«Сержант, не похоже, что эти утырки идут сюда, чтобы просто поздороваться».
Диксон вздохнул. Какого хуя мы вообще здесь делаем.
«Индия, предполагаю враждебные намерения, прием.»
«Понял вас, Ромео Один, запрашиваю огневую поддержку. Прием.»
«Принял вас. Конец связи.»
Ебанем по этим пидарасам?
Еще как. Переключись на другой канал, задействуем минометчиков.
Сделано, сержант.
Над наступающей римской армией летели серые цапли.
Секстус Клаудиус устал. Поход шел совсем не так, как следовало. Центурионы орали, словно цепные псы, но это была их работа, и все было бы ничего, если бы не проклятый пейзаж вокруг. Степь, большая безводная степь на столько стадий, сколько достает глаз. Белесый известняк или селенит образуют блестящую под лучами солнца почву, покрытую песчаными дюнами, создающими огромные облака пыли, мешающие видеть.
Проклятые Крассы, отец и сын — воины в строю справа и слева от Секстуса Клаудиуса поговаривали об измене. Поговаривали также, что триумвир принял от парфян дары и заводил теперь армию все дальше в беспредельную даль. Воины изнемогали от жажды и трудностей пути и впадали в уныние от безотрадных картин; они не видели ни куста, ни ручья, ни горного склона, ни зеленеющих трав, а глазам их представлялось море песков пустынь, окружавших войско со всех сторон.
В таких местах, как всем было известно, как раз и водились чудовища. Огромные, бесшумно двигающиеся лемуры с глазами-плошками, а также яростные кентавры, рвущие людей голыми руками и стреляющие без промаха из своих длинных луков. Говорят, они чуяли чужой страх, но этим бабкиным сказкам, конечно, не стоило верить.
Они шли вперед, и поступь Секстуса была тяжела, а его пилум — блестящим и готовым к бою.
Радио зашипело, и младший капрал Хуарес отложил колоду.
«Икс-Рэй, Икс-Рэй, это Ромео Один, прием.»
«Это Икс-Рэй, прием.»
Чего опять надо этим пидарасам? ласково поинтересовался сержант Кам, едва не перевернув полупустую бутылку «Белой лошади». Сегодня это была всего лишь первая, что было явно ниже нормы.
«Запрос на огневую поддержку, раздел, ожидайте указаний, прием.»
«Ожидаем указаний, прием». Хуарес нахмурился и повернулся к сержанту.
И куда стрелять-то?
Скоро узнаем, салабон. Жди приказа.
«Первое отделение!» заорал Кам, «А ну-ка подняли свои жопы и потрясли хуями!»
«Так точно, сержант!» ответил многоголосый хор. Вздымая пыль и песок, бойцы понеслись к своим минометам.
«Икс-Рэй, это Ромео Один. Огонь на поражение, раздел, по сетке 4876–9574, с юга на север 200 метров, раздел, 600 на 400, пехота противника на открытой местности, раздел, бризантный заряд, беглый огонь, огонь по готовности, прием.»
«Принимаю вас, Ромео Один, конец связи.»
«Приготовиться, огонь!» крики раздавались постоянно, минометы глухо постукивали, с ускорением посылая тяжелые бризантные снаряды к цели.
Сержант Кам сделал глубокий вдох, смакуя запах отработанных компонентов топлива, доносящегося от минометов. Охуенно. Люблю свою работу.
Цапель больше не было.
Что это значит, сказал Секстус вслух. Легион был на привале, центурионы рычали приказы, солдаты пили подкисленную воду и готовились к новому марш-броску.
В небе родился свист.
Секстус посмотрел верх. Неужели цапли вернулись? Это было бы добрым знаком.
Капрал Стивенс и сержант Диксон наблюдали, как странно одетые неприятельские солдаты кричали и разбегались, не зная, как спастись от падающей с небес смерти.
Не люблю командировки, сказал сержант. Жарко и чертовы насекомые только и ждут, как бы вцепиться мне в задницу.
Чертовски верно подмечено, ответил капрал. Но беднякам выбирать не приходится. Такая работа.
«Икс-Рэй, это Ромео Один, сказал сержант, корректировка, 10 градусов к востоку, беглый огонь, как принимаете, прием?»
«Ромео Один, принимаю хорошо, прием.»
Отступающие легионеры попали под смертельный огонь идеально нацеленных минометных выстрелов.
Через некоторое время свист прекратился.
