— А я? — немедленно обиделся кривляка Харпат и подскочил к Найзе, размахивая кулаками. — А как же я? Меня променяла на этого недоделка?!
Он, красный от бешенства, вцепился Найзе в волосы. Та немедленно ответила метким пинком в низ живота. Ревнивец скорчился и истошно завизжал, держась обеими руками за больное. Толпа, обрадованная новым зрелищем, моментально забыла про новичка. Дерущихся окружили и начали подбадривать, давая советы один пошлее другого.
— Быстрее отсюда! — приказал Фил, дёрнув Герта за рукав. — Пока эти тут…
Они выбрались из толпы. Следящие за дракой соплеменники не обратили на них внимания, лишь какой-то злобный подросток швырнул им вслед сухим помётом какой-то недоопределённой живности.
Фил и Герт, оглядываясь, добежали до короба, где жил романтик, отдышались, поднялись по шатающейся лесенке и оказались в тёмном душном помещении с нарами, застеленными старым тряпьём. Вдоль помещения тянулась верёвка, на которой сохла какая-то пахучая рухлядь. В дальнем углу чадила печка, на ней в ржавой банке кипело смрадное варево. На одной из полок спал нищесвой, закутавшись в рваньё с головой. Мощный храп пробивался даже через плотную ткань.
— Вон та полка моя, — указал Фил на нары в самом дальнем углу. — Рядом свободная. Твоей будет. Там и постелить есть что. До тебя жил тут один… Вчера его щелкачи сожрали. За полку с тебя две пайки возьму.
— Не хочу я тут жить! — простонал новичок, постепенно приходя в себя от всех прошедших потрясений.
— Других полок нет, — развёл руками Фил, удивлённый неожиданной привередливостью новенького.
— Причём тут полки! Среди вас, подонков, не хочу жить. О, мой Лепест, какие же вы все негодяи!
Фил не сдержался и отвесил дерзкому оборванцу затрещину. Тот не захныкал по обыкновению, а бешено уставился на романтика.
— Ну, бей меня, сволочь, бей! — закричал он. — Перед сильными ты скачешь на задних лапках и хихикаешь. А меня, слабака, чего ж не побить. Давай, лупцуй! Хозяин, чтоб тебя!
Романтик опешил от такой длинной и складной речи Герта и опустил руки. Храп прекратился, из кучи рванья показалась заросшая седыми волосами голова.
— Я сейчас встану и поубиваю всех! — прорычал разбуженный нищесвой.
Фил и новичок испуганно присели. Убедившись, что носитель седой головы опять захрапел, они перешли на шёпот.
— Не хочу тут жить, — повторил вполголоса Герт.
— Не живи, пожалуйста! Давай, иди за ограду. Скоро ночь, квазиволки тебе будут очень рады. Костей не оставят.
Аргумент подействовал, и новичок смолк.
— Есть хочешь? — примиряющее спросил романтик.
— А у тебя есть пища? Господин Фил…
— Сейчас украдём немного.
Фил подошёл к своей полке, пошарил под ней и нащупал ржавую мятую банку. На цыпочках романтик подкрался к печке, покосился на полку с храпящим нищесвоем и аккуратно отлил в ёмкость кипящего варева.
— Жри, — благодушно посоветовал романтик, вернувшись.
Он усадил новичка на свою полку и сунув ему под нос еду.
— А где ложка? — спросил тот, зачем-то пошарив глазами возле банки.
— Чего тебе ещё? — недовольно пробормотал Фил, удивлённо глядя на Герта.
— Ложку бы…
— Какую «ложку»? Что ты мелешь? Бери и ешь!
— Руками?!
— Можешь ногами! — хмыкнул романтик.
Новичок неловко полез в ёмкость пятернёй.
— Да подожди, пускай остынет! — запоздало посоветовал Фил, увидев, что оборванец отдёрнул руку и немедленно заревел в голос. Однако, заметив, что храп на соседней полке прекратился, испуганно затих, всхлипывая и дуя на обожженные пальцы.
— Ну ты и тупица! — прошептал романтик, дивясь на несообразительность Герта. — Ум у тебя подчистую, что ли, забрали?
— Нет, оставили чуть-чуть, — ответил новичок, делая вторую попытку зачерпнуть мутную жижу рукой. — По норме полагающийся.
