Толпа разгоряченных самогоном и крепким русским матом полицейских остановилась, посмотрела на землю, где так неудобно расположились семь трупов только что убитых их собратьев. Затем эта толпа, молча, развернулась и на такой же скорости рванула прятаться в лесные заросли. Через секунду на дороге никого из полицейских не было, только семь трупов их товарищей остались лежать неприкаянными в различных позах. Фролов стоял и смотрел на оставленное противником поле боя. Он, даже будучи идейным врагом НКВД СССР, никак не мог понять, сообразить, откуда и как это немцы сумели набрать, всего лишь на седьмой день войны, целый батальон уездной полиции, вооружить ее и бросить в атаку этих мерзавцев против своих собратьев.
В этот момент Иван вдруг увидел Диму Лукашевича, который пытался подняться с земли, но почему-то никак не мог этого сделать. Немного приподнявшись на руках, Дима тут же почему-то бессильно заваливался на землю! Скорой рысью, подскочив к другу, Иван сразу же увидел, что парень ранен. Его майка парня на левом плече была вся покрыта кровью. Видимо, Дима получил ранение еще в бою, но ни словом о нем он так и не обмолвился! Иван достал из внутреннего кармана бинт и, наложив на рану ватный тампон, ее перевязал.
— Дима, ты как? Можешь сам передвигаться?
— Да, разумеется, товарищ командир!
— Хорошо, тогда бери свой «шмайсер» и той лесной полосой, что растет вдоль берега реки, иди к бобровой плотине! Семен Иванович, вы нас слышите?!
— Иван, я тебя хорошо слышу! Что с Димой? Насколько серьезна его рана?
— Его левое плечо насквозь простреляно! Нужен хирург, чтобы почистил ствол раны, а так все нормально! Передай Домбровскому, чтобы со всеми своими людьми выдвигался за плотину! Мне нужна помощь, я один смогу продержаться максимум пять минут! Очень надеюсь и на то, что сержант тоже является думающим человеком и уже начал двигаться в мою сторону.
Иван некоторое время понаблюдал за тем, как Дима спустился к реке и вдоль нее направился встречать своего отца и группу лейтенанта Домбровского. Фролов настолько привык к тому, что этот белорусский парнишка всегда был рядом, поэтому сейчас ему совершенно не хотелось с ним расставаться. Когда Дима скрылся в прибрежных зарослях, Иван вернулся к тому месту, где оставил снайперскую винтовку, поднял ее и еще раз осмотрелся вокруг себя, чтобы выбрать себе новую огневую позицию!
Очередную атаку позиций противника немецкие диверсанты начали несколько необычно. Прежде чем поднять в атаку свою живую силу, они решили провести артиллеристскую подготовку. В том месте, где располагались окопчики Ивана и Димы в течение пяти минут взорвалось восемь 50 мм мин. Иван своими собственными глазами наблюдал за тем, как одна из мин взорвалась прямо в его окопчике. Если бы он остался бы на прежнем месте, то сейчас бы в образе ангела парил бы в райских небесах. Сам того не понимая, почему он это делает, Иван длинной пулеметной очередью прошелся по кустарнику на противоположной стороне дороге. В ответ над лесом возник новый крик и стоны раненных диверсантов. Оказывается, в этом кустарнике они накапливались для последующего рывка в атаку.
В этот момент за спиной противника послышался многолосый прерывистый рык трех пулеметов РПД. Этот задумчивый сержант все-таки покинул свою позицию, своими бойцами он вовремя ударил в спину основной группе противника. Иван отложил в сторону МГ34, снова взял в руки снайперскую винтовку. Он своим туловищем еще немного повернулся влево, чтобы встретить огнем ту группу людей, с которой только что сражался Дима Лукашевич. На этот раз мужики появились из леса совсем пьяными, то один из них, то другой полицейский вдруг заваливался в придорожную траву, чтобы затем с трудом поднимался на ноги. Фролов едва не рассмеялся, наблюдая этот бесплатный цирк на поле боя. А эта пьяная толпа снова перла на него в атаку. Фролов хорошо понимал, как ему будет трудно остановить эту пьянь, которая сейчас ничего не соображала, а горела лишь одним желанием, пролить его кровь.
