— Извините, майор! — Попросил капитан Велихов и, уже обращаясь к капитану Козлову, поинтересовался. — Ну, так что там у тебя, капитан? Извини, не мог бы ты быстрее доложить свой вопрос, а то я занят с этим майором, только что прибывшим из Москвы!
Козлов с интересов пробежался взглядом по лицу майору Горчакова, на мгновение взгляд своих глаз задержал на «шмайсере», выглядевшему из-за плеча майора, чему-то криво усмехнулся, а затем негромко сообщил:
— Только что звонил председатель сельсовета деревушки Вязники. Он сообщил: первое, что видел вооруженных немцев, и второе, группа сержанта Синичкина расстреляна этими бродячими немцами. Все трое погибли на месте, так и не успев применить свое оружие?
— А девка, где та девка, которую сопровождала группа сержанта Синичкина! — Поинтересовался капитан Велихов.
— Не знаю, председатель сельсовета ни словом не упомянул о том, чтобы там была какая-либо девчонка! — Сказал капитан Козлов.
— Не беспокойся, капитан, о радистке! Она в наших руках! Мы вовремя получили информацию о предстоящей встрече сержанта Синичкина и обер лейтенанта Картинга. Поэтому мы успели перехватить Синичкина и его подельников. Парень не захотел сдаваться, нам пришлось его уничтожить! Да и ты, капитан Велихов, не забудь свое оружие положить перед собой. Сделай это медленно и осторожно.
Под дулом «шмайсера» капитан Велихов почувствовал себя явно не в своей тарелке. Он осторожно расстегнул кобуру и выложил на стол перед собой старенький наган. Этот наган вручил ему старый большевик в 1920 году, когда он по приказу партии возглавил отдел милиции в Минске. Затем он стал сотрудником белорусского НКВД, от вседозволенности у него со временем поехала голова. Вот он сегодня доигрался до предательства родины! Доставая второй пистолет из подмышечной кобуры, капитан Велихов одним движением пальца взвел курок «Вальтера Р38» и тут же выстрелил себе в рот.
Капитан Козлов посмотрел на Ивана Фролова и укоризненно покачал головой:
— Всего второй день ты, майор, находишься в Лиде, а уже имеешь на своем счету пару трупов двух ответственных сотрудников правоохранительных органов. Что касается сержанта Синичкина, то это была настоящая тварь, за деньги он и мать родную был готов продать! Но вот с капитаном Велиховым, ты, майор, кажется, перемудрил, немало шпионов он поймал и на тот свет отправил. Одних британских шпионов, двадцать человек, своей собственной рукой расстрелял!
— Не согласен я с тобой, Иван Анатольевич, по этому вопросу! Капитан Велихов давно уже предал родину! Ему осталось сделать всего один только шаг для того, чтобы начать сотрудничать с немецким Абвером, который уже вышел на него, начал его разработку. Ну, да, ладно, нам хватит разговаривать о нем, о капитане, который уже сделал свой выбор и ушел из жизни в тот момент, когда у нас еще много недоделанных дел осталось! Не мог бы ты найти командира истребительного батальона, меня с ним познакомить. До ухода ястребков в лес я хотел бы вместе с ними провести операцию по уничтожению диверсионно-разведывательной полуроты обер лейтенанта Картинга! Причем, эту операцию мне хотелось бы провести под шумок, скажем, 26 или 27 июня, когда немцы будут входить в Лиду!
— И откуда ты, майор, такие вещи знаешь, скажем, о том, когда именно немцы возьмут Лиду.
Иван Фролов медленно поднялся с табурета и подошел к окну. Сегодняшний понедельник резко отличался от вчерашнего воскресного дня, уже с утра вражеские бомбардировщики начали, не переставая, бомбить лидский железнодорожный узел. Время от времени в той стороне возникали пожары, вот и сейчас из окна было хорошо видно, как над железнодорожным узлом разворачивается пламя очередного пожара. Несколько немецких истребителей прошли над улицей Ленина, из пулеметов обстреливая горожан. В городе на данный момент пока еще не находилось ни одного подразделения РККА! Немецкая авиация безраздельно хозяйничала в небе нал Лидой, там не было видно ни одного советского истребителя или бомбардировщика. В то же самое время Иван Фролов хорошо знал о том, что под Лидой располагались несколько крупных аэродромов истребительной и бомбардировочной авиации советской авиации.
