Всё это даже напоминает мне нашу улицу с домом, где мы жили все вместе. Машины или другая техника на ней редкость, так что родители не особо-то и переживают, когда дети играют на проезжей части. Лёгкая улыбка появляется на моих губах, и я иду дальше, лишь с интересом посматривая на жилые дома.
— А тут есть лавки? — спрашиваю, чуть скосив взгляд на старосту. Кстати, вот что странно, так это то, что в нашу сторону даже не смотрят, словно их вообще не интересует новое лицо в деревне. Или это просто из-за разного менталитета? Мол, что у нас заняться больше нечем, кроме как на какую-то чужачку смотреть?! Я бы тоже так подумала. К примеру, даже если у нас в отряде появлялся новенький, это нисколько не меняло наших действий в любой ситуации. Точно также, если кто-то уходит из группы, всё это настолько чётко отрегулировано, что не имеет значение есть у нас новенькие или нет. Привыкание к новой среде работы, зависит исключительно от них самих. Влился в коллектив — молодец, а если нет — твои проблемы.
— Наша деревня небольшая, но достаточно дружная. В ней находится тридцать домов, три улицы и пять переулков, — значит через каждые десять домов новая улица. — В деревне есть две кузницы, дом старой знахарки, небольшие магазинчики, что занимаются продажей некоторых изделий. Хотя, как таковой валюты тут нет, всё же наша деревня находится между пятью государствами и эта территория не принадлежит ни одному из них, — м-да, проблематичная территория, учитывая, что она довольно обширная и на ней ещё живут нечестные соседи в виде этих Хаултуритов. — Так что если и захочешь что-то приобрести, то тебе придётся использовать бартер, — бартер, неплохое решение некоторых проблем, но что делать с теми, кто приезжает к нам что-то продавать или наоборот покупать? Хотя мне это пока не надо. Как говориться, чтобы продать что-то ненужное, надо это ненужное купить. И опять же денег нет.
— Буду иметь ввиду, староста, — и всё же что мне делать с моей жизнью тут? Не могу сидеть на их шее постоянно, даже выполняя эту нехитрую работу по дому, всё ещё чувствую себя бесполезной.
Понятное дело, что с полученными ранами не смогу быстро выселиться. Да и кто меня в таком случае будет содержать? Жители, сколь не были они дружелюбны, не станут помогать той, что не приносит пользы. Это знахарка может себе позволить не ходить в поле и не помогать в деревенских делах, да и кузнецы тоже, но вот остальные! Мужчины наверняка работают в полях. Что там выращивают в наших общинах? Зерновые культуры? Однако что на счёт огорода? Не одним же пшеном сыт будешь?! Скорее всего огородом занимаются женщины, вряд ли все, но вот лично для меня подойдёт. Не буду же я прядильничеством промышлять?! У меня даже крестик вышиваться правильно не хочет. Сшить что-то это одно, а вот вышить узор какой, упаси!
— О чём задумалась, девка? — и только сейчас замечаю, что до края деревни мы дошли и перед глазами предстаёт огромное поле с одиноким домиком, что стоит словно поодаль от всей деревни. Такой ветхий, что того гляди развалится.
— Ни о чём, староста, — для убедительности мотаю головой и снова возвращаюсь к созерцанию домика. Странно, но тут я бы хотела жить, после того как освоюсь в новом Мире. — Думаю о том, как скорее поправиться и заняться чем-нибудь. Не хочется мне вас и дальше обременять своим присутствием, — на мои слова он только усмехнулся, разворачиваясь на пятках и направляясь в сторону дома. Что ж, думаю, стоит оставить эти размышления до лучших времён.
Важный разговор…
Асталисия Астал
Ещё несколько недель я трачу на то, чтобы полностью восстановиться. Конечно же повязки я смогла снять уже на следующий день после полноценной прогулки по деревне. Однако лёгкая слабость всё ещё присутствует, и какую-то очень сложную работу я выполнить не в состоянии. Порой прихрамываю, если слишком сильно нагружу пострадавшую ногу, но это просто мелочи и не сильно бросается в глаза, в сравнении с тем, что было. Здраво оценив свои собственные силы, начинаю требовать себе работу: несложную и такую, где нелегко всё испортить! Не хочется стать обузой для этих замечательных оборотней. Конечно же староста немного ворчит на этот счёт, но отдаёт право решения жене, как не крути, а ей со мной возиться. И конечно же я их предупреждаю, что в хозяйстве ничего не понимаю. Подумав над этим, женщина добродушно усмехается и соглашается меня учить премудростям хорошей хозяйки.