Быстро просканировав атакующих полицейских своими глазами, Иван Фролов разыскал их командира. Разумеется, тот не принимал участие в атаке, а стоял на опушке леса, прикрываясь стволом сосны, и оттуда командовал своим взводом полиции посредством вестовых или просто голосом.
Прямо с плеча Фролов пять раз выстрелил из своей снайперской винтовки. Пять мужиков остались лежать в траве, всем пятерым пули пробили головы! Быстро перезарядив винтовку, Иван Фролов снова расстрелял обойму, новые пять полицаев тоже не поднялись с земли. Полицейские были очень пьяны, но не смотря на это, среди них нашлись и такие мужики, чьи головные мозги еще работали, соображали! Они же первыми догадались, что их сейчас расстреливает вражеский снайпер. Эти мужики нерешительно затоптались на месте, вскоре к ним присоединились и другие, которым мало чего соображали, им море сейчас все еще было море по колено!
Командир полицейских мгновенно сообразил, что, если его полицейские застопорятся, то он больше уже не сумеет поднять их в атаку! Он высунулся из-за сосны и зло прокричал своим матерщинникам:
— Братцы, не останавливайтесь, идете вперед! Заворачивайте свои фланги! Берите в захват этого вражеского снайпера! Он один, а один — в поле не воин!
Но в этот момент пуля Ивана Фролова попала ему в глаз, полицейский умер, так и не закончив своей фразы!
Глава 5
Иван Фролов, наверное, уже в десятый раз обходил поле только что закончившегося боя, среди убитых диверсантов он все еще пытался разыскать тело капитана Леопольда Картинга. Но все его поиски завершались неудачей, убитых диверсантов оказалось слишком много, но тела капитана среди них не было. К слову сказать, никто из этих диверсантов живыми так и не сдались в плен, Фролов, честно говоря, пока еще не понимал, было ли это проявлением массового героизма со стороны немцев или же над немцами довлело какое-то проклятие в этой связи, повлиявшее на такое их отношение к плену. Ведь, когда диверсанты были атакованы с тыла группой сержанта Олейникова, а с фронта — группой лейтенанта Домбровского, то они оказали довольно-таки вялое сопротивление! Бой после этих неожиданных атак закончился практически мгновенно, начался простой отстрел этих хваленых немецких спецназовцев, но в плен немцы так и не сдавались. Они предпочитали раскусывать ампулы с цианидом, зашитые в воротнички их одежды!
С полицейскими все было ясно и понятно, их всех или перестреляли, или они дребезги пьяными попали к партизанам в плен, сейчас они лежали вон в тех кустах, приходили в себя и трезвели. Иван остановился и посмотрел в сторону пленных полицейских, сейчас они притихли. Они больше уже не буянили, не пытались выяснять отношения с ястребками. Почесав затылок, Фролов продолжил свою грязную одежду, он продолжил обыскивать трупов немцев, пытаясь выяснить, что же с ними было не так, почему не стали сдаваться в плен?! Почему сорок два немцами выбрали добровольную смерть, отказавшись поднять руки и сдаться в плен? Да и такого, чтобы погибли все члены диверсионно-подрывной группы, такого еще на памяти Фролова еще не случалось. Он не понимал, как небольшая группа в двадцать пять неопытных в военном деле ястребков сумела покончить с такой большой группой профессионалов военного дела. Эти диверсанты имели специфическую, но все же военную подготовку! Поэтому Иван Фролов решил, как бы это было ему неприятно, продолжить осмотр и тщательный обыск тела каждого убитого немца диверсанта.
Занимаясь трупами, Фролов не выпускал из своего поля зрения все то, что происходило вокруг него! Иван хорошо видел, что назначенный им командир партизанского отряда Семен Лукашевич занимался только своим раненым сыном, от него он ни на шаг не отходил. Поэтому как-то само собой получилось так, что ястребки все чаще и чаще со своими вопросами обращались к лейтенанту Леве Домбровскому, который как бы стал временно исполняющим обязанности командира партизанского отряда. Он был повсюду, старался разобраться в каждом возникающем вопросе или проблеме, одним словом, этот могучий лейтенант принял ястребков под свое крыло, принялся ими командовать.
Первым же делом лейтенант Домбровский приказал собрать все оружие, начать его складировать прямо на дороге. Он также приказал, захваченных в плен полицейских собрать в одном месте, приставив к ним караул из своих красноармейцев и ястребков. Двум тяжелораненым немцам, которые, видимо, из-за своего состояния не смогли принять ампул с ядом, Домбровский представил двух девчонок санитарок. Но они ничем не могли помочь этим немцам, а только сидели рядом с ними и из-за присущей женщинам жалости пытались смягчить их страдания, накладывая мокрый компресс на их лбы, прямо-таки раскаленные от внутреннего жара. Немцы одной ногой уже были в могиле, их ранения в грудь и живот не оставляли никакого сомнения в том исходе, который их ожидал!
Незадолго до этого момента Фролов попытался получить от этих раненых немцев хоть какую-нибудь полезную информацию. Он своим зондом залез в их сознание и практически тут же его покинул. Информация, содержавшаяся в их разумах, была обширна, но она мало его интересовала. Поэтому Иван эту информацию записал на отдельный носитель в своем разуме и до поры до времени убрал ее на полку не столь активной информации, чтобы несколько позднее с ней разобраться.
Через два часа Фролов все еще продолжал осмотр и обыск тел убитых диверсантов. Он переходил от одного трупа к другому, внимательно всматривался в лица убитых или отравившихся людей, обыскивал тело, прощупывал карманы одежды, а затем переходил к следующему трупу. Тело капитана Картинга среди убитых не было, хотя обыск трупов диверсантов все же принес кое-какую полезную информацию.
В руки Ивана попалось одно письмо, в котором унтер-фельдфебель Виктор Пфенниг, диверсант подрывник, писал своей жене о своем житье в команде капитана Картинга. Разумеется, немецкое командование строго-настрого запрещало всем диверсантам, поддерживать контакты или переписываться со своими родственниками. Когда диверсанты отправлялись на очередное боевое задание, то все документы личности они оставляли на базе! В этом же письме унтер-фельдфебель Пфенниг как бы между строчек упомянул о том, что через неделю вся их команда во главе с капитаном Картингом должна была отправлена в Берлин, где в течение трех месяцев будет проходить специальную подготовку к высадке на Остров.
Виктор Пфенниг ни словом, ни намеком не пояснил, что же он имеет в виду под этим словом «Островом» но Иван сразу же догадался, что в его письме речь шла о Великобритании. Если уж честно говорить, то этот маленький кусочек информации мало влиял на ход второй мировой войны, но некоторым заинтересованным людям даже такой незначительный кусочек информации позволит правильно спланировать, осуществлять важную операцию. А берлинский адрес семьи унтера Пфеннига, может и поможет кому-нибудь из наших нелегалов, работающих в этом городе! Поэтому Иван продолжал делать свою грязную работу с особой аккуратностью при обыске каждого убитого немца.
