Пролог. Корни зла
Корни зла
«За этими стенами нас ждёт дивный новый мир. Нужно лишь не побояться сделать шаг»
Полковник Ричард Эймс, командующий экспедиционного корпуса Первого Города
22 мая, 531 год после Освобождения
Они выбрали не лучшее время, чтобы выглянуть из траншей. Осколок прошил голову Расула насквозь, он даже «газават» крикнуть не успел. Ещё одна привычная, бесславная смерть. Таир рефлекторно бросился вниз, и осколки от снаряда прошли далеко вверху. Меньше чем за секунду мальчик понял — скоро всё закончится.
Противник дошёл до Караса — его родного города. Если столица падёт, Саакский Союз проиграет войну. Таира и всех остальных убьют. Мысль должна была ужасать, но приносила облегчение, ведь Таир не боялся смерти. Он жаждал умереть за свою страну и веру. В конце концов, именно к этому жрецы его готовили.
Поднявшись на ноги и дрожа от ветра, двенадцатилетний мальчик окинул взглядом поле битвы. Даже сквозь дождь доносились запахи железа, пороха и вонь немытых тел — а может, ему всё просто казалось.
Оборону успешно держали десятый день, но бесконечные контратаки Союза привели лишь к бесполезным смертям. Трупы превратились в безликую массу. Теперь даже разные цвета униформ не мешали мертвецам терпеть друг друга.
Где-то в джунглях раз в десять секунд палили артиллеристы врага. Снаряды не долетали до стен позади Таира. Зато разрывались у траншей, убивая засевших внутри воинов Союза. Враг держался вдалеке — не хотел попасть под ответный огонь. Четвёртая волна атаки провалилась, и теперь останки солдат противника утопали в грязи.
Через грохот взрывов прорезались визги и стоны раненых. Изуродованные дети звали матерей, жрецов, Бога — кого угодно, способного помочь. Таир выстрелил в паренька без ноги, чтобы не мучился. Зря, конечно. Пулю только потратил, да и на душе паршиво стало. Хотя, если не выстрелить, будет ещё паршивей. Нырнув на дно траншеи, Таир попробовал усадить труп Расула на ящик боеприпасов. Кожа мертвеца стала пергаментно-жёлтой. Остатки лица излучали замешательство: будто мальчишка пытался найти ответ на сложный вопрос. С половиной физиономии старый друг стал вдвое красивее, заставив Таира оскалиться. Война неприглядна, зато никогда не лжёт. Она, как сфинкс из древних легенд, любит загадки. Помедлишь с ответом — убьёт.
— Ты не должен был достаться Серому Охотнику, — сказал Таир, забирая тумар друга. Шершавый маленький треугольник из кожи козы излучал тепло.
Мертвецы Таира не пугали. Бояться нужно только живых.
Труп завалился и рухнул в лужу, освободив Таиру место на ящике. Дрожащей рукой мальчик потянулся к лицу, пытаясь утереть влагу. Ладонь стала багровой — потёк боевой раскрас. «Надо бы петлю на ноге подтянуть, — подумал Таир. — Ходить мешает». Без узла из бесхозных кабелей он не мог воевать — иначе, за что тащить труп его сослуживцам? Враг скармливал мертвецов машинам, перерабатывал, а потом жрал на обед.
Никто не заслуживал такой участи.
Вдалеке орал приказы новый лейтенант, всего на два года старше Таира. Командовал он около месяца, заменил старого, что обнял собственную мину. Повышение получил не в бою, а благодаря родителям — важным шишкам в Карасе. От войны уберечь они не сумели — хоть и держали в городе, пока враг не подобрался совсем близко. Ну как такому доверять?
— Поднимаемся, готовимся, скоро контратаковать! — всё надрывался лейтенантик. Серая фуражка покрылась слоем грязи, а парадная форма насквозь промокла от дождя. Капли тяжело стучали по деревянным доскам и настилам, а небеса будто разверзлись, желая утопить всех. Таир устало поднялся на ноги, чувствуя, как вода чавкает в сапогах. В его ноздрях застрял запах серы и железа.