— У нас в общине с чужаками разговор и отношение одно, — начала как-то хозяйка, занимаясь каким-то своим делом, правда я так и не поняла каким. — Если чужак помогает и старается принести пользу, то мы к нему по-доброму, и словом, и делом поможем. Если же он только вред приносит или вообще ничего не делает, к нему и отношение соответствующее, — я на это только киваю, соглашаясь с таким поведением жителей, ведь это правильно! Если ты не приносишь хоть какой-нибудь пользы, то и взять с тебя нечего, а кормить трутня за счёт работы других неправильно. У нас в гарнизоне тоже было нечто подобное. Всех задир и бездельников мы отправляли на посты, чтобы и делом заняты были и под ногами не мешались, обычно это помогало, и они быстро исправлялись. Кивнув своим соображениям, принимаюсь вновь за дело.
Что же касается самой адаптации к новым реалиям… Всё сложно и легко одновременно. Несмотря на то, что я практически смирилась с тем фактом, что живу теперь в другом мире, это нисколько не отразилось на моём восприятии окружающего Мира. Идя по деревне во время ничегонеделания, я могу на несколько минут зависнуть, рассматривая того же дроу или светлого эльфа, или демона. Вот просто стою посреди дороги и рассматриваю чудо природы и чужой фантазии. Жители хоть и стараются не реагировать на такое внимание к их внешнему виду, помня, что у меня «амнезия», но даже так я стараюсь поменьше зависать. Наверное, было бы в разы проще, сумей я поговорить хоть с кем-то, расспросить подробней и утолить своё любопытство, но было как-то боязно. Сама прекрасно осознаю, что потом я просто не слезу с этого существа, пока не рассмотрю и не изучу его полностью. Вот тут и кроется проблема, как бы не сочли совсем уж ненормальной, ведь в своём любопытстве, проявляемом не так уж и часто, я страшна. Не в том смысле, что могу попытаться объект интереса препарировать, но от этого недалеко.
— А что тебя так смущает в том, чтобы подойти и спросить что-то? — удивляется староста, отрываясь от тарелки с супом и поднимая взгляд на меня. Рартирия тоже обращает на меня внимание, склоняя голову к плечу. Под их звериными глазами, даже говорить становится несколько труднее, а ведь на меня и не так смотрели!
— Я не знаю, как к ним подойти и спросить, — признаюсь, опуская голову к тарелке и КРАСНЕЮ! Как давно я не краснела от одного вопроса? Дайте-ка вспомнить. Нет, хоть убейте — не помню! Чёрт, неужели эта эмоциональная нестабильность из-за перемещения? Я же всегда хорошо контролирую свои эмоции. Посидев немного в тишине, думая каждый о своём, из мыслей меня выдёргивает громкий гортанный смех Старосты. Он смеётся в отрытую, чуть подавшись назад и сложив руки на груди, откинув голову.
— Ты такой ребёнок! — посмеявшись произносит мужчина, заставляя меня бросить в его сторону возмущённый взгляд, но и тут же успокоиться.
А ведь и в самом деле, сейчас я веду себя подобно ребёнку! Неужели на меня так сильно повлияло всё происходящее? Но я же вполне здраво мыслю, делаю нормальные выводы, не истерю по поводу и без. Стоп! До появления тут я была не слишком эмоциональной, всегда старалась держать себя в узде и не показывать лишних эмоций при общении. Ведь я нередко попадала в плен, и если там дать хоть маленькую слабину, позволить этим отморозкам понять, что для меня дорого, они будут на это давить! А сейчас? Что изменилось сейчас?
Прислушиваюсь к собственному мироощущению и чуть хмурюсь. Пока мне не сказали, я как-то не обращала внимание на тот немаловажный факт, что мне спокойно. Я не чувствую от жителей угрозы. Настороженность, недоверие, интерес, любопытство — но это естественно, когда в закрытом обществе появляется чужак, они не могут определиться со своим отношением ко мне, для явной агрессии у них нет причин. Хаултуриты, о которых они так беспокоились, на территории не появляются. Следов их прохода по этим территория нет, так что опасность с собой я не принесла, и переживать о разорении деревни не приходится. У старосты я хоть и нахожусь на иждивении, но стараюсь помочь по мере своих сил, это также добавляет мне репутации.
