— Официально ты задержан КОБР для допроса по обвинению в поджоге и нескольких убийствах, — Володя умудрялся говорить и смотреть на дорогу совершенно синхронно. — Но если случится так, что ты сбежишь — мы окажемся в невыгодном положении. Задержанный по протоколу должен быть у нас, а фактически у нас его нет.
— Если только мы — как ужасные люди — не допустим преступную халатность и не забудем внести тебя в протоколы сразу по прибытии, — заключил землепашец. — Потом это будет нам, само собой, невыгодно: зачем сообщать о побеге?
Я глянул в окно. Машина летела по полупустым улочкам, но, кажется, мы были уже не на окраине. Это, конечно, не самый центр города с его мостами, каналами и историческими зданиями, но и, по крайней мере, не пустыри и не поля.
— Как вы помните, — заметил я, — я не местный. Если допустить, что я сбегу… мне будет некуда податься и всё такое.
— Тем лучше для тебя, — ответил землепашец. — Ведь если мы будем знать, где именно найдём тебя, то сразу же явимся туда, так?
Машина шуршала по мокрому асфальту, политому уборочными аппаратами. Я молча составлял в голове кубики, пытаясь найти следующую фразу. В момент, когда я уже, казалось, нащупал её, машина завернула за угол — и, заехав во двор приземистого двухэтажного здания, остановилась.
— Приехали, — кивнул землепашец, садясь нормально и отстёгивая ремень. — Вылезай и веди себя тихо. Помни, что ты задержан.
Я последовал его совету. Нет, даже если они хотят, чтобы я сбежал, случиться это должно не у них на глазах — тогда и там, где они будут обязаны меня задержать.
— Внутрь, — скомандовал Володя, блокируя двери машины и направляясь ко входу.
Здание было пустым. Оно не походило ни на отделение полиции, ни на штаб спецслужбы. Пожалуй, больше всего оно было похоже на маленький, полузаброшенный офис какой-то фирмы-однодневки.
Подёргав пару дверей на удачу, Володя нашёл одну незапертую.
— Вот, — он зажёг свет. Я увидел стол, пару стульев, диванчик в углу. В другом находился ещё один стол с кофе-машиной и принтером на нём.
— Кофе? — предложил мне землепашец, замыкая процессию и закрывая дверь за мной.
— Можно, — согласился я. Хотели бы моей смерти — убили бы давно, значит, кофе не отравлен.
Кофемашина зажужжала, наполняя покрытую пятнами кружку ароматным чёрным напитком со стойким привкусом цикория; землепашец поставил её передо мной.
— Итак, Свердлов, — проговорил он. — Как я уже сообщал, ты задержан — пока не арестован — для дачи показаний. Учти, что побег будет считаться за свидетельство твоей вины, и тогда в следующий раз мы с тобой встретимся уже как с обвиняемым.
— Прямо сейчас у нас ещё есть срочные дела, — продолжил Володя. — Так что допрос откладывается на часик-другой. Можешь полежать на диванчике, попить ещё кофе. Только принтер не трогай.
С этими словами оба КОБРовца вышли из помещения, захлопнув дверь. Но вновь её не заперев.
Я не трогался с места ещё минут десять, потягивая кофе. Он был отвратительным, но после бессонной ночи годился. Горячая, бодрящая жидкость вливала в меня, прогоняя усталость и оцепенение от того шока, что я испытал недавно, а остальное было уже второстепенно.
И только когда я поставил кружку на стол, раздумывая, не наполнить ли её снова, принтер в другом углу комнаты ожил и принялся с тихим жужжанием выплёвывать из себя листы бумаги, заполненные мелким текстом и какими-то фотографиями.
Я поглядел на дверь. Тихо. Кто бы и откуда бы не запустил принтер, он не там.
Ладно. Пора сыграть в их игру. Начнём с пункта «не трогай принтер».
Глава 7
Встав с места, я медленно огляделся. Снимают меня сейчас или не снимают?
Камер на стенах или потолке не было. Ну, или, по крайней мере, там не было таких камер, которые я мог бы заметить. Интересно, что это за место? Уж точно не их официальные помещения; возможно, какая-нибудь явочная квартира или что-то в этом роде.
Принтер продолжал жужжать, выбрасывая лист за листом. Подойдя, я взял в руки первый попавшийся лист.
Фотография. Большая, чёрно-белая фотография, а точнее — кадр с видео. И хотя это — судя по отсутствию зеркала — была другая комната в подземном бункере-хостеле, я сразу узнал это помещение.
В кадре — двое. Крупный мужчина и девушка, лет 15–16. Девушка буквально распята на стене, привязанная верёвками к чему-то, чего я не мог разглядеть, мужчина — рядом. В его руках какое-то орудие, вроде тех, что я видел у Паши на видео.
Суть ясна сразу.
Следующий лист испещрён мелкими буквами. Кажется, это какое-то досье. Маленькая фотография изображает того же мужчину. Ага… имя, фамилия… год рождения, должность — заместитель главы корпорации «Бикфорд»…
Я присвистнул. Да, теперь — когда я прочитал его имя — мне было легче вспомнить, почему лицо на кадре показалось знакомым. По телевизору он периодически мелькал, как и в газетах.
Оставив всё новые и новые листы выезжать из принтера, я вчитался в досье. Где родился, где учился, послужной список… Ничего предосудительного. Ни буквы о чём-то постыдном. Просто-таки кристально чистая биография честнейшего из людей.