От трупа унтер-фельдфебеля Виктора Пфеннига Иван Фролов перешел к другому трупу немецкого диверсанта, который валялся в кустарнике, наружи виднелись его зад и ноги. Ивану пришлось этот труп за ноги вытаскивать из кустарника. Затем он перевернул труп на спину, отчего Иван мысленно охнул, перед ним, на траве широко раскинув руки, лежала молодая женщина в камуфляже диверсанта. Она была молода, максимум ей было двадцать четыре — двадцать пять лет. Эта красивая молодая немка умерла от пули, которая пробила ее сердце. Поначалу Иван не решался обыскивать ее тело, но затем он плюнул на все условности, и прошелся по карманам ее комбинезона и камуфляжа. В карманах ничего не оказалось, все они были абсолютны пусты! Фролов уже было поднялся на ноги, чтобы перейти к другому телу, но вдруг его внимание привлек православный крестик, висевший на шее этой мертвой девчонки.
Он всего на пару пуговиц расстегнул ее армейскую рубашку, чтобы лучше рассмотреть этот золотой православный крестик. Фролов на секунду задумался, он хорошо знал, что немцы были христианами, но исповедовали католицизм и лютеранство. А эта девчонка, видимо, была православной, но почему она тогда вместо того, чтобы заниматься любовью, рожать и воспитывать детей, полезла с оружием в руках сражаться с собратьями по вере? Вот она и довоевалась, дуреха, получила пулю в сердце от собрата по вере, сейчас валяется никому не нужной куклой в белорусском лесу! Иван осторожно расстегнул и снял с девичьей шеи цепочку с православным крестиком.
Он внимательно его осмотрел, поворачивая из стороны в сторону! В этот момент внутри Ивана родилась и всплыла на поверхность сознания мысль о том, что этот крестик не просто так попал в его руки! Тогда Фролов снова принялся внимательно осматривать тело этой молодой и безымянной православной немки! В этот момент к нему подошел Семен Лукашевич и сказал, что хочет с ним переговорить по очень важному делу. Иван на секунду прекратил обыск немки, внимательно посмотрел на старшего Лукашевича и просто сказал:
— Слушай, Семен, насколько я понимаю, твое важное дело может подождать до сегодняшнего вечера! Так что вечером мы можем собраться все вместе, обсудить этот вопрос. Ты не возражаешь против этого моего предложения? Отлично! Тогда мы договорились! До вечера, Семен, как дела у Димы?
— С ним все нормально! Лейтенант Домбровский говорит о том, что к нам в отряд нужно подыскать хорошего терапевта и отличного хирурга. Тогда все наши проблемы в области медицины будут мгновенно разрешаться!
— Я с вами обоими согласен по этому вопросу. Но, Семен, ты уж меня извини, я тут занимаюсь не очень хорошим делом. Обыскиваю немецкие трупы. Поэтому хочу это дело быстрее закончить, так что поговорим об твоем вопросе сегодня вечерком!
— Иван, ты что, ты делом называешь, ощупывание этой голой убитой немки?! Да, ты ли в своем уме, Фролов? А ну-ка прекрати этим делом заниматься, не то весь отряд будет над тобой смеяться!
Фролов не ожидал от старшего Лукашевича подобного наскока и обвинения в некрофилии, он уже собрался резко оборвать этого пожилого белоруса, как вдруг увидел на запястье немки красный браслет. Он пару раз переводил взгляд своих глаз с этого красного браслета на лицо Семена Ивановича. Фролов был на сто процентов уверен в том, что пару минут назад этого браслета на руке у немки не было! Уже не обращая внимания на Лукашевича, он снял браслет с руки женщины, внимательно его осмотрел.
В этот момент в его голове прозвучал неизвестный голос:
— Пожалуйста, этот браслет одень на свою руку! Всегда его носи с собой, никогда не снимай с руки! Он предназначен тебе!
На глазах удивленного Семена Лукашевича, найденный браслет Иван Фролов тут же примерил на запястье своей правой руки, а затем щелкнул его застежкой! На какое-то мгновение в глазах Ивана воцарилась полная темнота, затем наступило просветление! И тогда осознание случившегося пришло в голову Фролова, от неожиданности он затряс головой, своим руками схватился за голову и тихо застонал!