Капитан Козлов подошел к столу, на котором все еще лежал застрелившийся капитан Велихов, поднял труд телефонную трубку и приказал:
— Дежурный, срочно в кабинет капитана Велихова пришлите санитаров с носилками. Нужно убрать труп капитана, он застрелился!
Затем он повернулся к Ивану Фролову и поинтересовался:
— Ну, а что ты, майор, все-таки собираешься делать? Ни сегодня, ни завтра немцы не войдут в город?!
— Я тебе уже сказал, что немцы возьмут город 27 июня! Ну, а я пока займусь схронами с оружием и продуктами! Теперь я не уверен в том, что о существовании этих схронов никто больше нас не знает! Попытаюсь спасти те схроны, которые пока остались не тронутыми, которые еще можно спасти! Так что я пошел, капитан, заниматься делом, но ты мне так и не сказал, где я все же могу найти командира истребительного батальона, а также где мои рации?
Капитан Козлов искоса посмотрел на этого самоуверенного майора громилу из Москвы, подумал о том, что и капитан Велихов, видимо, к этому москвичу испытывал какое-то внутреннее недоверие. Но он все же пересилил себя, взял со стола капитана Велихова тощую папочку и протянул ее майору Горчакову. Тот, отойдя слегка в сторону от стола к окну, тут же принялся внимательно изучать лежавшие в той папке исписанные листки.
Тут послышался стук в дверь кабинета. После соответствующего разрешения капитана Козлова, в кабинет вошли три бойца с носилками. Ивана Фролова чрезвычайно заинтересовал тот факт, что эти бойцы в кабинет капитана Велихова помимо носилок пришли еще с автоматами Дегтярева, имевшими такие же круглые диски, как финские автоматы «Суоми». Да и сами бойцы выглядели уж слишком деревянно, чересчур исполнительными солдатами, словно они не были красноармейцами! Фролов насторожился, слегка приподнял правое плечо, чтобы было бы легче взять наперевес свой «шмайсер», который еще при входе в этот кабинет Иван снял с предохранителя.
— Так называемый истребительный батальон, — вдруг сказал капитан Козлов, — располагается в здании районного комитета ВЛКСМ. Вон в том здании, на той стороне центральной площади! А теперь, товарищ майор Горчаков, ты мне все-таки расскажи, почему ты решил, что мы возьмем Лиду только 27 июня?! Когда мы уже в свои руки взяли здание НКВД, сейчас займемся зданием Областного комитета Белорусской коммунистической партии…Парни, арестуйте этого майора или попросту расстреляйте его! — Последние слова, с которыми майор Козлов обратился к трем красноармейцам, он почему-то произнес на отличном немецком языке.
Но в этот момент Иван Фролов коротким, но мощным разворотом правого плеча бросил «шмайсер» в свою же правую руку, указательный палец которой, ни на секунду не задерживаясь, нажал его спусковой курок. Тут же прогремели три очереди, три красноармейца вместе с носилками свалились на пол и больше уже не двигались. В коридоре, ведущем к кабинету начальника районного НКВД, послышался топот солдатских сапог, крики и команды на немецком языке. Иван из кармана гимнастерки достал две лимонки, быстрым движением руки сорвал обе чеки и, приоткрыв дверь кабинета, обе гранаты с малой задержкой зашвырнул в коридор.
Пробегая мимо капитана Козлова, он просто ему сказал:
— Поехали со мной, капитан, или как тебя там? Там и поговорим о нашем возможном сотрудничестве?!
— Я, как офицер вермахта, не готов сотрудничать с красными!
За дверьми послышались два гранатных взрыва, на некоторое время коридор затих.
— Жаль, конечно, но, возможно, ты и прав!
На бегу к окну, Иван подхватил два «Суоми», валявшихся на полу. Из одного автомата он короткой очередью прикончил капитана Козлова, а сам на бегу, головой вперед нырнул в окно. Уже в падении со второго этажа здания, ему удалось, как цирковому акробату, перевернуться через голову, чтобы приземлиться на обе свои ноги. Спружинив мускулами ног, Ивану удалось устоять на ногах. Затем последовала короткая пробежка к мотоциклу, всего в три шага с одновременной стрельбой из автомата «Суоми» по окнам здания НКВД, из которых выглядывали удивленные цирковым представлением какого-то гражданского лица немецкие диверсанты, переодетые в красноармейскую униформу. Им пока еще не встречались столь ретивые и прыгучие командиры РККА!
