— Сука! Стойка! Это! Подобающее место!
Огромный десантник понятливо кивнул.
— А потом этот весёлый парень Омни удивляется, отчего же на стойке из цельного, сука, куска дерева имеются трещины и лужи слюней.
— И блевотины, — заметил внимательный Лейтенант.
— Ну да, — процедил Гидрар. — Ковбой ведь блюет только под стойку.
— Я блюю сначала внутрь себя, — охотно пояснил Лейтенант, скептически глядя в пустой стакан. — И только потом — наружу. Некоторые называют это творчеством.
— Ну-ну, — ответил ему на это Клэм и выпил рюмочку коньяку. — Словом, я тоже не против.
Время летело незаметно, бар пустел, но атмосфера оставалась, в общем, доброжелательной.
— Честно говоря, Бад… — Лейтенант задумался, разглядывая девушку с гитарой, широкополая шляпа которой могла поспорить по части стиля с его ковбойским «стетсоном», — твоя кадровая политика, особенно в части приема на работу странных девчонок без особых примет и отчетливых половых признаков, остается для меня загадкой. Темна вода в языцех.
Десантник хохотнул.
— Раскрою загадку: «ты здесь не просто так».
— Думаю, это основы кадровой политики любого уровня. Все смутно догадываются, что должна быть некая высшая цель, но ни хера не понятно, что это за цель, или хотя бы в какой она стороне. Что вообще с тобой случилось, парень?
Бад сделал большие глаза.
— Вы, наверное, думаете, что моя история последует прямо сейчас? И вы осядете пораженными сугробами под ударом словесной лопаты, не в силах поверить, что по столь важному поводу я добиваюсь лишь такой, в сущности пустяковой услуги от вас? Кстати, вот она: я официально приглашаю вас на вечернюю прогулку с разбиванием черепов и беспорядочной стрельбой во все стороны. Но причины сего? Нет, друзья мои. Причины я объясню позже. Так уж заведено в моей голове. Можно сказать, у меня иной менталитет на этот счет.
— Сколько раз тебе говорить: не «менталитет», а «психическое расстройство», — поучительно сказал Лейтенант. — Вещи и людей нужно называть своими именами.
— Диссоциативное расстройство личности? Когда любая история, что ты рассказываешь, тянется бесконечно и вечно, она буквально ползет, надоедая, осточертевая, но никогда не кончаясь, точь-в-точь, как твоя матушка… — пробормотал Клэм. — В просторечии сие широко известно, как долбоебизм. Тебе нужна помощь, парень.
— Ну, не знаю, чего вы себе понапридумывали, — отказался десантник, принужденно засмеявшись. — Я и прошу у вас помощи, верно, только не той, о которой вы тут треплетесь.
— Мы бросили клич по нейросетям, собираем тебе на медикаменты, — пояснил Лейтенант. — Люди откликаются и сочувствуют, но пока удалось получить только трехлитрушку медицинского спирта.
— Пошло неплохо кстати, особенно последняя партия, — Клэм мечтательно зажмурился.
— Но на этом сбор приостановился.
— Думаю, всему виной то, что мы выпили спирт.
— Хватит! — постановил Бад. — Я знаю, что вы можете вот так вот перегавкиваться до бесконечности, но время идет, парни, время нелинейно и беспощадно. Тик-так, тик-так. Поэтому я предлагаю сделку: четыре захватывающие истории, включая мою, в обмен на перспективу хорошенько позабавиться нынче же вечером!
В Городе-минус-один вечер не заканчивался никогда, и предложение выглядело заманчиво.
— Если можно, я бы только в общих чертах уточнил, — развязно сказал Лейтенант. — Куда ты зовешь-то нас, Иван Сусанин? Я не в целях испортить сюрприз, конечно, просто чтобы знать, какую одежду там брать, то-се…
— А это же совсем просто, — ухмыльнулся десантник. — Мы отправляемся в Ад.
Над столом, быстро-быстро помахивая прозрачными слюдяными крылышками и щедро рассыпая вокруг шипящие электрические искры, повисла изумленная тишина. В воздухе вился тяжелый растительный дым, на кухне Вю визгливо ругалась с кем-то насчет тухлого кошачьего мяса.
— Что-то слышал… — протянул Клэм. — Это где кругом жуть и ужас, и погибшие духи с демонами, и правит бал не кто иной, как мистер Сатана?
— Не совсем так, но в целом верно, — кивнул Бад. — Суть в том, что Ад приближается, и у меня там внезапно образовалось срочное дело. Или даже, если быть уж совсем точным, целых два срочных дела.
— И у меня, как ни странно, тоже, — задумчиво проронил Клэм. — Ха. Все-таки стоило, значит, поговорить тогда с тобой…
— Согласен на эту прогулку, — тихо, но отчетливо прошептал Чумной Доктор. — Мне она подходит. И я буду первым, кто расскажет, почему.
— Протестов не дождешься, — сказал Лейтенант, вытаскивая из кармана древний бумажный блокнот в кожаной обложке и коротенький карандаш. — Моя история все еще нуждается в доработке. Но она будет, парни, будьте уверены.
Алиса сдержанно улыбнулась.
— Куда подевался Бад? — удивился Гидрар. Дерево столика прогибалось под упором могучих локтей, укутанных в пиджак, сработанный, должно быть, еще на Сэвиль-Роу давно погибшей Уратхи, в темных прищуренных глазах плясала искорка интереса. — Эти его рассказы о надвигающемся Аде чем-то затягивают. Но я пока не знаю, чем.
— Отошел на кухню готовить заказ, — хихикнул Лейтенант. — Бад нынче у нас повар.
— Чудеса в решете. Ладно, вернется, тогда можешь начинать, Фикус.
Бад появился, вытирая руки о веселенький передник, широкое лицо выражало радостное ожидание. Чумной Доктор издал невнятный звук сквозь маску.
Рассказ Чумного Доктора
Девочка с бирюзовыми волосами
— Маскировка — серьезная штука, — негромко сказал он. — Она сродни искусству и потому требует творческого, переменчивого подхода. Большинство парней, которые занимаются теми же вещами, что и я, используют добавочный принцип. Приклеивают себе усы, скажем, надевают парик или очки, иногда лепят новую кожу или даже голову, в общем, стараются утяжелить свой облик. Это, возможно, и работает, но не очень и не всегда. Я поступаю иначе.
Ночная улица была пуста, редкие машины разбрасывали лучи света, ползущие по бетону, как живые. Мимо проскочила крупная, но стриженая, похожая на коренастого павиана, рыжая кошка, мелькнула отраженным красным светом злых глаз.
— Я поступаю иначе, — мягко повторил Чумной Доктор. — Для того, чтобы меня не узнала ни одна живая душа, я снимаю маску. Хорошо, положим, Бад и еще… кое-кто видели меня и без нее. Да, еще ты. Но ведь я сказал «живая душа», заметил?
Он осторожно, сантиметр за сантиметром, вытащил клинок. Со стороны тот выглядел покрытым густым вареньем, вроде вишневого. Медленные капли лениво срывались с отточенного лезвия. Человек перед ним тоненько выдохнул воздух, словно боялся проронить хоть звук — иииииих! — и упал на колени. Завалился набок — неловко, неуклюже. Дернулся. Затих, похоже, навсегда.
— Рана болезненная, не могу отрицать, — сказал Чумной Доктор. Из поясного кармана он вынул белоснежный платок и тщательно протер меч. — Зато и смерть наступает быстро. А, этот извечный спор, что лучше — закончить все сразу, или помучиться. Скажу так — я считаю, что лучше помучиться. Впрочем, своего мнения никому не навязываю.