Так что не чувствуя агрессии по отношению к себе, я не беспокоюсь о своей безопасности, а отсутствие рядом сестры лишь добавляет спокойствия. Мне не станут угрожать через неё. Она дома в безопасности, а с остальными проблемами я и сама разберусь. Отсюда моё нестабильное эмоциональное состояние. Я попросту перестала сдерживаться, поэтому эмоции хлещут через край, даже если я сама этого не хочу.
— Думаю, я смогу попросить свою подругу, чтобы её дочь помогла тебе познакомиться с жителями деревни, — медленно кивнув в знак благодарности, возвращаюсь к обеду и начинаю потихоньку думать над тем, что мне делать с одеждой.
Конечно, вопрос не первой важности, но при этом и не последней. Не могу же я всегда ходить в этих цветастых юбках? Они, конечно, красивые, но штаны как-то родней и удобней, чего не скажешь о сарафанах. В первые пару дней я вообще боялась, что упаду в ней, потому ходила медленно и почти вразвалочку, вызывая тихие смешки жителей. Я же испытывала глухое раздражение от понимая того, как глупо выгляжу. Из-за этого же мне не поручали заданий, пока я не научилась сносно передвигаться с такой длинной юбкой по местным дорогам. Свою одежду я хоть и вернула, но носить её не представляется возможным, ибо это всё стало простыми лоскутами, зашивать слишком долго, проще новое купить или сшить.
Ещё один вопрос, что не может остаться без моего внимания: пространство для жизни, проще говоря, собственный дом. Нет, жить у старосты хорошо и легко, но всё же я больше привыкла сама о себе заботиться. Особо большой дом мне не нужен, подойдёт даже тот, что на отшибе стоит. Сделать в нём ремонт навряд ли займёт много времени и сил, там я и сама управлюсь, коли разрешат. А если ещё и помогут, то я только рада буду. Маловероятно, но всё же.
— О чём задумалась? — интересуется Вириам, снова прерывая поток моих мыслей, заставляя хмуриться и думать: говорить или нет. Сейчас желание быть самостоятельной мне кажется таким неправильным, но нужным, словно, если останусь с ними — забуду себя. — Тебя что-то пугает? — не знаю, как он догадался, но именно это чувство царит у меня в душе и пытается взять надо мной верх.
— Я хочу в отдельный дом, — тихо шепчу, а после пары секунд поднимаю решительный взгляд на них, словно готовясь к своему последнему сражению. И супруги смотрят на меня с непониманием, даже лёгкая обида проскальзывает где-то там — глубоко в душе.
— Причина? — коротко бросает мужчина, явно не зная, как реагировать на слова, и я закусываю нижнюю губу, не скрывая своей нервозности. Ни мужчина, ни женщина с ответом меня не торопят, позволяя собраться с мыслями и сформулировать предложение. — Это как-то связано с твоей памятью? — бросаю взгляд на пару и несмело киваю, чувствуя себя неблагодарным ребёнком.
— Дело скорее не в воспоминаниях, а в ощущениях, — пытаюсь подобрать слова, чтобы смягчить их обиду, потому говорю медленно, прислушиваясь к собственным ощущениям. — Вы очень добры ко мне, ваша забота мне приятна и разочаровывать вас и ваше доверие ко мне не хочется ни словом, ни делом, — женщина садится рядом с мужем, смотрит так же внимательно, как и он, но сейчас меня это мало волнует. — Однако, чем больше я нахожусь с вами, тем больше я ощущаю, что что-то теряю. Словно я не на своём месте, что мне нельзя тут быть, иначе не смогу стать собой.
— Ты чувствуешь себя настолько некомфортно здесь? — стоит ему это сказать, как по телу пробегают мурашки и ползут куда-то на загривок. Неприятно на самом деле и хочется уйти от этого чувства — как можно скорее избавиться. Конечно же это не укрывается от взглядов хозяина и хозяйки.
— Не то чтобы некомфортно. Я ощущаю на себе пристальный взгляд кого-то или чего-то, — вздыхаю и тут же вздрагиваю, ощущая на себе невидимый взор со стороны. — Сейчас он тоже смотрит, меня это нервирует, — бросаю взгляд в сторону того угла, откуда ощущается этот взгляд, и он тут же пропадает.
