Вздохнула, понимая, что вставать все-таки придется. Хотя бы для того, чтобы привести себя в порядок и расстелить постель.
— Есть. Сумку подашь?
Рик поднялся, а я, покопавшись в недрах своего рюкзачка, извлекла нужную пачку.
— Вот…
Дыхание вырвалось из груди со свистом, и я, издав истеричный смешок, едва не выругалась вслух. А все потому, что Рик как раз повернулся ко мне спиной. Красивый, бронзовый, обнаженный. Со знакомым клеймом на правой ягодице. Я зажмурилась. Твою мать! Кто? Кто, скажите мне на милость, ставит отметину о принадлежности Короне себе на задницу?! Жизнь — боль. И если тебе на минуточку показалось, что это не так, лучше пойди и сразу ударься головой об стенку.
— Все нормально?
Рик, абсолютно не загоняясь из-за собственной наготы, неторопливо собирал вещи: кроссовки, носки, джинсы, а я разучилась дышать. Кажется.
— Ты смотришь на меня, как на призрака.
Прокашлялась.
— Мне показалось, — а может, и правда только показалось, а? — у тебя… сзади. Клеймо?
— На заднице? — уточнил он, ослепительно улыбнувшись. — Ты заметила?
— Ты Охотник, что ли? — тоскливо поинтересовалась, прижимая к груди майку.
— Ну да. А что?
— Ничего, просто подумала… Обычно же демонстрации удостоверения недостаточно. Люди просят клеймо показать…
Рик рассмеялся, а мне захотелось его ударить. Вся моя жизнь со свистом катится в бездну, а он ржет!
— У Охотников традиция же, слышала? В день присяги каждый из нас должен сам прижать раскаленную печать к телу. Типа демонстрируя свою мужественность и бла-бла…
Конечно слышала! Доминик мне раз пятьсот рассказывал, как ему было страшно и больно и как, правильно настроившись, он решительно и стойко перенес мучения. А то! С обезболивающим и заморозкой! Это тебе не приют святой Брунгильды… У Дома ожог, кстати, был на плече. Как раз в том месте, где у Рика татуировка.
— Ну я и прижал, — весело рассказывал попутчик, чтоб ему провалиться. — Молодой был. Дурак совсем. Думал лишь о том, как теткам из Комиссии клеймо демонстрировать стану… Потом, конечно, пожалел сто раз, но что уж теперь?..
За окном поезда показались огни приближающегося Контура, и скорость стала снижаться. Я натянула на себя майку и белье, понимая, что начни я сейчас одеваться полностью, это может вызвать ненужные подозрения. Рик улыбался и шутил, а мне хотелось сдохнуть.
— Хильди, — имя, которым он несколько раз называл меня в порыве страсти, вдруг стало раздражать, — Кошечка, ты чего загрустила?
Он подцепил пальцем мой подбородок и заглянул в глаза.
— Жалеешь? Стыдишься? Прекрати!
Поцеловал сладко и по-хозяйски, добавив:
— Ведь здорово же было.
— Было, — вынужденно призналась я. Что уж врать-то?
— Тогда в чем дело?
— Неловко, — я поежилась. — Мы совсем незнакомы… Ну и вообще…
Он прижал меня к себе, крепко. Коснулся губами виска.
— Ерунда какая. Еще успеем как следует познакомиться. Западный сектор не такой большой, чтобы мы не нашли способа видеться как можно чаще.
Этого-то я и боялась.
— Ну, выше нос, дева-воительница. Кстати, ты мне еще так толком и не рассказала, куда и зачем едешь.
Я выдавила из себя жалкую улыбку и промямлила, что спешить некуда. Кошки на душе не просто скребли. Они там нагадили и теперь остатками моего стыда и здравого смысла закапывали продукты своей жизнедеятельности.
Поезд тем временем противно завизжал тормозами и остановился на полутемной платформе.
— Я вернусь так быстро, что ты не успеешь заскучать, — со счастливым видом пообещал Рик, а я от всей души понадеялась, что в магазине будет очередь. Он был такой славный, улыбающийся и открытый, что мне хотелось выть от стыда и ненависти к себе. Хороший парень… Ну как парень? Сколько ему лет? Тридцать? Больше? Черт! Ничегошеньки же o нем не знаю! Кроме того, что он здорово тра… Просто ах, до чего здорово. И я его просто использовала, а теперь боюсь признаться в своей безответственной глупости.
Боже! А если он уже в «контакте» с какой-нибудь Гончей? Это ведь я желала избавиться от гипотетической связи с Домиником. А Рик? Захотел мужик развлечься на стороне, подумал, вот попутчица едет из обычных, без дара, бояться нечего. Почему бы и не скрасить тоскливую дорогу, тем более что и девушка не особо возражает…
Господи! Я закрыла лицо руками и целую минуту просто сидела, раскачиваясь из стороны в сторону. Что я наделала? Если Рик и в самом деле был с кем-то в «контакте», то теперь кирдык всему — отношениям, карьере… Ох, ну почему я не вняла предупреждениям наставниц о том, что трусы надо на замке держать?
«А если нет? — шепнул противный голосок внутри меня. — Что если никакого «контакта» у него не было? До тебя. Что тебя ждет? Все то же самое, что и с Домом? Не станет мужик, трахающий первую встречную в вагоне скоростного поезда, хранить верность».
— А по-другому я не хочу, — простонала сквозь зубы, понимая, что не смогу сейчас посмотреть Рику в глаза. Одевшись в мгновение ока, закинула рюкзак на плечо, вытащила сумки из-под полки и сломя голову ринулась из купе.
