойди-ка в сторонку, — хладнокровно посоветовал я, проходя сквозь манерно пискнувшую «Крыссу» и ловко перепрыгивая в распахнутый настежь «интелграв». — Ты своё дело сделал, теперь моя очередь…
Не зря же я увязался с ними! Да и нервное напряжение необходимо снять.
Елаев пожал плечами и одним прыжком вернулся в свою машину, на лету отвесив хороший шлепок хвостатой красавице (та моментально испарилась с жеманным, вибрирующим: «Ой-ой-ой…»). Я же неторопливо подошёл к распростёртому телу, наклонился и, ухватив за волосы, приподнял голову.
Что ж, со свиданьицем, милейший Никколо Ванетти, «Никки № 2»! Ты похож на меня, но, как бы это лучше сказать… «От ступней и до пупка, от зубов и до виска». Скуластое, круглое лицо, довольно редкие светлые волосы в спутанном проборе и ямочка на выступающем подбородка — это всё моё. А вот остальное… Я чувствителен к хорошей еде и люблю изысканно покушать, но испытываю бессознательное отвращение ко всем чревоугодникам по убеждению. Сейчас особенно хорошо заметно, что величавая дородность этого господина с мутным, заторможенным взглядом полностью трансформировалась в тривиальное, объёмистое брюхо. Того и гляди, брюки лопнут.
Становлюсь на колени и быстрыми движениями растираю ему уши. Ага, шевельнулся — стало быть, обойдёмся без специальных препаратов. Ещё несколько восстановительных упражнений по методу: «Раз по щёчке, два по щёчке…» — оп, клиент готов!
— Встать! Встать, ничтожество, кому говорю!
Он, похоже, собирался немножко поиграть в беспамятство, но его толстая шея непроизвольно отреагировала на слишком уж непривычное обращение, дёрнувшись в сторону. Глаза широко раскрылись, и вместо недавней мути в них заплескалась неприкрытая ненависть.
Гляди, какой обидчивый! Вольготно же он жил на своей планетке! Нет, безусловно, взяточник.
Выпрямляюсь и продолжаю легонько, но очень обидно пинать его носком ботинка под рёбра. Верзила довольно шустро переваливается на бок, а потом неожиданно резко взмахивает одной из верхних конечностей, намереваясь схватить меня за щиколотку. Первая попытка заканчивается неудачей, а вторую я в корне пресекаю чрезвычайно болезненным тычком в ухо.
Тонкий, совсем не мужской вопль и очень даже мужские ругательства…
Эта нервная реакция мне хорошо знакома по рабочим ситуациям. На очереди истерическое удивление, очень быстро переходящее в тихий ужас. Что поделать: несмотря на полную неспособность к продолжительной драке, просто бить я умею слишком серьёзно и эффективно. За что, собственно, и ценят.
Позволяю ему присесть на корточки и наношу резкий удар коленом в самый кончик носа. Раздаётся уже не человеческий, а какой-то поросячий визг, переходящий в протяжное коровье мычание, а затем и в сдавленное оханье. Две струйки тёмной крови, выползающие из-под сжавших лицо мясистых пальцев, отчётливо пачкают дорогую полупрозрачную куртку.
Нос — один из самых чувствительных к физическому воздействию органов. Как и упоминавшееся ухо. А ну-ка, напомним…
— Уй-юй!!
Да-да, я верю, что очень больно. А теперь снова за волосы и — рывком назад. Так, отлично: глазёнки уже утратили всю свою воинственность, и ничего в них больше не наблюдается, кроме первобытного, животного страха.
И это мне видеть не впервой — насмотрелся на допросах. Небольшое жёсткое рукоприкладство плюс отвратительная перспектива дальнейшего публичного унижения действуют на подследственного куда лучше изуверских психотропных «ломок». Начальство тоже довольно: и дело делается, и материал особо не портится. Правда, порой самим исполнителем брезговать начинает — ну да ничего, переживём…
— Мальчуган, советую тебе незамедлительно встать на резвые ножки и пройти в наш вездеход. И учти: больше столь вежливо я просить не буду!
Сразу ожил. И шустро засеменил по указанному мной направлению — на встречу с давно заготовленными для него наручникам.
Глеб только глянул на его расквашенную физиономию — и сразу отвернулся. Потом пересилил себя и быстренько окольцевал присмиревшего беглеца. Затем коротким толчком в плечо усадил в мое кресло. Подумал и бросил ему на колени походную аптечку.
— Приведите себя в порядок, — недовольно буркнул он.
Я молча прошел мимо насупленного капитана, разместился на привычном заднем сиденье и начал наблюдать за настоящим штормом, который уже вовсю бушевал под нашими ногами. Обиды не было. Как не понять негативной реакции честного службиста на чужие противуправные действия? Тем более от старого знакомого. Ничего, возвратимся, пропустим по рюмочке — глядишь, и оттает.
— Закрой двери, Никки, иначе простудишься! Пора уходить отсюда — ночка намечается бурная… Эй, «Крысс», за работу, живо! Переводи «интелграв» на автоматическое синхронное управление, и стартуем!
Я тихонько вздохнул с облегчением. Вот за что я в первую очередь ценю истинного профессионала, каковым и сам являюсь? А за постоянную готовность усмирять негативные эмоции. Кстати, истинная воспитанность именно в этом и заключается. Не создавай ближним своим морального дискомфорта, а про себя можешь думать о них всё, что душеньке угодно. В изученной Вселенной слишком мало людей, чьё мнение о нашей собственной, любимой персоне представляется по-настоящему важным. Лично для меня таковых вообще не существует.
…Прощаясь с Елаевым возле местного филиала Разведывательного Управления, я сказал:
— Если хотите управиться с этим молодчиком как можно скоро и безболезненно, то дайте ему на ужин стакан минералки и ломоть чёрствой булки. И на завтрак тоже. И всё! Да намекните, что отныне и до окончания сроков следствия он будет питаться только этим.
— Ты не шутишь? — изумился Глеб. — Ни овощей, ни мяса, ни рыбы? Ни сладкого? Ни витаминизированных соков?!
— Только то, что я сказал. Это древнейший и вполне легальный метод давления на подследственного. Он так и назывался: «Держать на хлебе и воде». А ещё изыми его брюки с автоматически корректирующимся по фигуре ремнём и выдай взамен обычные, но без резинки в поясе. И размера на три побольше — пускай привыкает к особенностям тюремной жизни. Очень действенно!
— Не сомневаюсь. Ну, и варварство…
БЛОК СОБЫТИЙ № 1 (Специальное задание)
Раннее утро следующего дня выдалось просто замечательным — тихим, солнечным и в меру тёплым, словно и не было прошедшей ненастной ночи. Радиосигнал поднял меня с постели в семь часов, однако я успел превосходно выспаться. Обычно перед ответственным заданием редко удаётся как следует отдохнуть, но сейчас моя голова после шестичасовой мёртвой отключки чувствовала себя отменно. Сказалась накопившаяся за бурный вечерок тяжёлая усталость, а ещё свою положительную роль сыграл обильный ужин, неторопливо усвоенный под полуштоф устричной водки ровно к полуночи. Как это там проповедовали древние мудрецы? «Мало поешь — плохо поработаешь. Много поешь — хорошо поспишь!»
Густав фон Хётцен, наш самый главный разведбосс, велел мне явиться к половине десятого, так что можно было, не торопясь, приступать к омовению и привычной кружечке горячего шоколада с полудюжиной медовых рогаликов. Заниматься оздоровительной гимнастикой в гостиничном номере мне не позволял основной жизненный принцип, который гласил: «Главное — не когда, а где!» Справедливости ради стоит заметить, что большинство сограждан думает иначе. Для них мерилом ответственного отношения к своему бизнесу является неукоснительное соблюдение раз и навсегда составленного делового расписания. Вот им и приходится сплошь да рядом совершать спортивные пробежки в закоулках Мегаполисов, обедать на скорую руку в рабочем кресле и отдыхать у стереовизора за просмотром очередного сериала, борясь с дремотой. А потом они начинают жаловаться на расшатанную нервную систему, наивно удивляясь: и что её не устраивает? Держали в ежовых рукавицах, дрессировали по научной методике, а она шататься вздумала туда-сюда…
Выполнив намеченную утреннюю программу и облачившись в классический деловой костюм тёмного цвета при белой рубашке с отложным воротничком, я направил было свои стопы к расположенной этажом ниже стоянке воздушного автотакси, но затем почему-то передумал и решил вольготно прокатиться по внутренней линии. Для этого пришлось выйти в гостиничный вестибюль своего 22-го уровня и через пульсирующую аморфную перепонку проникнуть в «транскор», транспортный коридор — бесконечный тоннель прозрачного изнутри биостекла. Его лабиринтная структура пронизывала всю конструкцию здешнего Мегаполиса, который, как и любой другой, представлял собой единый многоцелевой комплекс — сплошное пятидесятиэтажное здание в форме расширяющейся кверху гигантской чаши.