Этот браслет принес ему новое видение этого мира, Иван Фролов не сразу об этом догадался. Просто где-то внутри него стали появляться картинки изображения, которые он раньше не мог видеть. Такие как, к примеру, он вдруг увидел со стороны самого себя и Семена Лукашевича. Причем, Семен Иванович прямо-таки полыхал негодованием по поводу его нехорошего поведения с трупом молодой немки. Но самым удивительным было то, что, оказывается, Иван мог воздействовать на эти чувство близкого ему человека. Он увидел собственными глазами, как красный цвет, это и был гнев, в спектре настроений Семена Ивановича начал уходить, сменяться на другой цвет. И действительно старший Лукашевич успокоился и, пожелав, Ивану всего хорошего, тут же отправился по своим делам. А Фролов долго и удивленно посмотрел ему вслед, но после ухода Семена Ивановича, ему вдруг снова показалось, что на него сейчас кто-то посматривает с большой ненавистью!
Осмотревшись вокруг, Фролов вдруг обратил внимание на слишком густую крону лиственницы, росшую в тех шагах от него. Вероятно, в ее кроне кто-то скрывался, пришел к выводу Иван?! Не поднимая головы, он еще раз внимательно осмотрел крону лиственницы, и тогда ему стало ясно, что в этой кроне лиственница кто-то прячется, но камуфляж этих немцев превращал в самых настоящих невидимок, было трудно даже сосчитать, сколько именно диверсантов сейчас там скрывается! Но уже через мгновение Иван Фролов знал, это знание пришло откуда-то изнутри самого Флорова, что в кроне лиственницы скрываются четыре диверсанта, среди них был и капитан Леопольд Картинг, который не погиб и не отравился в этом бою. Эти немцы правильно рассчитали, что победители не будут задирать голов, занимаясь поисками недобитых диверсантов.
А Фролов же неожиданно для самого себя вдруг оказался в не очень-то приятном положении. У него с собой не было оружия, да и у людей рядом с ним в руках тоже не было какого-либо оружия. Все люди занимались делом, сложив оружие неподалеку пирамидками! Теперь же получалось так, что, как только Леопольд Картинг догадается о том, что его убежище раскрыто, то этот абверовец мог открыть огонь на поражение, или даже попытаться бежать! Имея преимущество в оружии, которое он мог применить в любую минуту, этот немецкий капитан мог бы воспользоваться любым способом, что выйти победителем из этой ситуации.
Иван напряг все свои внутренние силы, он попытался телепатически вызвать на связь старшего сержанта Олейникова. Очень долго сержант не отвечал на вызов, но затем Иван вдруг услышал:
— Изыди, сатана! Сколько можно меня так мучить? Как только я слышу голоса в своей голове, то на меня находит умопомрачение! Я не могу избавиться от сильной головной боли!
— Валера, подожди, не гони меня прочь от себя! Выслушай меня, пожалуйста! Весь этот день я пытаюсь телепатически вызвать тебя, но ты мне не отвечаешь! Прошу тебя спокойно выслушать меня! Валера, повторяю, выслушай меня и сделай так, как я, Иван Фролов, тебя об этом попрошу! Одним словолм, Валера возьми четырех бойцов, дай каждому по РПГ! А потом, сержант, вместе с ними подойди ко мне! Этими пулеметами обстреляйте крону третьей от меня лиственницы! В кроне этого дерева сейчас прячутся четыре немецких диверсанта. Сам я не могу уйти со своего места, не вызвав у них подозрений. Поэтому, сержант, прошу тебя, помоги мне решить эту проблему. Поможешь мне, и тогда я вылечу тебя от постоянной головной боли!
Иван Фролов стоял на своем месте, наблюдал за тем, как после обстрела пулеметами кроны лиственницы, на землю повалились четыре тела немецких диверсантов! Среди них было и тело капитана Леопольда Картинга! Теперь Фролову можно было докладывать своему начальству о том, что с полуротой диверсантов капитана Картинга окончательно покончено!