— Мы тебя поняли, — начинает староста, ставя на стол локти и сцепляя их в замок. — Конечно же, если ты хочешь переселиться в другой дом, мы не возражаем, но в нашем поселении только один свободный дом… — хлопнув пару раз ресницами, осознаю, что меня не станут удерживать и позволят самой решать судьбу. — Он находится на той самой пустоши, где мы тебя нашли. Только вот слухи о нём нелицеприятные, — вскидываю бровь и поддаюсь вперёд, высказывая свою заинтересованность в этой теме. — Не сказать, что это правда, но и то что это ложь тоже сказать не могу.
— Что там? — нетерпеливо интересуюсь у мужчины, ёрзая на скамейке, получая весёлый взгляд со стороны Рартирии, что чуть ли не смеётся. — Монстр какой на пустоши живёт?
— Поговаривают ещё наши прадеды о том, что на той пустоши стоял толи город, толи гарнизон. Однако сгорел он весь дотла в один прекрасный день, один этот дом остался. — пожимает плечами, прикладывая палец к подбородку. — Потом там жили некоторые маги-артефакторы, если мне не изменяет память. Последний жил не так уж и давно — пару десятилетий назад.
— Ну и что в этом такого? — недоумённо интересуюсь у обоих, переводя взгляд с одного на другого хозяина гостеприимного дома. — Надышались какой-нибудь гадости и копыта откинули, — пожимаю плечами, продолжая рассматривать оборотней.
— Так-то ты права, вот только никто из обычных людей не смог там прожить и двух дней. Всё говорили, что в доме чертовщина творится. Пробовали что-то выкинуть, как ненужное, но оно возвращается на место, не успевали жильцы даже за порог дома переступить с вещью. — на этом слове они переглядываются между собой и только потом смотрят на меня. — А ещё говорят, что душа последнего хозяина не упокоилась.
Маги? Потусторонние силы? Это далеко не то, что меня сильно беспокоит. В конечном итоге я скептик в какой-то степени и пока своими глазами этого духа не увижу мне плевать на всё это. Раз решила переехать, значит перееду.
Осмотр будущего дома и знакомство с новой личностью…
В этот раз просыпаюсь раньше, предвкушая скорое переселение. Хозяева уже и сами кое-что делают по дому, тихо шурша из соседней комнаты. Мешать им не решаюсь, а поэтому тихо выскальзываю из дома, потягиваясь на крыльце, держа в руке набор одежды. Улыбнувшись собственному хорошему настроению, устремляюсь в сторону бора. Не знаю, почему меня туда так тянет, но прохаживаться по тропам мне нравится. Звери меня не боятся, некоторые подходят достаточно близко, что меня сильно удивляет. В наших лесах всё зверьё разбегается, стоит лишь человеку встать на кромку лесопосадки. Дышать тут легко. Нетронутый технологиями мир кажется мне поистине красивым. Лёгкий запах трав и еловых деревьев приносит странное умиротворение и удовлетворённость. Вот бы сестре тут оказаться.
Река с мостиком находится недалеко. Ночные вещи кладу на берег, как и дневные, а сама рыбкой ныряю в реку. Прохладная вода приятно освежает кожу, остатки сна моментально улетучиваются, уступая место бодрости. Выныриваю и резко кручу головой из стороны в сторону, чтобы избавиться от прилипших к лицу волос. Не выходит, так что приходится нырять и проплывать вперёд. Получается просто и остаётся лишь излишки воды убрать. Поплавав ещё немного, разворачиваюсь и плыву к мосту, где меня дожидаются вещи, и прибежавшая девушка. Быстро вылезаю из воды, вытираю предоставленным чистым полотенцем тело и одеваюсь, оставляя волосы мокрыми.
— Ну, что? Идём? — задорно подмигиваю и направляюсь в сторону деревушки, прихватив свои вещи с берега. Девушке ничто не остаётся, кроме как последовать за мной и стараться не опаздывать. Так что к старосте мы приходим через двадцать минут здоровой ходьбы. О! А нас уже ждут! — Доброе утро! — здороваюсь с мужчиной, который чрезвычайно внимательно на меня смотрит, получая в ответ такой же не менее любопытный взгляд. Судя по коже, он на одну вторую наг. А вторая половина какая?
