— Говоря об отношениях Охотника и Гончей, я не имел в виду, что стану тебя как-то… принуждать. Сам не стал бы и никому другому не позволил. Не веришь — когда вернемся, спроси у кого угодно из наших, тебе быстро подтвердят: у меня на этот счет весьма однозначное мнение.
— Тогда зачем сказал?
Искоса глянула на него и застыла. Он не смотрел в мою сторону. Сидел, положив руки на руль, и, судя по выражению лица, пытался силой мысли поджечь здание заправки. (Нахамили они ему там, что ли?). Скривился после моего вопроса и нехотя произнес:
— Так, показалось кое-что. Я ошибся. Извини, если напугал. Простишь?
Я смерила его пристальным взглядом.
— А насчет того, что ты не хочешь… сделать вид, будто ничего не было? Тоже ошибся?
— Вот уж нет! — Рик повернулся ко мне. — Даже не надейся.
Наклонился, облокотившись одной рукой о приборную доску, а вторую положив на подголовник моего кресла, и прошептал прямо в мое ошарашенное лицо:
— Я решил, что нам… как это говорится? А! Суждено быть вместе. Так что можешь начинать привыкать к этой мысли.
— Что?
Несколько раз моргнула. Ущипните меня, я сплю. Только я со своим везением меньше чем за месяц умудрилась два раза вляпаться в одно и то же дерьмо.
— То, — хмыкнул он и чмокнул меня в кончик носа. — И упреждая твой вопрос. Если бы мог сделать так, чтобы мы не были напарниками, я бы это сделал. Но лучше ты будешь под моим присмотром, раз по-другому никак. Поэтому, не забивай себе голову ерундой. Так называемый «контакт» и любая «уставно-неуставная деятельность» к нам с тобой не имеет вообще никакого отношения.
— А что имеет?
— Подрастешь — узнаешь, — подмигнул он.
Ох, как же мне хотелось со всей язвительностью, на которую я только была способна, спросить, к чему же тогда имеет, если не к нему. И с какого такого перепугу «контакт» вдруг стал «так называемым». Но я промолчала, чем, видимо, безмерно порадовала Рика, потому как он довольно ухмыльнулся и, заняв свое место, потянулся с видом человека, успешно завершившего какое-то сложное и невероятно утомительное дело.
— Что-то у меня кости затекли, — заявил будничным тоном минуту спустя. — Пойду пройдусь вон до той двери с заманчивыми буквами «М» и «Ж». Ты не хочешь?
В туалет хотелось жутко, но я упрямо насупилась и пожелала Рику катиться к черту. Когда получасом позже, отбросив гордость, попросила его остановиться у ближайших кустиков, он только хмыкнул и свернул под указателем на заправку.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ГОСТИ
Служебный микроавтобус мы оставили на стоянке у гостиницы для командировочных и к СПВНС подходили пешком. Я не могла оторвать взгляда от траурного знамени, которое дрожало и трепыхалось на легком ветру, будто призрак или, точнее, только тень призрака.
За десять лет, прошедших с того дня, как монашки приюта заметили, что во мне проснулся дар, это была не первая не вернувшаяся из лимба Гончая, в новостях раза два-три в год мелькали фотографии в черной рамке, а преподаватели училища вместо привычных лекций вновь и вновь вдалбливали нам инструкцию по технике безопасности. Но все это случалось где-то далеко и с кем-то неизвестным, а поэтому казалось неправдой, страшилкой наподобие тех, которыми мы с близняшками пугали друг друга в детстве. Рассказывать нужно было непременно ночью или поздним вечером, жутким голосом и с обязательным выдерживанием театральных пауз… У Нески получалось лучше всех: ее истории заставляли меня икать от ужаса, и я боялась даже пятку высунуть из-под одеяла…
Но с наступлением дня страхи таяли быстро, как июльский иней на Перевале, и так же быстро забывались смерти других, не знакомых мне Гончих.
Сегодня все прошло иначе. Сегодня я впервые столкнулась со смертью по-настоящему. Лицом к лицу. Потому что не вернувшаяся из лимба Гончая была одной из тех, с кем мне пришлось работать во время моего первого визита в Запад-7. А я, к своему стыду, даже ее лица не помнила.