Подбежавший к месту этой столь внезапно возникшей перестрелки лейтенант Домбровский чуть ли не с кулаками набросился на сержанта Валерия Олейникова. Он обвинил его в том, что тот своей пулеметной стрельбой выдал немцам временное расположение их партизанского отряда. Но Валера даже и не попытался ответить на обвинения лейтенанта, он лишь, молча, пальцем ткнул в сторону Ивана Фролова, мол, лейтенант, разбирайся с ним сам.
— Лейтенант, — строгим голосом Фролов обратился к Домбровскому, — прекрати биться в истерике! Это я приказал сержанту Олейникову расстрелять крону сосны, в которой спрятался капитан Леопольд Картинг со своим бойцами. В этом ты сам, Лева, можешь убедиться. — Иван подбородком указал на тела четырех диверсантов, валявшихся под лиственницей. — Так что успокойся и продолжай командовать отрядом. Через два часа мы должны покинуть эту дорогу и эту поляну. Прикажи, бойцам заминировать плотину, и мы должны, ка можно быстрей, отправляться в путь.
Сам же Фролов подошел к телу капитана Картинга, он долго рассматривал своего противника. Еще в Швеции полковник Карл Витборг, который в свое время дал ему наводку на агентурную сеть НКВД в Швеции, он ему рассказывал о своем родственнике, неком Ларсе Юхансоне, который под именем Леопольд Картинг служил в немецком Абвере. В одном из разговоров шведский полковник Витборг поведал ему секрет этого Ларса, он был волком оборотнем. Поэтому в свою группу он набирал таких солдат, которые имели склонность становиться оборотнями. Со своими телами эти немецкие парни могли вытворять всякие невероятные вещи. Во время недавней польской кампании полурота Картинга уничтожила дивизион польских танков без единого выстрела.
Мертвый Ларс Юхансон был совершенно не похож на капитана Картинга, сейчас он выглядел истинным скандинавом, а не каким-то там немцем. Хотя последние десять лет своей жизни он и был Леопольдом Картингом. Сейчас он лежал на траве ничком, свое лицо, плотно прижав к земле, словно хотел его скрыть от глаз Ивана Фролова. Фролов нагнулся, и тело Картинга перевернул на спину, пулеметная пуля попала ему в лицо, из-за чего и чуть ли не полностью исказились черты его лица. Но оно все-таки оставалась узнаваемым, если к нему присматриваться по скулам, по овалу лица, очертаниям глазниц и рта, а также по глазам.
Тяжело вздохнув, Иван присел на обочину дороги. Со смертью Картинга была решена основная проблема, стоявшая на пути его проникновения в Абвер, в штаб Валли 2. Теперь он мог покинуть этот уголок Белоруссии, и смело отправляться для представления Абверовскому командованию в Польшу, где сейчас и располагалось Валли 2. Но Иван Фролов также хорошо понимал, что в данный момент он попросту не мог этого сделать, бросив на произвол судьбы другие свои дела, а именно: он должен наладить работу радиоретрансляционного центра в Лиде, создать городское подполье и партизанский отряд. Но, похоже, о создании партизанского отряда ему теперь не придется особо беспокоиться. Лейтенант Лева Домбровский может стать хорошей заменой нерешительному старшему Лукашевичу, а Семен Иванович в свою очередь мог бы стать, хорошим комиссаром этого партизанского отряда. К тому же он мог взять на себя создание сети партизанских информаторов, а также начать работу с городским подпольем.
— Дима, ты как себя чувствуешь? Выглядишь, не ахти как! Весь стал каким-то желтым и нервным! С тобой все в порядке? Может быть, тебя что-то тревожит?