А ниже — адрес, привычное расписание дня и ещё кой-какие вещи, которых — в отличие от написанного выше — явно нельзя было прочитать на страничке в Интернете.
Оставался только один вопрос: зачем мне всё это? Принтер остановился, и я, взяв всю стопку листов, что он нажужжал за это время, переместился за стол.
Примерно половина распечаток походила на то, что я только что рассмотрел. Досье на честных, благородных, незапятнанных людей — и кадры. Разные кадры, разного содержания, но происходило всё в одном и том же здании.
То, что я видел, конечно, было возмутительным, но… я всё ещё не понимал, почему КОБРовцы решили мне это показать. Точнее, я понимал умом, что да — видимо, за прошедшую неделю я сжёг гадский притон для садистов и убил пару человек, что замарались в этом. Но почему они думают, что я буду заниматься этим дальше?
Происходящее на снимках — кошмарно, но и я не Супермен. Они должны это понимать, и…
Перевернув очередной лист, я отпрянул назад. Это ещё что за блажь?
Мои родители. Не комната пыток, не очередные ужасы — просто мама и папа, стоят с двумя сумками в руках. Лица обеспокоенные… и немного странные: я не мог прочитать их эмоций до конца, хотя и вряд ли знал кого-то лучше, чем их.
Что это за помещение, откуда взят снимок? Я пригляделся получше. Снято с камеры наблюдения, и, кажется, это вокзал — тот самый, на который я приезжал на стареньком раздолбанном автобусе.
Они в столице? И… что с ними? Судя по тому, что это фото оказалось здесь, они могут быть в опасности, если вообще ещё живы.
Я лихорадочно принялся листать дальше. Новый снимок, уже с другой камеры — вот они вышли из здания вокзала и садятся в такси. Сколько же по городу развешано камер!..
Но сейчас не о камерах. Если я перешёл дорогу важным людям — неважно, победил я в первой схватке или проиграл — то последнее, чего я хотел, это родители здесь, в столице. Так откуда же они здесь взялись?..
…ответ пришёл сам собой. Я ведь и на этот раз, как только сообразил, что не собираюсь умирать — ещё в машине Усатого — первым делом подумал о них.
Это сделал я. Это я позвонил им и сообщил, что есть хорошие новости. Другого объяснения я не видел. Я позвонил и сказал приезжать… что за идиот. Или тогда я ещё не думал, что это будет опасно?
Оставался ещё один незакрытый вопрос. Почему КОБРовцы показали мне эти картинки? Они ведь не знают о моей амнезии — во всяком случае, на это я искренне надеялся — а значит, думают, что я в курсе своих поступков и событий прошлой недели.
Либо их вызвал всё-таки не я — а, например, кто-то под моим именем — либо же мы с ними так и не встретились. И агенты спецслужбы думают, что я хочу разыскать их и понять, что с ними стало.
Чертовски верно думают. Костяшки моих пальцев побелели; если кто-то из этих «святых людей» — Паша или ещё кто-то из тех, на кого я сейчас получил досье — тронул их хоть пальцем…
Так, спокойно. Успокоиться. Дышать ровнее. Я наконец сообразил посмотреть на дату снимков.
Позачера. Раннее утро. Плюс время на собрать вещи и доехать… Итак, было это до пожара в хостеле или после?
Не будучи специалистом по пожарам, я почему-то думал, что после поджога прошло уже дня три-четыре. Итак, если это верно, то случилось следующее. Либо я сам расслабился, решив, что выжег гнездо — либо кто-то решил таким образом отомстить за сделанное мной.
Оба варианта — плохие. Чёрт, чёрт, чёрт… только не они. Пожалуйста, не надо… внутри меня засело противное, тянущее чувство.
Что, если я найду их уже мёртвыми? Что, если я уже не успел? За почти двое суток могло случиться что угодно.
Перевернуть лист. Дальше я увидел родителей, выходящих из такси. Чёрт, отчего бы этим умным КОБРовцам не сказать мне всё открыто, а не играть в свои игры?..
А действительно — отчего бы? Эта мысль заставила мои мозги шевелиться быстрее. В самом деле! Мои новые «друзья», может, экстравагантные типы, но не дураки; если что-то делают, то не без причины.
Ладно. Выдохнуть. Разложить на столе все кадры с родителями. Вот они на вокзале, вот они у такси, вот они выходят из него… Всего три кадра с родителями.
Следующий же — четвёртый — был уже со мной самим. Вот я выхожу, засунув руки в карманы и натянув на голову капюшон, из какого-то здания. Вот я сажусь в машину. Автомобиль я узнал сразу — тачка Усатого. Ладно… есть какая-то причина, почему здесь именно эти кадры. Я разложил все пять картинок в ряд.
Ощущение чёртова полицейского процедурала не отпускало меня. Что я тут делаю? Сижу, пью кофе, смотрю улики… Улики возможного убийства моих родителей. Сердце заколотилось быстрее. Нужно разыскать их — как только смогу. Ни секунды промедления!
Тем не менее, я заставил себя не вскакивать на ноги и бежать навстречу неизвестности, а вглядеться в кадры. КОБРовцы ничего не делают просто так. Ладно ещё, родители — я могу лишь догадываться, знал я о их приезде или же нет. Но я сам!
Бинго. Вот оно. Я оцепенел, сообразив, на что именно намекали агенты, высылая мне картинки.