— Жатва никак не начнётся, — буркнул подошедший Ратмир.
— Не боись. Охотник своих не забирает, — соврал Таир, чтобы успокоить друга.
Все знают, что богобоязливые люди попадают в рай и живут вечно. По-настоящему умирают только неверные, становясь трофеями ангела смерти. И ангелу нужны его мертвецы. Он приходит на землю в облике Серого Охотника и начинает вещать: «Чу! Возвращайтесь домой, смертные. Не трогайте священную землю, нечего вам здесь делать». Но враги не слушают и продолжают марать всё, до чего доберутся. И тогда Охотник начинает жатву. Пулями и клинками героев он перемалывает неверных в фарш, засовывает себе за пазуху и уносит в царство вечной смерти, где нет ничего, кроме боли и темноты. И чтобы жатва не прекращалась, Бог создал Багровых Штыков. Им рай не нужен, «ибо рай есть мучение счастьем», как говорили жрецы Серого Охотника. Земля родила Штыков, и в неё же они и вернутся.
Вот только они ещё не сошлись с врагом, не испили его крови, стекающей по клинкам, а уже понесли потери. Противник пускал снаряды, убивая всё больше воинов, и наступать не спешил. Будто ждал чего-то. Видимо, предыдущие четыре атаки убедили его в бесполезности прямого подхода. Жаль, что Штыки до этого отсиживались в Карасе. Так бы хоть во врага постреляли.
— Да вашу мать! — прорычал лейтенант, выхватил из кобуры пистолет и начал палить в воздух, привлекая к себе внимание. — Одиннадцатый взвод! Ко мне, выстраиваемся в линию! Давай, давай! Вы Багровые Штыки, так встретьте смерть соответственно! Сегодня мы…
Он не договорил. Воздух прорезал громкий визг, и воины повалились, отброшенные невидимой волной на землю. Таир задрал голову и зарычал вслед звену жестяных монстров противника. «Самолёты», вроде так их называли неверные. Механизмы направлялись к столице. «Только не это», — подумал Таир. Запахло горелым мясом, завизжали сжигаемые заживо люди — это вернулись воспоминания начала войны, первой бомбёжки. «А что будет, если сейчас прямо по центру шарахнут?..»
Родной Карас. Таир родился и вырос в столице. Улицы из неприкасаемого вылепили человека, достойного перейти в касту воинов. Конечно, во время войны многим выпала такая честь. Неприкасаемые, ставшие воинами, получали фамилию Маут, на древнем языке означавшую «смерть».
Таир не хотел подводить доверие жрецов. Раз за разом он доказывал, что рождён для службы Серому Охотнику, рождён приносить смерть. В храмы он успел сдать вражеских ушей больше, чем кто бы то ни было в полку. Но сейчас, когда проклятый противник дошёл до самых ворот родного города, это не имело ни малейшего значения.
Самолёты покружили над столицей и начали заход. Ракеты покинули металлические чрева, оставляя шлейф из дыма. Мир стал серым, свернулся в маленькую точку. Через секунду жестяные монстры посыпались на землю огненным дождём, а за ними следом прилетели неразорвавшиеся ракеты.
Мстительная улыбка показалась Таиру небывалой сладостью. Предки не шутили, сказав: «Город приступом не взять». Авиация и снаряды либо врезались в невидимый щит, либо же сбивались системами обороны. Только благодаря древним системам защиты враги не разбомбили столицу в первые дни войны. Но в ликование Таира ворвались пистолетные выстрелы.
Лейтенант собрал вокруг себя членов одиннадцатого взвода и снова начал речь, еле перекрикивая взрывы вокруг.
— Эти ублюдки думают, что могут взять наш город. Они называют себя первенцами, сынами Первого Города. Они думают, что избраны Богом. Их солдаты молятся машинам и сращивают себя с механизмами, чтобы победить в войне. Но сегодня мы покажем, что настоящая сила кроется в плоти. В этих ладонях, что сжимают острые кинжалы! Мы перережем глотки всем нечестивцам! Мы Багровые Штыки, и мы не дрогнем! Нам не нужен рай!
Сафир, вот как звали лейтенанта. На древнем языке Союза это значило «посланник». Таир снова оскалился, чувствуя себя ужасным волком, воплощением Серого Охотника из легенды о вожде Хайрате. Он жаждал пролить кровь врага, напоить ею священную землю. Остатки страха, если они и были, улетучились. Сафир из промокшего лейтенантика превратился в столп мужества, к которому стягивались Багровые Штыки. Парадная форма только подчёркивала сходство с пророком Заакси. Его изображение и его слова, запечатлённые на маленьком клочке бумаги, каждый юный воин носил с собой.
Артиллерийский обстрел прекратился так же резко, как и начался. Таир повернул голову. В траншеях позади Багровых Штыков, утопая в крови и утешая умирающих, дожидались своей очереди обычные армейцы. План обороны предполагал серию контратак, призванных отбросить неверных от столицы. Штыки отличались партизанскими атаками, а не лобовыми штурмами, но их всё равно поставили в первую линию. Менять что-то было уже поздно. Каждый отдаёт Богу свой долг.
«А ведь никто и не верит, что Карас может пасть, — подумал Таир. — Даже если и понимает, что рано или поздно оборона сломается. Иначе командиры загнали бы больше людей внутрь города, а не за стены». Сафир вздёрнул руку с пистолетом вверх и заорал:
— В атаку!
Лейтенант бросился вперёд, одиннадцатый взвод высыпал из траншей вслед за ним, чётко и слаженно, словно единый организм. Таир прибавил ходу, пытаясь обогнать лейтенанта. Сапоги тонули в грязи, в висках стучала кровь, а из уст лилась песнь пророка — единственная, которую знали Багровые Штыки.
— За Родину! За Союз! Да начнётся жатва! — кричал Таир, надрывая глотку. Где-то смеялась смерть, дожидаясь своих трофеев. Капли дождя попадали в глаза и рот, разбивались о лицо, смывая остатки боевого раскраса. Таир не обращал на них внимания. Он был Багровым Штыком и служил Охотнику. Штыки встречали пули в полный рост и даже в агонии продолжали сражаться. Они не жаждали рая. И будь он проклят, если подохнет, как собака, хныкая и моля маму о помощи.
Только оказавшись лицом в грязи, мальчик понял, что поскользнулся. Нога ныла — потянул сухожилие. Земля была слишком горячей, а дождь слишком холодным.
— Подождите! — закричал Таир. — Стойте! Я хочу с вами! Я должен идти с вами!
Тонкие фигурки братьев по оружию продолжали удаляться от Таира. Первую шестёрку выкосило до того, как он успел моргнуть. Таир шумно сглотнул, пытаясь перевести дух. Штыки падали один за другим, а он всё ещё оставался в живых.
«Почему, Боже? — спросил себя Таир. — Я ведь был лучшим! Я должен был вести эту атаку! Я должен был уничтожить врага и остаться в памяти людей героем!» Но вокруг не нашлось никого, чтобы ответить на эти вопросы. Таир остался один в грязи под безжалостным чёрным небом, что не прекращало исторгать дождь. Слёзы подступили к глазам. Слаще, чем кровь, горячее, чем боль, и уж точно обиднее смерти.
— Будь ты проклят! — проревел Таир. Словно вторя ему, прогремел гром. Показалось, что звук застыл, но через момент пришло осознание, откуда доносится странный мерный гул. Чувство животного страха тут же перебило собиравшуюся укорениться обиду. Таир собрался в клубок, сжал ладонями уши и закричал.