Поинтересовался Иван Фролов, подходя к подводе, на которую, помимо захваченного оружия, загрузили раненого младшего Лукашевича. Поговорив с Дмитрием, он собирался отправиться в лес, где вчера вечером оставил свой трофейный мотоцикл. Ему хотелось его снова забрать, снова начать им пользоваться. Этот мотоцикл в действительности оказался самым настоящим даром небес, он позволял Ивану в течение одного только дня побывать во многих местах, решить многие вопросы. Ничего подобного он не сумел бы сделать, если бы передвигался только пешим порядком.
— Да со мной все в порядке, командир! Девчонки меня хорошо перевязали. Только вот появился легкий озноб, от которого я пока не могу избавиться.
— Слушай, Дима, пока наш обоз еще не тронулся с места, то, давай, я тебя сам осмотрю.
И не слушая возражений мальчишки, Иван взял в свои руки его голову и, не отрывая взгляда своих глаз от его глаз, проник в Димино сознание. Наличие браслета на руки позволило Ивану практически мгновенно установить прямой контакт с сознанием пациента. Как только этот контакт был установлен, то он сразу же услышал постоянный и тревожный звон колокольчика. Бесполый голос постоянно и без каких-либо знакомых человеческих интонаций повторял:
— Внимание, тревога! В организме больного может возникнуть заражение крови из-за загрязнения огнестрельной раны! Нужно срочно почистить ее ствол.
Уже больше не раздумывая о последствиях, Иван мысленно перенесся в канал прохождения пули, он начал как бы передвигаться по этому каналу, внимательно осматривая внутреннюю сторону этого канала. Он тщательно иссекал и удалял омертвевшую или поврежденную ткань, а также встречавшиеся по пути остатки рубашки парнишки, которые пуля занесла в ствол раны. В одном месте раны ему вдруг показалось, что там назревает какой-то нарыв, гнойный абсцесс. Иван впервые в своей жизни оказался в столь сложном положении, он попросту не знал, что ему делать в той или иной ситуации, но проблемы, когда наступала их очередь, решались как бы сами собой. Дмитрий негромко застонал, когда Фролов начал заниматься рассасыванием гнойника в ране. В конце концов, пройдя насквозь раневой канал или ствол раны, Иван как бы оказался за спиной Димы, а сам канал тут же наполнился марганцовокислым калием.
Когда Фролов снова проверил температуру и пульс мальчишки, то они были в норме, а Дима крепко спал, при этом он легко дышал и улыбался, его больше не бил озноб. Иван улыбнулся в ответ этому симпатичному парню, развернулся и отправился дальше по своим делам. Когда он на порядочное расстояние отошел от Диминой подводы, то совершенно случайно столкнулся со взглядом лейтенанта Домбровского. Тот сидел на соседней телеге и, видимо, уже давно наблюдал за тем, чем он делал с Диминой раной. Заметив, что взгляд Ивана Фролова обращен на него, лейтенант Домбровский соскочил с подводы, по-армейски вытянулся и отрапортовал:
— Товарищ майор, разрешите доложить, партизанский отряд в количестве двадцати пяти человек оружие загрузил на восемь подвод. Сейчас он готов двигаться на базу. Прошу разрешить начать движение?
Фролов устало посмотрел на Леву, не совсем понимая, о какой партизанской базе тот говорит. Поэтому он решил в этой связи задать лейтенанту Домбровскому вопрос:
— А какую именно партизанскую базу вы, лейтенант, имели в виду в своем рапорте?
На что Лева Домбровский сделал непонимающим свое лицо, но Иван так и не дал ему слова, а продолжил свою мысль:
— Дело в том, лейтенант, что партизанская база этого отряда была только что разгромлена полуротой капитана Картинга. Они захватили наше оружие, продукты питания, наши молодые и неопытные партизаны сумели покинуть или, попросту говоря, бежать с базы подземным ходом. Благодаря наличию такого подземного хода, нам удалось сохранить живую силу отряда, но на настоящий момент мы голы и бездомны! Я полагал, что вы изучили карту окружающей местности, предложите мне один или два варианта размещения нашей новой партизанской базы!