Он прислушался к вою ветра в проводах.
— Похоже, нужный мне человек спрятался с противоположной стороны этого здания, — сказал он. Окинул взглядом долгий, выкрашенный в лишенный всяческого воображения темно-красный цвет каркас припортового склада Кайши. Пусто и темно, только по похожему на военный аэродром двору, выложенному одинаковыми бетонными плитами, ползли тени, которые никто не отбрасывал. — И он расскажет мне все. Расскажет, где найти ее — настоящую. Расскажет, или…
Покачал головой. Смахнул с бледного лица, обезображенного сеткой кривых шрамов, что-то невидимое. Достал из-за спины второй короткий клинок, без звука вогнал его в стену здания примерно на уровне груди, пружинисто подпрыгнул, приземлился обеими ногами на рукоять меча, покачнулся, но удержал равновесие и подпрыгнул еще раз.
Ветер посвистывал в проводах — а может, то был и не ветер вовсе. Но больше издавать эти звуки было определенно некому — немногочисленные обитатели этого отдаленного района сидели по домам и ни за что на свете не переступили бы той ночью порога. Чума из далеких и темных веков, страшная, не знающая отдыха и жалости болезнь, вышла нынче на охоту.
Если бы кому-нибудь вздумалось описать историю их первой встречи, то это описание вышло бы очень коротким. Он увидел ее, она увидела его. Она отвернулась и прошла мимо, но он… он застыл, замер, словно античная мраморная статуя. Телом — на короткие двадцать секунд. Душой, мыслями и чувствами — навсегда.
Планета называлась Ганза — возможно, в честь той самой Первой Ганзы, а может — просто в силу случайного совпадения, взятого у аборигенов сочетания неподатливых звуков. На дворе стоял… нет, время не имело значения; при межзвездных перелетах с ним вообще творятся занятные вещи. Скажем так: тогда Доктор был почти вдвое моложе и, как всякий молодой человек, полагал себя разочаровавшимся во всем горнем и духовном циником. Ганза, торговый центр планетарной системы, предоставляла отличные возможности понять и принять, что все на свете продается и покупается. Он и до этой командировки, в общем, не сомневался в этом, но сейчас… сейчас в нем проснулось что-то вроде любопытства.
Стояло раннее жаркое лето. Улицы городка под названием Кайша — похоже, у первопроходцев было изрядное чувство юмора — словно вымерли, жизнь, овеваемая струями кондиционеров, теплилась только в полуподвальных кафе, и черные петухи, возвещающие пришествие вечера, еще не пропели.
Во второй раз он увидел ее у фонтана, сидящую на краю, опустившую стройные ноги в черных чулках чуть выше колена в бурлящую теплую воду. Возможно, это была судьба.
— Не против, если я присяду?
— С чего я должна быть против? — Ее волосы были невозможного сине-зеленого оттенка, и они постоянно были в движении, они плясали вокруг головы длинными воинственными змейками.
— Не знаю, — задумчиво сказал он. — Может быть, например, ты боишься меня. Такое случается иногда, я видел.
— Да ну, с чего бы? — она не улыбнулась, но тон голоса неуловимо изменился. — Не такой уж ты страшный.
А в голове она добавила еще кое-что, от чего телепатическая кора мозга у Доктора едва не расплавилась.
— Меня Мику зовут, — сказала девушка, продолжая болтать ногами в фонтане и затевая там небольшие водяные смерчи. Похожие сейчас проносились перед мысленным взором Доктора. — Ты не похож на местного. Далеко от дома? И — давно?
— Восемнадцать биологических лет, — выдохнул он. — И примерно тридцать шесть — световых.
Он умолчал о том, что с родной планеты его забрали почти сразу после рождения, так что Мику, выглядящая лет на семнадцать, вполне могла быть его ровесницей.
Девушка присвистнула.
— Далековато тебя занесло. Учиться здесь, или торговать? Или по работе?