Коротко прогудел двигатель мотоцикла, который на большой скорости миновал ворота с красной звездой посредине!
Часть вторая
Глава 1
Издали эта ничем не примечательная череда повозок выглядела обыкновенным крестьянским обозом. Причем, этот обоз очень походил на те обозы, которые формировались крестьянами той или иной белорусской деревушки для поездки в город на продажу продуктов со своих огородов на воскресной ярмарке в ближайшем городке. Обычно несколько соседей сговаривались между собой, и загружали подводу своей картошкой, морковью, луком, капустой и свеклой, или же молоком, сметаной, сливками и маслом. Они нанимали человека, способного торговаться за каждое яйцо или пучок зеленого лука, на этой подводе с продуктами отправляли его в город. К одной подводе присоединялись подводы с других дворов, и вот уже небольшой обоз покидал одну деревушку и по большаку уезжал рано утром в город. Вот один из таких крестьянских обозов сейчас двигался по белорусской дороге, осторожно объезжая особо крутые ухабы, глубокие рытвины и канавы, которыми были густо усеяны белорусские большаки за пределами крупных городов и сел.
Этот же обоз двигался по большаку не так прытко, как обычно двигались продуктовые обозы, он явно не спешил в город на открытие воскресной ярмарки! Во-первых, он придерживался гораздо меньшей скорости в этом своем движении по большаку, осторожно проходя один километр за другим. Во-вторых, судя по наличию народа, этот обоз не был продуктовым, так как на подводах сидело уж слишком много деревенских мужиков. Их было примерно тридцать — сорок мужиков, они ехали на семи подводах. Да и на подводах эти мужики сидели несколько не так, как обычно сидят русские или белорусы на своих подводах. Эти же мужики сидели ровными и аккуратными рядами, спинами друг к другу. Мужики в каждом таком ряду вполголоса между собой разговаривали, они много курили, пряча сигареты или папиросы в кулаках своих рук, осторожно и как-то исподлобья посматривая по сторонам. Словом эти мужики не вели себя так раздолбанно, как русские или белорусы, когда их задушевные беседы больше походили на боевые переклички перед кулачными боями!
Временами до Ивана Фролова, лежавшего в небольшом окопчике, вырытом в придорожном кустарнике, доносился ровный смех этих мужиков. Этот смех явно не был задушевным, а был каким-то деланный. Доносились также отдельные слова, выхваченные из мужицких разговоров. Но почему-то эти слова произносились с немецким акцентом и на немецком языке. А смех же этих простоватых мужиков почему-то походил на размеренный и вымеренный хохот прусских солдат! Подводы, лошади, мужики и их верхняя одежда были, разумеется, белорусскими, правда, следует обязательно упомянуть о том, что большинство этих мужиков была одета в красноармейскую форму. Но и это было неудивительным, ведь, с момента появления в этих краях Красной армии, то красноармейская форма как бы сама собой превратилась в повседневную рабочую одежду белорусского мужика!
Но вот то, что сейчас курили эти белорусские мужики, обязательно должно было привлечь к себе внимание чересчур уж любопытных глаз со стороны. Ведь, в большинстве своем белорусы или русские в этих местах сигарет вообще не курили, а если и курили, то в основном только русские папиросы. Но дорогим московским папиросам местные крестьяне предпочитали домашний самосад, который рос в мужицком огороде за домом. Накрошишь такого доморощенного табачку на клочок газетки, завернешь себе козью ножку из этой самой газетенки, и покуриваешь ее, пока тебя не начало тошнить! Разумеется, с приходом Красной армии в их края Западной Белоруссии крестьяне начали баловаться и московскими папиросами, но этого добра здесь не хватало. Московские папиросы были или слишком дорогими, или в магазинах их по месяцам не бывало! Может быть, по этим причинам эти простые белорусские мужики, что сейчас беседовали на немецком языке, вовсю раскуривали тощие немецкие армейские сигареты с фильтром или без фильтра, которых здесь с огнем нельзя было найти!