Я очутился на узком перроне перед шеренгой скоростных антигравов, бесхитростно выполненных в виде кресел с высокой спинкой; выбрал одноместный, устроился поудобнее и нажал клавишу активации. Ничего особенного не почувствовал, кроме приятной, вязкой тяжести в спине — это означало, что система, обеспечивающая клиенту комфорт и безопасность во время путешествия, функционировала нормально. Теперь оставалось лишь ввести необходимую информацию в мини-компьютер, элементарное кнопочное управление которым располагалось на правом подлокотнике, и можно было трогаться в путь. Предварительно, конечно, заплатив.
Я так и поступил. Пролистав для порядка с помощью светящихся указательных стрелок планы всевозможных маршрутов и ничего в них не поняв по причине плохой информированности, просто набрал нужный мне адрес и милостиво согласился на автоматическую регулировку скорости. Потом вставил свой энергометр в отверстие на левом подлокотнике и включил подачу энергии. Антиграв тотчас мягко перепрыгнул в лётный тоннель, завис на несколько секунд в невесомости, настраивая необходимые параметры движения, а затем лихо рванул с места.
Приятно мчаться с ветерком! Лёгким, освежающим лицо, и не больше. А мимо всё так и малькает, так и мелькает…
Впрочем, резвая молодёжь в возрасте до двадцати лет проносится мимо на ручном управлении, порой разгоняясь так, что дух захватывает. И на здоровье, если нравится! Это же не наружный воздушный транспорт, на котором порой случаются аварии. Наши древние «транскоры» застрахованы от трагических случайностей надёжно. Конечно, за исключением действительно глобальных катастроф — например, разрушения искусственного гиперпространства под Мегаполисом. Но тогда уж полетит вверх тормашками абсолютно всё!
Правда, на моей памяти ничего подобного не бывало. Техническая конструкция нашей мирной Цивилизации продумана безупречно, и остаётся лишь возблагодарить Всевышнего, позволившего нам жить и действовать в такую замечательную эпоху.
Я невольно улыбнулся сделанному интересному выводу. Статистически установлено, что мы, принципиальные атеисты из населённых миров «Союза Звёздных Систем», поминаем имя мифического Создателя всего сущего гораздо чаще самых фанатичных верующих планетных систем «Элиты». И этот смешной фактик давал последним весьма сомнительное право считать нас чуть ли не духовными заблудшими овцами, которых совершенно необходимо вернуть на путь истинный. Любыми способами. И с любым процентом потерь.
Пытались, естественно. За прошедшие тысячелетия неоднократно. Миллиарды жизней перемололи, чуть ли не треть обитаемой Галактики изуродовали. Ну, мы им тоже хорошо врезали…
Мимо в разноцветном калейдоскопе мелькающих станций, посадочных перронов, жилых кварталов, деловых и увеселительных заведений бесшумно проносился внутренний мир этого Мегаполиса, практически не отличимый от моего родного. Проверенная веками унификация: максимум удобств — минимум хлопот. Разумеется, любителям идиллической жизни на природе не возбранялось строить маленькие, одноэтажные городки на несколько тысяч жителей. Что они упрямо и делали — как у нас, так и в «Элите». В глубине непроходимых лесов, в холодных, высоких горах, а порой и в крохотных оазисах посреди безводных пустынь. Неплохо существовать там было можно, но вот о столь любезном мне многообразии транспортного комфорта приходилось забыть. Не говоря уже о телекабинках. Только гравилёты в любую погоду да на ручном управлении — велика радость! Идеальные места для проведения активного отдыха, не спорю, но не для постоянного обитания. Во всяком случае, не для меня.