Секстус пришел в себя. В глазах все расплывалось. Он не мог пошевелиться, все тело горело огнем. Лицо тоже.
Он попытался встать, но ничего не вышло. Он с трудом приподнялся на локтях и посмотрел на себя — ему оторвало ноги. Из кровавой мешанины ошметков брони, сандалий и ткани торчала здоровенная белая кость. Вокруг кричали люди, дико ржали и бились лошади.
Боковое зрение стало медленно погружаться в темноту.
С неба снова донесся свист.
Земля тряслась, с неба падали заряды, поражавшие каждый свою цель. Песок и измельченный камень клубились в воздухе, медленно оседая. Дым маскировал запах пороха, страха и смерти. Совсем немного.
«Икс-Рэй, это Ромео Один, прекратить стрельбу, прием.»
«Вас понял, Ромео Один, сэр, прием.»
Последние шесть выстрелов покинули трубы минометов, разорвавшись на погружающемся в тишину поле из людей, щитов и лошадей.
Солнце садится, сказал Диксон капралу. Пора собираться. Скоро сюда подойдут основные силы аборигенов, которые, согласно нужному ответвлению истории, и будут считаться настоящими победителями в этом сражении.
А мы в очередной раз совершили подвиг, а, сержант. Или военное преступление, как посмотреть.
Засунь эти преступления себе в жопу и пошевеливайся. Через три четверти часа нас подберет телепорт на берегу той реки… как ее. Вспомнил. Евфрат.
Он проснулся среди ночи; скука, словно железное лезвие топора, плотно засела в черепе. На блестящем зеленом циферблате часов попискивали, сменяясь, цифры. Три после полуночи. Самое время для долгих разговоров.
Он умылся, накинул на бычий торс красный халат и спустился вниз. В баре было пусто, только немногословная Вю протирала стойку и бросалась в древних барахлящих роботов короткими ультразуковыми импульсами, от которых немного закладывало в ушах и заходились дурным перелаем окрестные собаки.
— Перестань на меня глазеть — бросила брюнетка, не прекращая своего занятия. Бад, не отвечая, продолжал ее разглядывать, отмечая узкие плечи, маленькую грудь, крепкие бедра и просторную белую рубашку — как бы даже и не мужскую — в которую куталась девушка. — Не спится?
— В последнее время мне снятся сны, — сказал он.
— Это случается, — согласилась Вю. — Типично для белковых углеводородных форм жизни. Считается, что роботы их не видят, хотя я слышала и обратные мнения.
— Сегодня было что-то из долгих лет беспорочной службы в Армии США. Вогнали в каменный век каких-то дикарей в бронзовых доспехах, не знаю, что за планета, никогда не интересовался этим дерьмом. Помню только что вокруг был песчаник и пыль, и синее небо, и еще река с подгнивающей бурой водой. И летали серые цапли, глядя сверху на свалку из человеческих тел. Безупречная победа, да, мэм.
— Поэтично. Тебе стоило бы рассказать об этом ковбою, он в последнее время собирает такие истории.
— Нет в этом ни хренового грамма поэзии, дорогуша, тебя обманули. Причем, скорее всего, еще при зачатии. А подкалывать ковбоя за писательские потуги, увы, вышло из моды после очередной пьянки, когда виновник торжества превратил свои штаны в местечковый туалет на одну персону. Эх, смотаться бы отсюда…
— Что мешает? — Вю достала из выдвижного ящика стойки банку с Кока-колой и присосалась к ней, словно пиявка. — Парни то и дело куда-то подрываются среди ночи, возвращаются довольными и загоревшими. Кстати, ты что, поссорился с Булатом? Уже несколько дней не заходит.
— А два дня назад мне снился сон насчет мертвецов, — сказал Бад. — Будто бы я иду по кладбищу и ищу чью-то могилу. Или даже несколько. Небо устлано темными облаками, наползающими одно на другое, словно чешуя у рыбы, или… ну да, дракона. Временами начинает накрапывать дождь, и тогда тропинки, вытертые ногами предыдущих посетителей, становятся скользкими, и мне приходится идти осторожно, размеренно, петляя между оградами и стряхивая с себя не пойми откуда взявшуюся паутину. Но кладбище не кончается, оно бесконечно, и не ограничено ни заборами, ни пространством, ни временем, словно Вселенная.
Вю тревожно оглядела пустое помещение, но здоровяк в поношенном красном халате был сейчас ее единственным собеседником.