— И это та самая девушка, что поселится в ТОМ доме? — скептически приподнимает бровь, складывая руки на груди, и ворчливо поджимает губы. Уж не знаю, что он там во мне видит, но я нисколько не оскорбляюсь на такие слова, а лишь давлю непрошенную ухмылку. Что-то у меня сегодня на диво хорошее настроение. — Что ж, пошли, — машет рукой, разворачиваясь в нужную сторону, и медленно идёт по дороге. Пожимаю плечами и спокойно топаю за ним. Дом, представший передо мной после нескольких минут ходьбы, впечатляет. Интересно, сколько лет он пустовал? Покосившиеся стены создают такое впечатление, словно всё строение прямо сейчас сложится карточным домиком. Не вселяет в меня уверенности эта конструкция. Проще снести дом и построить новый. — Ну что? Осматривать будешь? — глумится зараза. Как пить дать, издевается! Ну ничего! Пожимаю плечами и тихо подхожу к дому ближе. — Хотя я пойму, если ты от него откажешься. Знаешь, раньше тут жил артефактор-экспериментатор. Довольно странный парень, вечно себе на уме. Умер довольно странным образом, вроде он очередной эксперимент проводил. Поговаривают, что он всё ещё в этом доме ходит неприкаянным духом, — хорошо, что я в такое не верю.
Что ж…. Скептически оглядев неприспособленное для моей жизни здание, которое, определённо, не было мне радо, давя собственной жуткой атмосферой. Но где только наша русская душа не пропадала в прямом смысле? Правильно — везде! Даже в ужасных пыточных комнатах средневековья, непонятно как сохранившихся. Так что в сравнении с тем, что мне удалось повидать, домик для меня просто маленькая сошка. Да и ко всему необычному нас обучили относиться с сомнением и спокойствием, если не было дано разъяснение или не увидено воочию. Встаю на дико скрипнувшее крыльцо: у меня так и сводит челюсть, а плечи сами передёргиваются. Первым делом надо заменить этот скрипящий на все лады ужас. Неудивительно, что в него заселяться не хотели.
Но это, оказывается, только цветочки, по сравнению с могильным холодом и смрадом, повеявшим из дома. Я как будто оказываюсь в склепе: сыром и дурно пахнущем. И дело совсем не в паутине и летающей вокруг пыли, слоями покрывающей все вертикальные и не только поверхности. У меня даже закрадывается мысль, что здешний народ не стал хоронить бывшего хозяина, и он тут так и остался. Даже вознамериваюсь строить мосты, но потом откидываю эту идею, припомнив, что молодого человека всё же хоронили…. За домом, что не меняет ситуации. Если душа хозяина тут, то не удивительно, что это место стало склепом, да ещё и таким пугающим. Надо будет цветы ему принести. Как хорошо, что сейчас день, а не ночь!
Мутные окна совсем не пропускают свет, хоть их и три штуки на одну комнату. Дом даже снаружи напоминает место пристанища для заблудших душ, обожающих затерянные и забытые строения, нагоняя кошмар практически на всю деревню, поэтом никто сюда не заселяется. Ещё и слухи по селу ходят, что все его владельцы умирали через год-два. Даже предшествующий хозяин недолго продержался, хотя, если сравнивать с остальными, значительно больше на целых полгода — установил новый рекорд.
— Стойте здесь! — бросаю напоследок, заходя внутрь, чтобы лучше осмотреться. Мужчина не перечит, оставшись торчать на том самом месте. Зайдя в дом, закрываю дверь и прохожу на середину комнаты, осматриваясь более придирчиво. Хм, а стены тут выглядят куда ровнее, правда пыли накопилось достаточно, на три века тянет. Подхожу к фурнитуре, трогаю, всё с грохотом осыпается, поднимая целый столп пыли, что так и стремится теперь забить лёгкие и не только. М-да, в топку всю эту рухлядь, лучше попросить новую сделать, а потом уже расплатиться, всё равно ещё нескоро уеду отсюда, если вообще решусь на это. А вот стол и лавочка вполне в нормальном состоянии, правда скамью я всё же поменяла бы, неудобно на ней сидеть. Да и двигать это дело кому-то надо, а для меня это будет слишком тяжело. Может шрамы сейчас и не ноют, но вот возобновить курс лечения есть шанс. Ладно, тут разобрались, пойдём дальше.