Пришлось приложить огромные усилия, чтобы не обделаться от страха. Один за другим порождения ада пролетали над Таиром, разрезая огромными винтами воздух. Железо и огонь, сера и селитра, а внутри — одетые в тяжёлую броню неверные. Вертолёты и десантники. После их визита от Гордиева Узла камня на камне не осталось. Мужчины убиты, женщины и дети изнасилованы и распяты на деревьях. Десантники, летавшие с помощью заплечных ранцев и палившие из ручных пулемётов, за минуты подавляли всякое сопротивление. Хныканье само вырывалось из груди Таира. Серый Охотник оставил его. Таир не сумел напоить землю кровью врага, а значит, утолит жажду, пролив свою. Теперь смерть идёт за ним.
Впервые Таир понял, что боится умереть.
Рёв двигателей вертолётов перекрыл канонаду, которая тут же расцвела в Карасе. Таир оглох и ослеп, завывая от страха. Он гнал его так, как хозяин выгоняет плохого пса из дома. Но тело перестало слушаться. Он остался один в этом мире, брошенный всеми, перепачканный грязью и кровью, промокший до нитки и продрогший, оглохший и почти ослепший — и не было никому до него дела.
Землю под Таиром тряхануло, и он повернул голову, разжав глаза. Он не ослеп. Но это не было чудом. Он просто боялся смотреть.
Почти треть механизмов обрушилась на землю, из их горящих чрев вывалились объятые пламенем и ревущие от боли люди. Остальные чудовища застыли в воздухе и ударили по Карасу залпами ракет. Ни одна не достигла стен столицы: все разрывались на подходе, врезаясь в невидимый щит и убивая засевших в траншеях воинов.
«Город не взять», — подумал Таир. Даже если он умрёт, Карас будет стоять. Тысячи, сотни тысяч Багровых Штыков уйдут в землю, а столица не исчезнет. Как сказали жрецы: «От крови трава лучше растёт».
Вертолёты зависли на месте, разинули рты и выплюнули армию. Он ожидал десантников — опасных, жестоких и юрких противников. И, прежде всего, лишь обычных людей. Но из зёвов вырвались ангелы.
Стражи. Бронированные твари ростом выше двух метров порхали с ловкостью джунглевых москитов и разрывали людей с такой лёгкостью, будто тела были мокрой бумагой. Взрывчатка и пули их не брали, только освящённые жрецами клинки да орудия ПВО, оставленные предками в Карасе. Чтобы убить одного Стража, сааксцы бросали в бой по сотне солдат. Сейчас перед Таиром в небо взмыло не меньше полутысячи ангелов.
Это был конец.
У них ушло меньше минуты, чтобы долететь до Караса. Стражи воспарили над столицей, образовав в небе тёмный круг. Нечестивые жестяные крылья трепетали в воздухе, и Таир слышал в этом трепете шёпот демонов. Плоть, сращённая с машиной, — богохульство, которое ни один сааксец не мог вытерпеть. Первенцы же словно наслаждались этим мерзким синтезом. Они забыли, что вышли из земли, как и сааксцы.
«Боже, — подумал Таир. — Я умру. Я отдам земле свою кровь, я костьми лягу и стану трофеем для Серого Охотника. Но не дай им победить».
Стражи спикировали вниз, и ничто их не остановило.
Таир закрыл глаза. Перед его внутренним взором предстала бойня, которую устроят ангелы в столице. Дети, старики, женщины. Его родители. Твари разорвут всех на части и развесят останки по городским столбам.
Больше не было служения Охотнику, больше не было Бога-Отца, больше не было Багровых Штыков, каст, Союза. «Теперь ты всего лишь мальчишка, — сказал себе Таир. — Маленький глупый мальчишка. Даже умереть тебе страшно».
И всё же, в голове Таира крутилась маленькая, но очень громкая мысль, перекрывавшая весь ужас произошедшего. Это было маловероятно, почти невозможно. Кто-то сумел отключить древние системы защиты города. Кто-то, имеющий доступ к этим системам. Кто-то изнутри.
Предатель.
***
Крики приближались. Выстрелы становились громче. Враг добивал раненых.
Над ухом раздался щелчок.
— Кишки Дрейка, патроны кончились. Одолжишь?