− У тебя не должно быть предела, − наставительно произнес Георг. — Если все то, что ты мне рассказал правда, то у последователя Хаоса не может быть предела.
− И многих ли последователей Хаоса ты знал, чтобы так уверенно говорить о их возможностях?
− Одного, и у него не было предела. Для него не было ничего невозможного.
− Дай-ка угадаю, этот последователь — я?
− А ты догадливый, − рассмеялся Георг. — Если охотиться так на Левиафана, на легендарное чудовище, а если жениться то на богине.
− Ты преувеличиваешь, − рассмеялся и я, поняв, что он близок к правде.
− Ну если только самую малость. Кость, не мне же предлагали стать жрецом Геркулеса.
− Это была всего лишь шутка жреца, − ответил я. — Да и ты сам не так уж и прост, с таким наследством жизнь простого человека тебе не светит.
− Моё наследство испортило жизнь многим поколениям, ты же знаешь, я хочу, чтобы все изменилось. — Смех и улыбки пропали из нашего разговора.
− Георг, выйти из тени на свет непросто. А с твоим темным наследством это практически невозможно, те эпохи всегда будут тяготить кровь вашего рода.
− Я всегда думал, что именно ты поможешь нам выйти к свету.
− Нет, Георг, не на того надеешься, я всю жизнь нахожусь во тьме. — Георг отложил чашу с фруктами и встал с дивана.
− Мне немного осталось, Кость, а мне ведь еще наследство сыну передавать. Ты во тьме, это так, но внутри тебя свет настолько яркий, что сможет осветить наш род потомственных чернокнижников, виновных за миллионы погибших в никому не нужной войне за превосходство одной нации над всеми остальными. Нам нужен твой свет чтобы увидеть новый путь. — Георг сделал пару шагов в сторону дома, его вечно веселая походка изменилась, он осунулся и все прожитые годы были видны в его неровных и неуверенных шагах. — Кость, там на скале есть площадка для медитаций, разберись со своей тьмой и светом, и не давай надежду если не готов сам помочь.
Вот так он и ушел, оставив меня одного, темный послушник некогда самого могущественного и страшного ордена чернокнижников, в крови которых перемешалось все — среди них были и святые разных религий и те, которых до сих пор ненавидят множества народов. Георг сделал свой выбор, он хочет, чтобы его возрождающийся род встал на иную сторону, но они не охотники, они чернокнижники и всегда сотрудничали с тварями, а не воевали против них. Но не все. Я посмотрел на меч и устало встал, все же тьма и свет всегда идут рука об руку, и часто бывает так, чтобы один жил другой должен умереть.
На обрыве скал и правда хорошо думалось, меч лежал рядом со мной и не желал мешать моим мыслям струиться в голове, а я все сидел и смотрел на свою печать. Меня искали, и после сражения с Ариэль я попросил печать заблокировать все поисковые заклинания. Печать каждый раз, когда меня искали, блокировала поисковые заклинания и жутко нагревалась, сигнализируя что меня вновь ищут.
− Блокировать сигнал, — приказал я и жжение прекратилось. Печать имела множество функций и не скрою, в последнее время мне начало казаться что ее возможности безграничны. И только я начал вновь приводить свое состояние в норму как печать начала нещадно жечь.
− А-аааа, сука, за что?! — Меня согнуло от безумных приступов боли, я взглянул на печать и увидел: «незавершенное дело, завершить?» − Неси меня к Гансу!
Перед тем как вновь погрузится во тьму я успел схватить только две вещи: снятый с меня мой медальон-стилет из обсидиана, обмотанный кожей, и краешком пальцев еле успел схватить рукоять мясника. Медитировать не при полном вооружении и в тоненькой кофте было неверным выбором.
Из светлого дня перенестись в непроглядные сумерки неприятно и больно. Лежа на земле и пытаясь не вызывать ни единого шороха я сжал покрепче рукоять фламберга и надел свой амулет.
− Мясник, готовься− послал я мысль мечу.
− К чему? Мы где? Это не горы. — Догадливый, блин, так еще и недовольный.
− Где? Это неважно, а вот к чему…− Я немного задумался, если я правильно расшифровал звуки ударов и повизгивание, то Гансу сейчас ой как нелегко.
− Готовься к тому, чем ты будешь заниматься долгие годы — убивать и защищать.
− Я всегда готов, но не ты.
− Я знаю, но это мой выбор. Он в последний раз получит защиту, а я уничтожу ковен.
Ганс, весь израненный, был привязан к дереву и кричал от боли, собравшиеся здесь люди, не торопясь, с корнем отрывали ему ногти на ногах. Они только начали, дальше пойдут зубы и кожа с костями, Гансу не дадут потерять сознание или умереть, рядом лежащие жгуты и аптечки прямо на это указывали. Фонари, которые стояли вокруг дерева, прекрасно освещали полуголого Ганса и его палача, сейчас склоненного к земле, что был одет в непримечательный спортивный костюм. Но фонари не освещали тех, что находились в тени.
− Я не убивал её! Это все он! − вновь взвыл Ганс, лишившись очередного ногтя. − Я ни в чем не виноват!
− Послушай меня, слуга, − заговорил сокрытый темнотой старческий голос. −Ты виноват уже в том, что твоя хозяйка мертва, а ты жив. И хватит твердить о нём, там никого не было, ни следа боя, ни отпечатка ауры. Никто не въезжал с такими приметами и не выезжал, там был ты, она и жертвенный ягненок. Расскажи правду и получишь более легкую смерть чем та, что сейчас уготована тебе.
− Это был он, он сжёг!
− Да кто он?! — взвизгнул молодой женский голос в темноте. — Христос, не жалей его, если что я приведу его в чувства. Я должна узнать кто убил мою сестру.
− Слушаюсь и повинуюсь, хозяйка, − глухо ответил ей палач и вновь склонился над ногами Ганса.
− Я повторяю свой вопрос, выблядок, − вновь зазвучал старческий голос во тьме. − Кто! Убил! Мари?!
− Я.
Тишина, что настала после моего заявления, сгустилась словно она была ощутимой.
− Пламя! К бою! — заорал я, чувствуя, как в меня летят два десятка проклятий, а левую руку покрывает мгновенно вспыхнувшее белесое пламя, что в мгновение расщепило кофту. — Посмотрим на что ты способна, тупая железяка!
− Я острый! − взревел мясник в моей голове — Никто не уйдет с поляны живым! Шаг вперед, перекат!
− Тупой, — констатировал я, сжигая первое заклинание, что все же смогло навестись и которую не обманул перекат. − Тот что у дерева должен выжить, хоть и необязательно.
− Пламя! − взревел вновь я и с моей левой руки вышла струя белого пламя, что осветила небольшую лесную полянку и все фигуры на ней.
Их было десятеро, и хоть прошло со времени начала схватки всего пара секунд они уже успели меня окружить. Пришло время идти на пролом.
− Перекат, шаг вперед, руби как дровосек! — звучал в моей голове наставнический голос мясника. Первой оказалась сестра умершей Мари, ее бледное лицу каким-то чудом уцелело, в последнее мгновение ее выдернул из-под меча Христос. Не замедляясь я ринулся к следующему противнику, вспышка белесого пламени не задела старика, а всего лишь ослепила.
— Выпад, тени, вправо.
Фламберг вошел в пузо главы ковена и не чувствуя сопротивления и прорезая своим неровным лезвием вышел через его бок. Вокруг взревели крики боли, отчаяния и ненависти к убийце старика. Пламя с моей руки лишь слегка коснулось меча, и ухватившись за кровь старика перебралось на фламберг, который тут же запылал.
− Кто следующий, мрази!? — взревел я, разворачиваясь и слепо ударяя там, где была моя спина.
Следующим был ликан, что не успел полностью трансформироваться. Его рассеченная грудная клетка моментально вспыхнула, а из глотки, отдаленно похожей на волчью, вырвался последний вой.
− Руби его, колоть тут бесполезно, целься в сустав. — Следующей была уродливая измененная, таких еще называют костяными ведьмами. Покрытая костяными наростами и обладая неимоверной реакцией она с легкостью уходила от моих выпадов, но опасалась пламени, что все тянула к ведьме свои языки. Наша пляска продлилась всего лишь несколько мгновений как корень дерева схватил меня за ногу и меч выпал из моих рук. Костяная ведьма мгновенно склонилась к мне, и ее когтистая лапа метнулась к моему горлу.
− Во мне свет, − вспомнил я слова Георга, но это было неправдой, не совсем правдой. — Внутри меня пламя!
Мой последний выдох, но вместо воздуха из моего рта вырвался клуб белесого пламени, он заставил замедлиться ведьму, и она ненароком вздохнула. Она не могла быть чистой, я видел, как сквозь ее костяные наросты на груди пробивается свет, свет моего пламени. Оно разорвала ведьму, полностью покрыв меня ее кровью и остатками плоти. Пламя вспыхнуло с новой силой, отгоняя от меня Христоса с бревном и сжигая заклинание льда сестры Мари.
Как меч оказался в моей руке я не помню, нормально воспринимать действительность я стал только когда еще трое пали у моих ног. Их тела съедало вечное пламя чистоты, сжирая все что оно посчитало годным для пищи.
Резкий выпад и передо мной упала невидимка, она не знала, что мясник видит их, он мне и подсказал куда бить.
Христос стоял и набычено смотрел на меня прикрываясь трехметровым бревном, за ним стояла молодая девушка, что смотрела на меня с ужасом.
− Дай нам уйти, и я обещаю… − хрипло заговорил упырь, но я его перебил.
− Ты ничего не можешь обещать, ты всего лишь раб, твоя хозяйка женщина, а они так непостоянны. − плотоядно улыбнулся я и понесся на упыря. Пламя довершило начатый бой, упырь вспыхнул как ветошь и догорал, бегая по поляне, ничего не видя и все ища меня, а я тем временем прикончил ведьму. Она практически не сопротивлялась и только попыталась сбежать, но тут же упала, и я впервые вонзил свой меч в молодое человеческое тело, дробя ведьме бедро. Она взвыла и ей вторил услышавший ее вой Христос, но недолго кричала ведьма, я вырвал свой фламберг из ее тела вместе с кусками плоти и ударил по бледной шее. Красивая голова покатилась прочь от тела, которое уже охватывало пламя чистоты. На поляне догорали трупы, а я, объятый пламенем к дереву, освободил парня, что находился без сознания, он не вынес того зрелища, что я устроил на его глазах. Печать на руке привычно зажгло, и тьма вновь окутала меня.
Мне было в радость оказаться на скале, где я пытался медитировать, похоже, что тьма потушила пламя, а на моей груди неприятно закололся темный осколок. Веревочка, на которой висел осколок, сгорела, и тот сам прилип к моей коже. Интересно, а если его выкинуть он найдет путь ко мне?
Ветер холоден для нагого тела.
− Ты почему голый? − Вот кого я не хотел сейчас видеть так это Ариэль.
− Так легче медитировать, − гордо произнес я, проходя мимо суккубы в направлении к дому и неся фламберг на плече. Суккубша молча проследила за моим гордым шагом с нескрываемым интересом и даже слегка облизнулась.
− Нормально, а мне спать голой запрещаешь!
− Спи голой сколько хочешь, но одна, − ответил я ей.
− Так я не усну одна, мне нужен хотя бы запах. − Я не стал отвечать так как отдалился от неё метров на десять, но до меня ветер донес ее шепот.
− Нормальное у него тело, только шрамов многовато.