Соседняя комната оказывается то ли лабораторией, то ли чем-то похожим. И тут подозрительно чисто. Удивительно, но шкафы, столы, табуреты, полки и остальная мебель просто в изумительном состоянии, как и «приборы», что стоят на столе. Они даже пылью не покрыты! Тут и постель стоит за неприметной ширмой добротная. Странно, что это всё не растащили. Даже на мой взгляд вещи тут довольно дорогие, что уже говорит многое о том, кто тут жил. Хотя всё равно странно. Сильного мага сюда бы не отправили, пожелав держать его при себе. Может это было что-то вроде дома отдыха? А почему нет? Надо же было им где-то проводить свои эксперименты, чтобы потом прикопать творения? Да и природа тут на диво прекрасная, так что не факт, но всё может быть.
И раз уж на то пошло, тут могут быть и ловушки для всех недоброжелателей, может даже охранные чары, чтобы не воровали. Не думаю, что артефактор стал бы изучать что-то из раздела боевых заклинаний, хотя вон та книжка с обложкой на это намекает. Как же всё сложно в этом мире. Ладно, потом разберусь. И раз уж эта рабочая комната и ещё место работы и отдыха, думаю, где-то тут есть чертёж планировки дома с подписанными комнатами. Хотя это средневековье, по факту, да и тут три комнаты всего лишь… Проще наверное начертить самостоятельно, комнат-то мало, чисто схематично нарисовать сумею.
Поискав с полчаса нужный мне чертёж, понимаю, что это бесполезное дело, и иду искать что-то из разряда листа бумаги и письменных принадлежностей. Папка с чистыми листами бумаги попадается на глаза чисто случайно, но это даже хорошо, а письменные принадлежности я забираю со стола. Конечно, для меня проще взять и всё снести под корень, но раз это место обитания артефактора, то тут должно быть много интересного, а ещё тонна ловушек. В общем, трогать эту комнату не стоит. Так у нас имеются: кладовка-холодильник, там немало необходимых для охлаждения рун, если судить по температуре в комнате. Холодно, как в холодильнике. Потом на чертеже изображаю ещё одну прямо рядом с лабораторией — кладовка для ингредиентов, тут и пояснять не надо, что там может храниться. Главные помещения, что останутся основой, выделяю красными чернилами по периметру. Если дом действительно принадлежал магам, то убирать эти комнаты не лучший вариант, а вот кухню всё же стоит привести в представительный вид. Можно попробовать сначала тут всё вымыть и почистить, но что-то мне подсказывает, что толку от моих трудов будет немного.
Выхожу из здания я вся пыльная и грязная, отчего хочется снова искупаться в реке, но сначала стоит отнести чертёж и поесть. Сколько я торчала в этом полуразрушенной доме? Достаточно времени, чтобы зверски проголодаться. Кстати, провожатые находятся там же, где мы в последний раз расстались. Конечно же, они удивляются тому, что выхожу я из дома не с пустыми руками, а с чертежом, но ничего не говорят, так что мы просто молча идём к старосте деревни.
— Заходи, у нас обед, — усмехается женщина, ставя на стол горшок с чем-то аппетитно пахнущим. Вздыхаю, проходя в дом и откладывая свои листы в сторону, чтобы не мешались. — А что ты с собой принесла? — женщина подходит к листам и разглядывает их со всех сторон, не пытаясь взять в руки, и переводит на меня заинтересованный взгляд.
— Планировки будущего дома, — поясняю, садясь на родное место, пододвигая к себе тарелку с ложкой. — Мне нужно решить, что делать с хижиной: полностью разрушать и перестраивать или же перестраивать лишь покосившиеся части дома, — отправляю ложку в рот, удивляясь тому, какая каша всё же вкусная. — Вкусно.
— И как успехи? — вступает в беседа провожатый, смотря на меня серьезно.