Вчерашняя встреча и беседы, проведенные с руководством местного НКВД, Ивану Фролову многое разъяснило по поводу событий, происходивших в Лидской области накануне и в самые первые часы только что начавшейся войны. По крайней мере, Иван Фролов сумел сообразить о том, что командование Вермахта особо не спешило с взятием этого белорусского городка. Ну, во-первых, он оказался между двух немецких танковых групп, Третьей и второй, своим танками шедшими на Минск. Во-вторых, Лидский железнодорожный узел принимал огромное количество военных эшелонов, доставлявшими на Западный фронт военную технику, танки, артиллерию, военный транспорт и пехотные подразделения.
Можно было также предположить, что командование Вермахта, будучи информировано о таких военных поставках, не спешило с взятием Лиды, желая, чтобы советская сторона направила бы в Лиды еще несколько таких эшелонов с отличным русским вооружением. Ведь, со временем советские винтовки СВТ40 станут любимым оружием эсэсовских частей и подразделений, а к концу войны ими будет вооружена почти половина стрелков и гренадеров немецкого Вермахта! Благодаря успешной работе своей армейской разведки, немецкого Абвера, это русское оружие и амуницию немецкое командование получало прямо с конвейеров советских заводов, эшелонами, один за другим прибывавшими в Лиду.
Сейчас Иван Фролов лежал в одиночном окопчике, вырытым по грудь в придорожном кустарнике, в бинокль он наблюдал за медленно приближающимся обозом. Это диверсионная группа обер лейтенанта Леопольда Картинга меняла свое месторасположение. Из дальней деревушки Лидской области группа сейчас перебиралась, как можно ближе, к самому городку. Еще вчера внезапно и по непонятной причине для самого Картинга его группы лишилась двух своих разведчиков, которые были высокопоставленными энкеведешными командирами. Информация, своевременно поступавшая в группу от них, позволяла немецкому обер лейтенанту более или менее свободно ориентироваться по любому военному вопросу, касательно Лидскому района. Благодаря этим своим разведчикам, обер лейтенант находил нужны ему военные объекты, обозначал их ракетами или радиосеансами связи, когда наводил на них своих бомбардировщиков. Сегодня утром обер лейтенант Леопольд Картинг впервые не получил такой информации. Он сразу же почувствовал, в каком дерьме его группа вдруг оказалась перед армейским командованием, вовремя не предоставив тому требуемой информации.
Поэтому Картинг принял решение, активизировать работу непосредственно разведчиков своей группы. Поэтому он уже сегодня утром решил всей своей группой переместиться ближе к Лиде, это, по его мнению, позволило бы разведчикам группы собирать информацию по расположению советских частей м подразделений в Лидском районе. Сразу же после утреннего завтрака бойцы его группа, численностью в сорок два бойца, собрали свои вещи и погрузились на семь телег, чтобы переехать деревню Березовку, сократив в два раза расстояние до Лиды. Об этом переезда Иван Фролов своевременно узнал от брата Семена Лукашевича, Дмитрия Лукашевича!
Жизнь сложилась таким образом, что двоюродный брат отца Димы Лукашевича, Георгий Николаевич Лукашевич, проживал именно в той самой деревне Прозоровка, в которой на постой за две недели до начала войны встали диверсанты обер лейтенанта Картинга. Разумеется, их появление в белорусской деревеньке сразу же привлекло внимание жителей этой деревеньки, простых советских колхозников. Крестьяне уже на второй час после появления в их деревушке таких странных красноармейцев начали догадываться о том, что с этими красноармейками не все в порядке. К тому же они плохо и с акцентом говорили на русском и на белорусском языках, а между собой почему-то предпочитали говорить на немецком языке! На следующий день незаметно для командира и самих красноармейцев, крестьяне собрались на сход. На сходе они решили своего председателя сельсовета, а этот мужик был далеко не дураком, отправить в Лиду для прояснения советскими властями обстоятельств появления такого странного красноармейского подразделения в их деревушке.
