Элли тут же упала и принялась колотиться головой о каменный пол.
— Хозяин велел наказать себя, если мисси не согласится! Элли плохая! Плохая! Плохая!
Волшебница, кляня про себя на чём свет стоит Малфоев, эльфов и Г.А.В.Н.Э., сердито осведомилась:
— Где ванная?
Приходилось с неохотой признавать, что ванна действительно была нужна, в тёплом трансфигурированном платье Гермиона вся взмокла от бесконечных перемещений. И помощь Элли, безусловно, пригодилась, волшебница не смогла бы сама так быстро заплести волосы в хитрую причёску и подогнать по размеру простое серое платье с кремовой вставкой. Наряд с чужого плеча коробил, как и всё в мэноре, но есть хотелось просто ужасно, да и разговор о мистере Флеминге она ожидала с нетерпением.
Малфой-старший ожидал её во главе стола в малой гостиной. Поднявшись, он отодвинул ей стул с высокой спинкой рядом с собой и наполнил бокал.
— Это ольстерское шерри. Его пьют с рыбой или курицей. Попробуйте, сегодня Элли запекла чудесных заглотов в сливочном соусе.
— Мистер Малфой… — Гермиона пыталась держать себя в руках, но этот его невозмутимый тон раздражал, — вы обещали мне воспоминания в обмен на браслет, помните?
Он поднял на неё глаза, и она невольно замолчала. Холодный взгляд был так суров и обвиняющ, словно ведьма осквернила Стоунхендж или, хуже того, могилу Дамблдора.
— Всё после ужина, миссис Уизли.
Поняв, что большего пока не добиться, Гермиона принялась за потрясающе вкусную рыбу и красное сладковатое шерри. Силы мгновенно вернулись, но от крепленого вина с непривычки совершенно закружилась голова.
В отблесках свечей она с восхищением заметила, что стены обиты волшебными шелковыми обоями: на них загорались и гасли звёзды, медленно плыли галактики и чёрные дыры.
Люциус сквозь ресницы наблюдал, как натянулась ткань на её груди, когда волшебница откинулась на спинку стула. Сквозь кремовую вставку обозначились соски, и мужчина с трудом отогнал видение, как на молочной коже блестят прозрачные капли.
— Так что насчёт браслета, мистер Малфой? Я не могу его снять. Верните палочку и воспо…
— И не сможете. Где ваш хвалёный ум? Вы ещё не прочли надпись?
— Carpenostra… Это латынь, «хватай своё»?
— … и не отдавай никому.
— Что всё это значит?
— Этот браслет — мой. Достояние семьи. Наследие мятежного Слизерина. И всё, что он притянет — тоже моё.
— Мерлин с вами, я вам не домовый эльф… Отдайте палочку! И воспоминание.
Люциус поднял глаза, серые, как мрачное лондонское небо. Узкие губы изогнулись в усмешке:
— Зачем?..
Гермиона нахмурилась и принюхалась. От Малфоя пахло чем-то ещё, кроме шерри, чем-то горьким и сладким одновременно. Кажется, похоже на коньяк, но она не была уверена точно.
— Да вы пьяны!.. Как вульгарно. Где моя палочка?
— Имей же сострадание, женщина! У меня на то есть причины. Лорд Флеминг мёртв.
— Что?.. Как? Когда он умер?
Гермиона прикрыла рот ладошками и ссутулилась от ужаса.
— Сегодня тело нашли во Флеминг-холле. Я уже видел аврорский отчёт. От него одна мумия осталась… Иссушающее проклятье. Египетское.
— Кто… убил его?
— А у кого был мотив?
— Пэриш?
— У него алиби. Был здесь, на балу, потом его видели в «Фейной пыли». Но и кретину ясно, что за этим стоит он.
Гермиона застонала, обхватив голову руками.
«Этого не должно было случиться. Я должна была отказаться от затеи с монетой…»
— Это вы… Это вы во всём виноваты! Я всегда говорила лорду Флемингу, что нужно сражаться с противником честно… А вы подали ему эту идею со шпионской монетой… Теперь он мёртв.
— Придержи-ка язык, грязнокровка! Он был моим единственным другом. И я посажу Пэриша, чего бы мне это не стоило.
— В конце концов, Малфой, с меня хватит ваших игр! Если вы немедленно не отдадите палочку и фиал, я пойду прямо в аврорат. Помните, мой муж — аврор и… это уголовно наказуемо!
Люциус рассвирепел. Да как смеет она угрожать ему тюрьмой?! В то время, как он не мог наколдовать и простой Люмос, она кричала «Агуаменти!» и поливала из палочки свою рыжую подружку. Она хохотала, она плескалась в воде и радовалась жизни, а он стонал во сне от мучительных кошмаров.
Гермиона ойкнула, когда он в одно мгновение оказался рядом и схватил её за косу:
— Не смей угрожать мне тем, чего не знаешь!
Малфой вдруг потянул за волосы, заставляя запрокинуть голову, и припал губами к открывшейся белой шее.
Гермиона забилась, пытаясь его оттолкнуть, но рука ей подчинялась только одна, а вторая, закованная в браслет, смирно лежала на столешнице. Люциус положил ладонь ей на грудь, легонько массируя пальцами.
— Отстаньте от меня… Это грязно… непристойно!
— Я бы не назвал пристойной женщину, которая имеет наглость оголяться у всех на виду.
— Что вы несёте?! Я бы никогда…
— Оттери-Сент-Кэчпоул, — перебил Люциус. — Лето девяносто девятого.
Гермиона вспыхнула:
— Вы подглядывали!
— А вы особо и не таились.
— Пустите! Старый извращенец…
Глаза Малфоя сверкнули, и с глубины их поднялось нечто мрачное и злое.
Он повалил её на обеденный стол, сметая на пол тарелки и бокалы. Ведьма вскрикнула, когда лиф платья затрещал по швам и жадные пальцы обхватили обнажённую грудь. Рука ей не подчинялась, и Гермиона принялась лягаться. Малфой тут же оседлал её бёдра и разорвал платье до подола. Теперь он не смог бы остановиться, даже если бы и хотел.
Услышав, как звякнула пряжка расстёгнутого ремня, Гермиона забилась, ощупывая свободной рукой стол в попытке найти оружие. Она опрокинула початую бутылку, и шерри выплеснулось на неё.
Люциус не замедлил это оценить, тесно прижавшись к юному телу. Вкус её кожи смешивался со сладким вином, и это было восхитительно. Язык мужчины прошёлся от ключиц до живота и принялся за соски.
Гермиона боролась, сколько могла, но она слишком устала. Без палочки против взрослого мужчины не было никаких шансов. Золотая змея крепко прижимала тонкое запястье к дубовому столу. Шерри дурманило разум, низ живота, куда упирался член Малфоя, предательски ныл.
— Я вас ненави…
Люциус пальцами сдавил её щёки, заставляя приоткрыть рот, и протолкнул одеревеневший член, судорожно вздохнув.
— Мерлин свидетель, сколько же я об этом мечтал…
Гермиона беспомощно мычала без возможности кричать. Приходилось открывать рот шире, чтобы не задохнуться. Такое с ней происходило впервые, ни о чём подобном они с Роном ещё даже не заговаривали. Малфой входил глубокими медленными толчками, сдавливая её левую грудь и тяжело дыша от удовольствия. Гермиона с ужасом начала понимать, что внизу живота разгорается знакомое тепло. И становится всё горячее. Ей нравилось то, что он с ней делал! Ещё… Да…
Она не удержала в себе стон, и Люциус подхватил её за затылок. Толкаясь в самое горло, он задрожал и со вскриком кончил.