— Если я правильно поняла насчёт предыдущих жителей дома, то этот дом — пристанище Артефакторов. В связи с этим есть по меньшей мере три комнаты, которые надо оставить, потому как они полностью укомплектованы разным набором рун, — на этих словах делаю неопределённый жест рукой, намекая на то, что не знаю, как ещё выразить словами свои мысли. — Мне надо решить, какой чертёж применять, да и померить первую комнату стоит, чтобы не шибко уходить от основной планировки дома, — м-да, дел, и в самом деле, невпроворот, и основное надо закончить за неделю или две. Пообедав и убрав всё со стола, недолго думая, раскладываю чертежи постройки. Вириам и мужчина, имени которого я так и не знаю, тихо подходят к столу, начиная рассматривать рисунки. — Что, думаете, можно ли такое сделать? — дело в том, что из всех комнат у нас выходит два помещения убираются, и на их месте следовало бы сделать кое-что очень нужное в быту. Первая так и остаётся кухней-гостиной, себе собственную комнату делать не хочу, лаборатория меня в этом плане вполне устраивает. А вот ванны, как таковой, нет, считать ею тот закуток, более напоминающий кладовку с домашним инвентарем, желания нет. И, вообще, получается как-то слишком много кладовок… А это нехорошо, они же не без дела стоят!
— Составь список того, что ещё нужно менять, — не отрываясь от рассматривания чертежа, произносит гид, на что ему тут же выкладываю маленький лист бумаги с одни единственным словом: «Всё»! Прочитав пару раз такой вот список, на меня переводят заинтересованный взгляд.
— Что? Там всё просто в ужасном состоянии от пола до потолка, включая семейный обиход. Проще сделать новую мебель, чем мудрить и пытаться отремонтировать старую. Меньше нервов истратится, — флегматично пожимаю плечами, отвечая на вопросительный взор, направленный на несчастную бумажку.
— Будем долго делать, — соглашаюсь с таким выводом, потому как и сама понимаю, что пока сделают заготовки, пока разберут само здание и кучу всего-всего — уйдёт отнюдь не неделя. Но я буду занята хоть каким-то делом, что уже хорошо. — Тогда я пошёл звать мужиков и собирать их для начала работ.
— Хорошо, кстати, как вас зовут? — узнаю невпопад, но ведь, и в самом деле, это жутко неловко, когда не знаешь, как обращаться к собеседнику.
— Тиш. Кузнец, — кратко и ясно. М-да, ну и знакомство, однако. Ну и ладно. Закончив с чертежами, быстренько одеваюсь в выделенную рабочую одежду и иду в сторону будущего жилья.
Работа закипает очень даже бурно, отчего, посмотрев на все их действия, тоже принимаюсь за дело. Уж что-что, а разломать — не так уж и много мастерства надо. Жители косятся в мою сторону, но молчат, когда я ловко начинаю работать пилой и умело выламываю крепления заборчика на веранде. Переглянувшись меж собой, мужики продолжают разбор крыши, более не обращая на меня внимание. Потом дело доходит до половых досок, прогнившими почти до самого основания. Как они ещё выдерживают вес конструкции? Ещё некоторое время подивившись такому мастерству строителей, продолжаю своё нехитрое дело, пока не дохожу до самого дома. Только сейчас оглядевшись, замечаю, что время близится к вечеру и нужно бы возвращаться. Как раз к ужину успею.
Ремонт, отношения с жителями, продажа
Асталисия Астал
Итак, в который раз уверяюсь в том, что ремонт — дело хорошее, но жутко хлопотное и, если сломать что-то не так уж и сложно, то вот сделать куда тяжелее. Честно говоря, во всём этом мероприятии от меня лично толка было немного. В строительстве я совершенно ничего не понимаю, поэтому незатейливо и без зазрения совести оставляю всё это на совести Тиша. По моему мнению, он — тип странной наружности и помыслов. Нет, ну в самом деле! Никогда бы не подумала, что кузнецы занимаются строительством домов! Хотя фиг их знает, я никогда не интересовалась сельской жизнью, однако у меня было чёткое мнение, что деревенские кузнецы занимаются починкой сельскохозяйственного орудия труда.
— Слушайте, Тиш, мне всё у вас спросить хочется…. - начинаю, подойдя к мужчине, после нескольких дней раздумий над такой аномалией. — Мне вот всегда казалось, что кузнецы занимаются починкой серпов или кос, но никак не строительством, разве для этого плотники не подходят? — меня окидывают подозрительным взглядом, я же не отказываю себе в удовольствии рассматривать представителя нагов, пусть и полукровку. Через минуту своих дум, он криво усмехается, держа руки скрещенными на груди.