Председателю удалось добраться до Лиды, встретиться там, переговорить с капитаном госбезопасности Иваном Анатольевичем Козловым по этому вопросу. Тот под угрозой немедленного расстрела в подвале здания НКВД запугал до полусмерти этого председателя сельсовета Прозоровки. Капитан Козлов заставил его дать клятву, ни слова никому не говорить об этих красноармейцах, одновременно подписать бумагу о неразглашении военной тайны. Затем в том же самом подвале НКВД товарищ капитан Козлов распил с председателем бутылку водки, под величайшим секретом ему поведал о том, что в Прозоровке некоторое время будет стоять специальная красноармейская часть, бойцов которой готовят до войны на территории Германии! Словом, председатель сельсовета вернулся в свою Прозоровку совсем другим человеком. Он перестал появляться на людях, постоянно был занят, где-то скрывался, не желая встречаться и разговаривать со своими крестьянами, опасаясь за бутылкой водки им выдать военную тайну! Когда сержант НКВД Синичкин с своим бойцами появлялся в Прозоровке, проверить, как живут-поживают красноармейцы со своим командиром, то этот председатель сельсовета повсюду его сопровождал, как особо доверительное лицо. Он ни на шаг не отходил от сержанта, все время ему что-то нашептывал на ухо, злобно посматривая на своих односельчан.
За две недели постоя этих странных красноармейцев в Прозоровка общеупотребительными стали такие немецкие слова, как «мерде», «херр», «яволь обер лойтнант» и так далее. Однажды одно из таких словечек Георгий Николаевич Лукашевич выдал, сидя за столом, поднимая стакан самогона за здоровье своего двоюродного брата, Семена Иванович Лукашевича. Тогда он произнес тост в честь своего младшего брата и попросту не заметил, как одно такое слово вырвалось и из его рта. Он так и сказал:
— Ну, что ж, мои дорогие «херры», похоже, нам пора выпить еще один стаканчик самогона за здоровье моего брата Семена!
Судьба сложилась таким образом, что это слова хорошо расслышал Иван Фролов. Он только что познакомился с младшим братом, Семеном Лукашевичем, отцом Дмитрия, а сейчас сидел за общим столом, размышляя, не пора ли ему уезжать с этой деревенской попойки, чтобы не совсем пьяным вернуться домой. В этот момент он и услышал это немецкое слово «херр», Фролов тут же поинтересовался, откуда в лексиконе простого белоруса появилось такое странное слово? Дмитрий Лукашевич, будучи под шафе, тут же выдал военный секрет, он в подробностях рассказал о появлении странных красноармейцев в своей деревушке. Особенно обижало Георгия то, что ровно через две недели почти вся их деревня говорила только на немецком языке, а эти странные красноармейцы за это время так ни единого слова не выучили ни на русском, ни на белорусском языках! Слушая животрепещущий рассказ Георгия Лукашевича, Иван Фролов узнал, что немцы вскоре покинут их деревушку, так как собираются переезжать в Прозоровку.
Таким образом, почти годичная работа немецкого Абвера по внедрению своей диверсионно-подрывной группы в среду советского населения с треском провалилась, пошла коту под хвост! Слежка за немецкими диверсантами привела к обоим энкеведешным капитанам и сержанту в районном отделении НКВД. Была также выявлена и ликвидирована практически вся немецкая агентура в Лидской и в соседней Барановической областях Белоруссии. Но пока еще оставался нерешенным вопрос о существовании самой диверсионно-подрывной группы обер лейтенанта Леопольда Картинга! Поэтому информация Георгия Лукашевича оказалась своевременной и была, как нельзя лучшей.
Немецкой диверсионно-разведывательной группе осталось проехать всего полтора километра до засады, которую организовал Иван Фролов вместе с бойцами истребительного батальона. Только что по его приказу были пропущены небольшие группы передового дозора и боковых охранений этой немецкой группы. Несколькими мгновениями ранее мимо густого придорожного кустарника, в котором скрывался Фролов, только что проскакали как бы два сельских паренька проскакали на спинах лошадей без седел. От обычных крестьянских парней эти всадники отличались, разве что тем, что на боку у них болтались два немецких «шмайсера»!
Обычно засады утраиваются в таких местах, которые имеют скрытые пути подхода и отхода во время боя. В случаях, когда имеешь дело с сильным противником, наиболее востребованными становятся пути отхода группы бойцов, которые находились непосредственно в засаде, когда им приходилось отходить под сильным огнем противника! Подбирая место засады для боя с диверсионно-подрывной группой обер лейтенанта Картинга, Иван Фролов так и не нашел такого места, в одинаковой мере обеспечивающего безопасные пути отхода и подхода засадной группы. Поэтому он решил рискнуть, устроить немцам засаду в таком месте, которое было идеальным местом для уничтожения врага из-за засады. Но вот отхода с этого места засады попросту не существовало, вокруг этого места расстилалось большое колхозное поле!