— Минимум самый, видать, оставили, — проворчал Фил. — Чтобы в абстра не превратился. И зачем мне такой шустрик тупой…
Новенький так и не успел отведать варева. В жилище внезапно вошёл местный предводитель нищесвоев Мих, сопровождаемый своим шустриком Харпатом, вразвалку подошёл к новичку, рывком поднял его и неспешно вывернул карманы.
— Всё успел забрать? — недовольно спросил он Фила, повернувшись к нему.
— Я же говорю, всё! — заорал Харпат, подпрыгивая от нетерпения. — Дай ему, Мих! Дай ему по морде!
— Да не было у него ничего, Мих! — залепетал романтик, пятясь в тёмный угол и униженно кланяясь. — Смотрилы всё подчистую захапали. Лепест свидетель, не было!
— Врёшь, шакалоид! — зарычал предводитель, наступая на Фила. Его маленькие глазки зло смотрели на романтика.
Храпящий на полке нищесвой снова замолчал, приподнял голову, собираясь рявкнуть, но, увидев предводителя, испуганно замолчал и зарылся в тряпьё. Фил вжался спиной в стену и зажмурился, ожидая удара. Мих остановился перед ним.
— Врежь ему, Мих, врежь! — подзуживал Харпат, увиваясь вокруг предводителя. — Чтобы кровища брызнула!
Предводитель, не обращая внимания на своего шустрика, хищно улыбнулся:
— Что нужно сделать, когда тебя ругает предводитель?
Фил уже давно догадался, но старался оттянуть момент. Теперь, когда у него явно попросили мзды, он вздохнул, вытащил из-под нар мешок и протянул его Миху. Тот вырвал мешок из рук и с разочарованием вытащил уже доопределившиеся злапаусы, начавшие портиться и тошнотворно пахнуть.
— Действяков нет? — спросил предводитель, швырнув мешок на пол.
— Да какие там действяки, Мих! — заныл Фил. — Одна дрянь сегодня попадалась!
— А навычек?
Романтик только закатил глаза, что должно было убедить настырного предводителя в полном отсутствии навычек.
— Может, у него ещё что есть, — науськивал Харпат, глядя снизу вверх на предводителя. — Давай поищем вместе, а? Под полкой прячет, я точно говорю. Он ведь жадный, сволочь! Делиться не хочет!
Но раздосадованный Мих уже собрался уходить. Не зная, чем заглушить досаду, он наподдал ногой банку с украденной жижей, расплескав так и не остывшее варево по всему помещению. Перед выходом он обернулся и погрозил Филу кулаком. Увидев, что угроза миновала, голодный новичок начал соскребать жижу с пола.
2
Утром Фил проснулся от привычного грохота. Это палили в воздух из явломётов смотрилы. Явлов они не жалели, причём самых разных. Над обиталищем разразилась сильная гроза с бураном, смерчами и селевыми потоками. Несочетаемые природные явления, разбушевавшиеся на небольшом участке, издавали неприятное громыхание, служащее сигналом подъёма для нищесвоев.
— Подъём, быдланы!! — слышался за стеной жилища чудовищный голос. — На утреннюю проповедь становись, пока я вас не передушил всех!!
Казалось, вопли были слышны во всём Отстойнике. Это орал Голосун (так его прозвал Фил) — смотрила с невероятно громким голосом. Голосистости у него чуть ли не с килосвой, видимо, специально для того, чтобы будить жителей обиталища.
Глянув на соседнюю полку, романтик увидел, что Герт проснулся, завернулся в тряпьё и испуганно прислушивается к воплям на улице.
— Подъём, подонки!! Браги, что ли, перепились?! Вши помойные, бегом на улицу! — надрывался Голосун. — А то песчаными бурями стрелять начнём!
— Давай быстрее, новенький! — посоветовал Фил. — Пока смотрилы бить не начали.
— А чего это они, хозяин? — спросил новичок с содроганием.
— Ничего. Обычный подъём. Так каждое утро.
Фил и Герт выскочили на улицу и под грохот разнообразных природных стихий помчались на пустырь, где обычно проходила проповедь. Они миновали двух рослых смотрил в оранжевой форме. Один из явломётчиков повернулся к бежавшим друзьям и прицелился в них: