— В таком случае должна сообщить вам, что вы — деспот и тиран. Я вас ненавижу!
— Но стонете от удовольствия всякий раз, когда я…
— Перестаньте! Вы прекрасно понимаете, что я не об этом. Я говорю о личности. Об уважении. Вы даже не спрашиваете меня…
— Я не стану спрашивать женщину о том, хочет ли она, чтобы я её поцеловал! Иначе я стану кем-то вроде Уизли — недомужчиной.
— Боже, с вами просто невозможно! Я вас нена…
— Ненавидите меня, стало быть? — Люциус побелел от ярости. — Должно быть, за то, что по моей протекции попали к лорду Флемингу? Вы воображаете, что могли самостоятельно пробиться на должность помощника пэра?
Гермиона онемела. Такого она не ожидала. Она всегда гордилась своими успехами на юридическом поприще, ведь всего этого добилась сама. Магглорождённая, талантливая, умная, способная… и никто в магическом мире без протекции влиятельного Малфоя. Это был удар ножом в самое сердце.
Над мэнором оглушительно треснул гром, раскатившись по крыше. Шальной ветер заполоскал шторы.
Ведьма покачнулась, выронив палочку.
«Зачем она мне? Кто я здесь? Марионетка. Кукла. Игрушка. Маггла. Декоративная собачка на коротком поводке, мать его! Малфой вертит мной, как захочет: может устроить карьеру, может иметь, когда ему вздумается… За что же он так меня ненавидит?..»
Сердце жгло в груди, сжималось от боли. А в душе стало пусто.
Словно сквозь туман она видела, как появилась Элли. Домовуха что-то причитала об аврорах и проклинала себя, вырывая редкие волосы на макушке.
Малфой сердито дёрнул кисти пояса, затягивая туже, и схватил трость. Ощущение непоправимой беды накрывало его с головой.
— Мордред бы их всех подрал! Авроры вечно не вовремя!
Хлопнули створки дверей, ветер взъярился, закружив снежинки вьюгой.
В гостиную ворвались Гарри, Рон, Деннис Криви и ещё один аврор — все в алых мантиях.
Люциус сразу сцепился с Гарри:
— По какому праву вы врываетесь в мой дом?
— Мистер Малфой, у нас есть подозрения, что миссис Уизли находится здесь против воли. Вот ордер и выписка из приказа начальника аврората…
— Да как вы смеете! Что за нелепые обвинения?!
— Если вы ни в чём не виноваты, вам нечего опасаться…
Рон схватил Гермиону за плечи, заглядывая в глаза:
— Гермиона! Мы за тобой! Ох, ты опять в новом платье. Откуда все это? Это он тебя одевает? Между вами что-то было?
Гермиона опустила глаза. Хотелось соврать, но сил больше не было. Да и какой смысл?
Она ответила чужим голосом:
— Да, Рон. Прости меня, если сможешь.
Рон отшатнулся, побледнев.
— Нет-нет… Гермиона, что ты такое говоришь… он околдовал тебя, обманул… Ты ведь не такая, ты — наша, наша!.. Ты… ты помнишь лето в Норе, на Оттери?
Гермиона не нашла в себе сил даже усмехнуться. Уже тогда Малфой стоял между ними.
— Да он ведь тебя околдовал!.. Я заберу тебя домой, — бормотал Рон. — Я спасу тебя. Мы всё начнём сначала… Идём!
Он схватил жену за руку и потащил по коридору. Гермиона брела за ним, как кукла.
Люциус бросился следом.
— Мистер Уизли! Я предупреждаю вас: ваша жена не может находиться далеко от хозяина браслета.
Рон презрительно бросил через плечо:
— Без вас снимем эти кандалы.
На крыльце Гермиона вдруг охнула и осела. Ей показалось, будто из тела вынули все кости. Рон заботливо поднял её на руки и понёс к воротам, щурясь от первых крупных капель. Со свинцового неба бешено громыхнуло, дождь усилился.
Гарри с напарниками едва поспевал за друзьями. Он с тревогой видел, как резко побледневшая Гермиона тяжело дышала, и кусал губы, не зная, что предпринять.
Дождь сменился яростным ветром и ливнем. Деревья в парке гнулись к земле, кусты трещали.
Буря свирепствовала. С чёрных, как грех, небес хлестали упругие струи. Сине-белые молнии слепили, вспыхивая на весь горизонт.
Люциус быстро шагал следом, сжимая набалдашник трости так, что острые зубы серебряной змеи до крови впились в ладонь. Маг вымок разом, но это волновало его сейчас меньше всего. Заметив, что рыжий несёт Гермиону по дорожке прямо к воротам, Малфой отбросил с лица волосы и крикнул:
— Остановись, Уизли! Едва ты вынесешь её за ворота — она умрёт.
Рона перекосило от злобы.
— Я не отдам её тебе, старый мерзавец!
Они стояли друг напротив друга: один — с палочкой наизготовку, другой — с бесценной ношей на руках.
Гермиона застонала. Золотая змея на запястье налилась кровью. Рон с ужасом смотрел, как западают щёки любимой, закатываются глаза. Ведьма захрипела. Она умирала. Мужчина со всех ног бросился к воротам.
— Стой, Уизли! — заорал Люциус, догоняя его. — Ты на моей земле! Оставь то, что принадлежит мне!
Вдруг земля дрогнула. Авроры с воплями рухнули на мокрую траву. Рон выронил жену. Раздался низкий гул, будто громадный великан гневался на посмевших нарушить его покой.
— Убирайтесь! — оскалился Люциус. — Иначе мэнор уничтожит всех вас! Она — наша!
Гермиона безучастно лежала у его ног, жадно глотая холодный воздух вперемешку с ледяными каплями. Браслет постепенно розовел.
Гром бабахнул прямо над мэнором и раскатисто выругался с небес. Полыхнула белая молния, яростно вонзившись в чёрную землю. На мгновение все ослепли. Словно две необоримые силы столкнулись в страшной битве — магия Малфой-мэнора и родовая магия Уизли. И сдаваться никто не собирался.
Рон в отчаянии наставил палочку на Люциуса.
— Я не уйду без неё!
Гарри сжал в кулаке палочку в бессильной ярости. Глаза его зло сверкали, словно зелёные лучи Авада Кедавры. Он понял, что придётся отступить, но с облегчением увидел, как оживает Гермиона, и положил руку на плечо друга.
— Рон, мы можем потом вернуться!
— Нет!
Малфой проревел, перекрывая шум ливня:
— Если любишь её — оставь!
— Ни за что! — кричал Рон. — Я без неё не уйду!
Один из авроров приставил палочку к его горлу.
— Мы уходим, мистер Уизли! Нам не нужно непреднамеренное убийство. Мы тоже хотим жить.