О том, кто именно не вернулся, мы с Риком узнали еще до того, как возвратились в участок, — Харди позвонил.
— Надо ехать, — нахмурился в трубку Бронзовый Бог. — Ты с нами?.. Да, я помню… Как они? Передай, пусть подруливают к служебному автобусу минут через сорок, мы как раз доедем… И закажи нам чего-нибудь горячего. Мясного. Что? Нет. Она поедет с нами.
И искоса глянул на меня, проверяя, поняла я или нет, что сейчас обо мне говорят. Поняла, пусть не волнуется.
— Это одна из ваших знакомых? — спросила, когда Рик закончил разговор.
— Да. Лиана. Одна из тех девчонок, которые страховали тебя с делом Пончика.
Жуть какая. Лиана? Черт, нет, не помню, которая из них. Одну, кажется, звали Дея… Почувствовав озноб, я плотнее завернулась в плед и хмуро заметила:
— Мне обязательно ехать? Не хочу показаться бессердечной, но мы друг друга совсем не знали…
— Обязательно, — отрезал Рик и сосредоточился на дороге.
А несколькими часами позже, когда я, он, Харди и Тельза с Майей, которые, как выяснилось, дружили с бедной Лианой уже много лет, вошли в палату в отделении интенсивной терапии, я поняла, почему Бронзовый Бог настаивал на моем визите сюда.
Хренов воспитатель хотел, чтобы своими глазами увидела, что происходит с Гончими, по тем или иным причинам не вернувшимися из лимба… Боже! Как же мерзко я себя чувствовала, стоя посреди белоснежной палаты и глядя на бледное существо, подключенное к аппаратам жизнеобеспечения! Смотрела на Лиану и все равно не могла ее вспомнить. Третья страховщица в моей памяти осталась едва заметной тенью…
Я была здесь лишней. Не потому, что не испытывала сочувствия — испытывала, как иначе? Но сочувствие — это всего лишь насмешка над горем, которое изуродовало лицо пожилой женщины, сидевшей у постели Гончей (мать, догадалась я). Стыдливое сочувствие. Боже, оно и близко не стояло рядом с тем, что дрожало в глазах Тельзы или Майи, что читалось между нахмуренных бровей Рика и Харди. Мужчины не дружили с покойной — Господи! Она ведь еще не умерла окончательно! А я мысленно уже называю ее мертвой! — но хотя бы были по-настоящему знакомы.
А я… я тут лишь потому, что Рик решил преподать мне урок. Как будто в нем была необходимость! Как будто я сама не знала, что меня ждет, если оступлюсь.
Пустота.
Души Гончих не попадают в лимб, по крайней мере, точно не в тот лимб, в который умею входить я и мне подобные, они просто исчезают — хлоп, и нет человека, будто и не было никогда. Тело есть — а человека нет. Лопнул, как мыльный пузырь, и следа не осталось.
Само собой, среди Гончих ходят байки о тех, кто ушел, но вернулся. Я таких историй штук сто слышала. В них потеряшка в конечном итоге обязательно находила дорогу домой. Дня через три. Или через девять. Бывало, что даже через сорок — дольше правительство не разрешало поддерживать жизнь. Гончую отключали от аппаратов, родственники подписывали документы на донорство, ну или, в самых редких случаях, предавали тело земле…
Я стояла у окна и сквозь щель в жалюзи рассматривала автостоянку перед госпиталем, краем уха прислушиваясь к разговорам за спиной.
— Ей ведь необязательно было входить в лимб, — всхлипывала мать бедной Лианы, — мне Деечка рассказывала, что они и так знали, убийца — бывший муж. Но скот сбежал с их ребенком. А у малыша какое-то редкое заболевание, вот моя девочка и решила, что быстрее будет, если она попытается связаться с погибшей… Боже, Боже… Ну как же так? Что теперь будет? Ведь были случаи, Майечка, скажи, а? Ведь иногда они возвращаются? Я же могу надеяться?