Я вскоре нагнал точно такой же одноместный антиграв, пилотируемый симпатичной невысокой девицей примерно моего возраста и чем-то неуловимо на меня похожей. Скуластенькая, с еле заметной шеей и короткой причёской «гаврош», она беззаботно рулила чуть ли не по всей ширине лётного коридора, словно провоцируя столкновение с какой-нибудь подобной же нахалкой. Или нахалом. Естественно, этого произойти не могло в принципе, однако пожилые пассажиры других машин, автопилоты которых легко уходили от удара, посматривали на неё с явным неодобрением. Я же наблюдал за легкомысленной белобрысой особой в узком, коротком платьице с нескрываемым интересом, ибо она эффектно шевелила стройными ножками, порой поднимая их на довольно рискованную для приличия высоту. Причина подобного поведения заключалась в упоительном наслаждении быстрой, грохочущей музыкой, которую слушали с полузакрытыми глазами и запрокинув голову. Музыка мне совершенно не нравилась, в отличие от полуобнажённых девичьих ножек. Полюбовавшись на них сбоку, спереди и сверху, я с большим сожалением вынужден был отказаться от мысли завести с их владелицей (а потом и непосредственно с ними) более близкое знакомство. Даже на минимальное ухаживание могло просто не найтись времени, а бесцельное заигрывание мужчине моего двадцатипятилетнего возраста как-то не к лицу.
Необходимое изменение маршрута автоматически направило мою машину в одно из северо-восточных разветвлений «транскора», и я сразу потерял сексапильную незнакомку из виду.
Приблизительно через полчаса я был на месте и в отличном настроении готовился предстать перед грозными очами начальника разведки нашего Сектора. Его апартаменты находились на самом последнем этаже девяносто второго района Мегаполиса, в корпусе номер сто двенадцать. Электронная проверка моих документов быстро подтвердила их подлинность, после чего я беспрепятственно добрался до приёмной, где меня остановили у самой последней двери.
Фройляйн Аннет Визен, очаровательная секретарша Густава фон Хётцена, которая сопровождала своего босса повсюду едва ли не в прямом смысле этого слова, озарилась своей фирменной улыбкой:
— Придётся немножко обождать, герр Коревич! У Командора идёт селекторное совещание. Пройдите на кольцевую лоджию, там для вас оставлены напитки.
Неплохое начало. А если в коктейле окажется и алкоголь, то это будет означать, что операцию, успешно вчера начатую Елаевым и мной, довели до логического завершения здешние мастера допросов с пристрастием. Похоже, мой главный босс пребывает в отличном настроении!
Широкая лоджия была превращена в настоящий цветущий палисадник. Воздух благоухал изысканными ароматами красных и зелёных роз, сиреневых пионов, жёлтых тюльпанов. Все эти изнеженные, домашние цветы находились внутри гигантского овала из диких серебристых хризантем высотой в треть человеческого роста — их полупрозрачные венчики под воздействием лёгкого ветерка издавали характерный мелодичный звон. Я насладился его нежным звучанием, затем неторопливо вдохнул всей грудью дурманющую цветочную амброзию, звучно чихнул и обратил свое внимание на раскладные столики с обещанными напитками.
Там было на что посмотреть! Старые портвейны «Виолетта» и «Янтарь», марочный коньяк «Эва», три сорта крепких настоек… И лёгкие закусочки, разумеется: солёные и сладкие орешки, фрукты и мои любимые рогалики на густом меду. Я немедленно подцепил парочку самых крупных, живо набулькал три четверти высокого стакана терпкой «Виолетты» и с чувством его ополовинил. Вкусно откусив с двух концов рогалика, облокотился на витое, узорчатое ограждение и стал смотреть на Мегаполис.
С высоты пятидесятого этажа общий вид был несколько мелковат, однако оставлял исключительно приятное впечатление. Именно отсюда и стоило оценить органичное сочетание классической городской планировки с новейшим архитектурным дизайном. Единое сферическое здание, составленное из набора пластмассовых блоков нужных конфигураций, опиралось на мощный каркас-фундамент из адаманта — синтезированного сверхпрочного металла, не подверженного никаким воздействиям природной среды и способного при минимальном техническом контроле служить человеку тысячелетиями. Под этим твёрдым фундаментом моделировалось искусственное гиперпространство — единственное уязвимое место всей грандиозной конструкции, ибо оно требовало устойчивости земной коры. Столь необходимое условие наличествовало далеко не везде, так как большинство кислородных планет Галактики не имело материков. Океаны порой занимали девять десятых земной поверхности, поэтому приходилось заселять любые острова, многие из которых располагались в сейсмически неспокойных районах. В подобных Мегаполисах основным средством передвижения оставались веками проверенные «транскоры» и универсальные гравикатера. Первые использовались внутри жилого комплекса, вторые снаружи. Конечно, не каждому нравится, когда над головой постоянно что-то летает, но тут уж ничего не поделаешь.