Чтобы лечь в засаду, засадной группе предстояло пройти пятьсот метров поля, на котором не росло ни единого деревца, кустарника, не было оврага или какого-либо другого земляного укрытия! До придорожного кустарника, который мог стать отличным укрытием для бойцов засады, нужно было добраться рано утром, чтобы случайно не привлечь к себя внимания посторонних глаз. Пару раз чуть ли не по головам бойцов, уже лежавшим в засаде, проезжали крестьянские подводы, но их возницы засаду так и не заметили! Но вот, если бойцы этой засады решили бы отойти, то они моментально стали бы заметны любому человеку, который в этом времени оказался бы на этом колхозном поле.
Бойцы истребительного батальона или попросту «ястребки» вполне спокойно восприняли приказ своего старшего товарища на организацию и проведение засады по уничтожению диверсионно-подрывной группы противника. Ни один из ястребков еще никогда не был под вражеским обстрелом, не знал, что это такое обстрел вражеских пулеметчиков. Саму войну они пока воспринимали, как романтические приключение, пострелял из винтовки здесь, пострелял — там, прокричал восхитительное «у-ура», а затем враг поднял руки кверху, сдался! Но на это серьезное обстоятельство обратил внимание командир истребительного батальона, совсем молодой лейтенант РККА Виктор Егоров!
В результате между ним и Иваном Фроловым произошел очень серьезный разговор, едва не перешедший в настоящую ссору! Выяснив понимание боевой ситуации своим старшим товарищем, майором Горчаковым, лейтенант Виктор Егоров, чтобы не ухудшать общую ситуацию перед боем, прекратил ненужный спор. Он поднял с земли пехотный пулемет Дегтярева, взял к нему пять запасных дисков, и ушел на правый фланг засады, чтобы не стать свидетелем разгрома противником его батальона ястребков.
Всего в засаду легло двадцать девять молодых парней, с ними были восемь девушек. К большому сожалению Ивана Фролова, из этих восьми девчонок только одна из них умела стрелять из винтовки. Все остальные девочки прошли краткосрочные, однодневные курсы санитарок, все они стали медсестрами истребительного батальона! Чтобы вооружить ястребков Иван Фролов свой автомат «Суоми» передал Диме Лукашевичу, и назначил его командиром группы в пять парней, которые стали его боевым резервом. Автоматчики Лукашевича должны были приходить на помощь своим товарищам, когда те во время боя попадали в тяжелое положение. Рано утром ястребки приехали сюда, на место засады, двумя легкими грузовичками, полуторками.
Эти свои грузовички они оставили, хорошенько их замаскировав, в небольшой роще на том берегу реки. Затем тридцать бойцов ястребков под жарким летним солнцем прошли почти километр пути, прежде чем оказались на месте засады, где тут же им приказали, рыть индивидуальные окопы. Вырыв в придорожном кустарнике окопы, они их замаскировали и с тех пор лежали в окопах, терпеливо ожидая появления противника.
Этот комсомольский истребительный батальон был создан в первый же день войны. В его ряды в основном записались сельские парни и девчонки комсомольского возраста. Основной задачей ястребков, это так их прозвал народ, стала борьба с диверсантами и парашютистами противника. Но, к сожалению, кто-то, заявив о создании таких истребительных батальонов, забыл о необходимости вооружить бойцов этих самых истребительных батальонов!
Словом ястребки начали воевать, так и не получив стрелкового вооружения, инструкторов для обучения азам военного дела! Вот и ястребки Ивана Фролова явились на эту операцию практически безоружными. Три или четыре винтовки, да и два нагана, вот и все оружие, что они имели при себе!