У матери Лианы имелось целых сорок дней для надежды, если считать и сегодняшний, а потом ее дочь все равно отключат от аппаратов. Сорок дней нескончаемой агонии, когда каждую секунду ты думаешь, что шансов на благополучный исход все меньше и меньше… По мне, чем такая надежда, лучше вообще никакой. Но, само собой, я промолчала. Да и вообще старалась не встречаться с матерью взглядом, опасаясь, что она все поймет по моим глазам.
Из госпиталя мы поехали прямиком в СОВНС, и уже на парковке, когда наши коллеги ушли немного вперед, Рик придержал меня за локоть и тихо предупредил:
— Пончик обязательно станет уговаривать тебя поискать следы. Не соглашайся.
Я нахмурилась.
— Но если я и в самом деле…
— Нет, — Рик покачал головой. — Там была черная воронка. С такими вещами не шутят. Не то чтобы я не верил в твои силы и в твой талант, но пусть этим занимаются специалисты. Ладно? Не хочу, чтобы ты рисковала лишь потому, что Пончик мечтает выслужиться перед начальством. Не подумай, он мужик неплохой, но каждое утро мысленно примеряет перед зеркалом лавровый венок всемирно известного детектива, если ты понимаешь, о чем я говорю.
Из вредности хотелось вступить в спор, но я и сама видела, что Рик прав, поэтому согласилась без лишних возражений, лишь уточнив:
— А разве Понтсо не может мне приказать?
— Нет, конечно, — Охотник с удивлением посмотрел на меня, — это же дело для отряда внутреннего расследования. Не помню среди твоих документов сертификата о поисках одаренных в лимбе.
— Его там и не было. — Я устало провела рукой по глазам. — Ладно, пойдем, ребята ждут.
В СОВНС атмосфера оказалась еще более траурной, оно и понятно, и Пончик поначалу и правда пытался уговорить меня на поход в лимб, не особо, впрочем, настаивая. А после моего решительного отказа не расстроился и сразу переключился на наше последнее дело.
Увы, но и тут я лишь пожала плечами. А что говорить, если наша с Риком поездка не дала ожидаемых результатов? Впрочем, одна зацепка у меня все-таки появилась.
— Еще на первом курсе нам говорили, что плотность, густота и даже вкус тумана меняются, если ты оказываешься на месте преступления, — произнесла я и оглядела своих слушателей. — Понимаете?
Они не понимали и по определению не могли понять. Это как слепому объяснить разницу между синим и зеленым цветом, но я все равно попыталась донести до них основную мысль.
— Грубо говоря, когда призрак покидает реальность, он как бы прорывается в лимб, временно образуя на месте прорыва своеобразную дырку… Не знаю, как сказать, проще один раз увидеть… Любой призрак. Неважно, как он умер — сам или ему помогли. Я как-то оказалась в лимбе на месте рухнувшего жилого комплекса, так там не туман, а сплошное решето было… Но я сейчас не о том давнем случае, а о заброшенной типографии, куда мы с Риком наведались сегодня ночью. Так вот. Ни дырок, ни возмущений, ни вообще какого-либо движения в лимбе я не заметила. Понимаете?
— Думаешь, криминалисты ошиблись с определением места преступления? — Пончик задумчиво поиграл бровями. — Что ж, это можно проверить…
— Не надо, — Рик покачал головой. — Зачем? Если они напортачили, то мои люди исправят ошибку, а если нет, мы только испортим отношения с соседями. Бру, у тебя все, или что-то еще хочешь добавить?
Блин, Бру? Уж лучше Хильди, ей-богу! Я скрипнула зубами и с трудом скроила из перекошенного лица милую улыбку.
— Хочу. Не подумайте, что я в детстве страшилок перечитала, но никому не приходила в голову мысль, что дырка в лимбе отсутствует не из-за ошибки криминалистов? Может быть, призрак — или в этой ситуации правильнее будет сказать дух — до сих пор не покинул реальность?
Пончик снисходительно фыркнул, а Харди откровенно рассмеялся.
— И я бы хотела поговорить с Гончей, которая побывала на месте преступления до меня. И, если можно, увидеть тело.