Майор Горчаков ястребков снабдил оружием, вместе с собой он привез винтовки мосинки, восемь карабинов, четыре немецких автомата и три ручных пулемета. Прямо из кузова грузовика эту оружие он вручил ястребкам. После того, как оружие было разобрано, в резерве остались всего две снайперские винтовки. Одну из, СВТ40, забрала та девчонка, которая заявила, что она прошла подготовку Ворошиловского стрелка и получила значок за свою меткую стрельбу. Как бы желая продемонстрировать ребятам приобретенные навыки снайпера, эта девушка ловко передернула затвор своей винтовки, из-за неловкого движения рукой затвором из ствольной коробки выскочил и на землю упал винтовочный патрон. Девчонка так и не смогла обратно в обойму вогнать этот патрон. В это время Иван нагнулся, и с земли поднял старую и заслуженную мосинку со снайперским прицелом.
Вражеский обоз только что миновал правый фланг засады, его передние подводы приближались к ее центру, где в не до конца вырытым окопе лежал Иван Фролов. Через прицел своей снайперской винтовки он вглядывался в лица немецких диверсантов, стараясь догадаться, кто же из этих сельских мужиков на деле является обер лейтенантом Леопольдом Картингом?!
Первой, как и планировалось, выстрелила та девчонка, которая была Ворошиловским стрелком! Фролов с большим удивлением наблюдал за тем, как возница второй подводы как-то театрально взмахнул руками, приподнялся на ноги и головой вперед кувыркнулся в промежуток между подводой и крупом лошади. Испуганная лошадь тотчас же остановилась, перекрыв дорогу другим подводам обоза! В этот момент Фролов своим первым выстрелом прикончил лошадь, а вторым убил возничего первой подводы, тремя другими выстрелами он проредил число пассажиров первой и второй подвод. Пять прямых попаданий из пяти выстрелов, таким результатом мог бы похвастаться любой снайпер! Но после первых выстрелом снайперов послышались пулеметные очереди, на землю покатились, примерно, восемь труппок диверсантов. Иван успел заметить, как с телег юркими ящерицами соскользнули другие немецкие диверсанты. Двое молодых парней успели похватать с телег свои автоматы «шмайсер» и сейчас из них длинными очередями поливали придорожный кустарник, в котором прятались ястребки Ивана Фролова. Один диверсант дылда средних лет, который, ухватил за ремень свой пулемет МГ34, поволок его за собой, прячась в высокой траве.
Пока его руки, работая самостоятельно, вставляли новую обойму в затворную коробку винтовки, Иван Фролов быстрым взглядом своих глаз осмотрел панораму поле боя. Он остался довольный увиденным, а также достигнутым результатом. Семь подвод вражеского обоза в той или иной мере оказались под обстрелом его ястребков. Рядом с телегами валялись трупы немецких диверсантов, правда, их пока было не очень много. Трава дороги прямо-таки кишела немецкими диверсантами, то тут, то там из нее проглядывали зады немецких диверсантов, спешно расползавшихся в поисках укрытий.
Появилось много раненых и среди ястребков, и среди диверсантов. Восемь девчонок успевали обслуживать свои раненых ястребков, делать им перевязки. Раненые диверсантов, оставленные без внимания, громко стонали, кричали и вопили от боли, на немецком языке громко молили о помощи.
Пробегая своими глазами по полю боя, Иван Фролов обратил внимание на то, что на правом фланге, особенно хорошо поработал лейтенант Егоров. Он сумел своим дегтярем положить на землю восьмерых ездоков последней, седьмой телеги обоза. Этой же телегой и убитой лошадью он запер немцев, как бы в окружении, сейчас они не могли прорваться вперед или отойти назад! Тем временем Виктор Егоров вместе со своим пулеметом выполз прямо на полотно дороги, а там, завалившись в глубокую колею, он начал насквозь простреливать еще не созданную оборону противника. Вскоре во многом благодаря его пулемету дорога полностью очистилась, а оставшиеся в живых диверсанты снова попрятались по своим кустам.
Обойма с патронами снова встала по месту в затворной коробке, Фролов правым глазом приник к ее прицелу. Именно в этот момент четверо немецких диверсантов стали продвигаться вперед, чтобы попытаться своими силами освободить дорогу от убитых лошадей и подводы. Первым делом Иван попытался установить, откуда, из какого именно места эта четверка немцев выдвинулась на дорогу. Он разыскивал место, где мог бы прятаться обер лейтенант Картинг. Но с позиции Ивана очень плохо просматривался тот участок местности, тот кустарник, откуда, возможно, и появились эти слишком уж проворные немецкие автоматчики.