Запыхавшаяся, перепуганная, ежесекундно оглядываясь по сторонам, выскочила из вагона и пулей метнулась в подземный переход, даже не представляя себе, как стану оправдываться, если встречу возвращающегося из «вечерки» Рика. К счастью, иногда — очень редко — мне все же везло. И вместо попутчика я встретила невысокого мужичка в цветастой тюбетейке.
— Красавица! — взвизгнул он, заметив меня. — Куда едем?
— Денег нет! — буркнула я, но зачем-то уточнила: — В Запад-7.
Таксист радостно шевельнул огромными, просто гигантскими усами.
— Какие деньги, дорогая, я тебя умоляю! Одно место в маршрутке осталось. Что я, изверг, с хорошеньких девушек деньги брать? Семь зелененьких — разве это деньги? Это слезы мои, а не деньги…
— Поехали! — решилась я. — Веди к своей маршрутке. Только галопом, родной, галопом!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЗАПАД-7
Я стояла под вывеской с адресом, который был прописан в моем направлении по распределению, и никак не могла решиться войти. Нервничала.
Здание секторального отдела внутренних надприродных сил в Западе-7 на типовое было мало похоже: без привычных глазу внушительных колонн, щедро увешанных камерами наблюдения, без окон, одетых в кованую решетку. Да и на крыльце вместо амбала, возле ног которого неизменно сидел злой как дьявол цепной пес, лениво курил какой-то пацан в рваных штанах и безразмерной майке. Курил!!! Не табак, конечно, но все равно. В Центре бы за такое как минимум на гауптвахту упекли, а как максимум… Я непроизвольно почесала левую ягодицу, которой однажды неслабо досталось от куратора, и все же шагнула на крыльцо.
— По уставу за курение и распитие спиртных напитков в местах, доступных посещению гражданских, вообще-то предусмотрено наказание, — проговорила, ощупывая парнишку взглядом и пытаясь прикинуть, в каком звании он мог бы быть. — От трех нарядов вне очереди до десяти розог.
— Пф-ф! — Курильщик выдохнул мне в лицо облачко ароматного дыма — то ли дынного, то ли персикового, смерил меня высокомерным взглядом и презрительно хохотнул. — Каким это ветром «центральную» шишку в наши офигении занесло?
— Офигении? — растерялась я.
— Е. Бе. Ня, — по слогам и почему-то шепотом уточнил мой собеседник, а потом, торопливо зыркнув куда-то влево, добавил: — Что вылупилась? Катись отсюда, кошка крашеная!
— Сама дура, — пробормотала я, неожиданно заметив, что у парня под футболкой прячется весьма фактурная грудь. Кроме того, ни один уважающий себя мужик не ругался бы такими словами. Разве что прошипел бы интимное «Кош-ш-шка» в ухо и… и не только в ухо. Тряхнула головой, пытаясь избавиться от непрошеных образов и картинок, потоком хлынувших мне в мозг после кодового слова «кошка». Еще раз бросила на курильщика — курильщицу? — брезгливый взгляд и направилась в здание.
Ну в самом деле, чего я боюсь?
Полдня в Западном Секторе, и в Западе-7 в частности, убедили меня в том, что не так уж он и мал, как пытался заверить меня Рик. Большой город, если судить по вокзалу, тысяч на двести пятьдесят — триста жителей. Он встретил меня суетой разноцветных маршруток и ленивым басом автобусов. Усатый маршрутчик лихо притормозил у старенького, пропахшего грязной тряпкой и чебуреками вокзала и даже пытался набиться в дальнейшие провожатые, но был безжалостно отшит.
После чего я наконец осталась одна под огромными механическими часами. У часов были большие стрелки, которые каждую минуту проживали с протяжным скрипом, а у меня баулы, паника и страх. Да… После Рика, точнее, после ах… ах какого близкого знакомства с его телом и с тем, как умело он им пользуется, — уж я-то знаю, у меня до сих пор все звенело от восторга, стоило лишь вспомнить о бронзовом боге… Так вот, после слов Рика о том, как мал Запад-7, я дергалась каждый раз, когда на горизонте появлялась рыжеволосая голова. К счастью, я переехала в Западный сектор, а не в Северный. И здесь рыжие встречались не так чтобы часто. Терпимо. Я, если честно, после поезда вообще только одного и увидела. Слава богу, не Рика. Хотя сердце, едва я заметила в толпе рыжую макушку, совершило невероятный кульбит, едва не выпрыгнув через горло…
Пару часов я бродила по совершенно апрельскому городу — несмотря на середину июня здесь было довольно прохладно, а снег, тут и там выглядывающий из-под разлапистых елок, нагонял страх: что ж тут зимой, если летом так холодно? Но выбирать не приходилось. Поэтому я и стояла у крыльца отделения сама, без конвоя. По этой же причине уверенно отодвинула в сторону девчонку, что обозвала меня крашеной кошкой, и вошла в двери СОВНС.
Сделав лишь один шаг за порог, застыла, жадно втягивая в себя воздух. Уж не знаю почему, но запах в этих учреждениях всегда вызывал во мне повышенное слюноотделение, какую-то совершенно неуместную слезоточивость и, как ни странно, жажду деятельности.
В окне дежурки показалась частично сонная взъерошенная голова сержанта и потребовала от меня документы, которые я тут же предъявила. Парень сунул нос в сопроводительный лист и завис так надолго, что я успела заскучать и полностью уйти в собственные мысли, почти забыв, зачем вообще здесь торчу. Тем более что подумать было о чем. У меня от этого «источника дум» до сих пор сладко проваливалось вниз живота сердце, и немного саднило между ног… Ох…
Поэтому, когда дежурный, издав стон, полный сожаления и тоски, пробормотал разочарованно:
— Перевал? Да вы, наверное, шутите! — вздрогнула от неожиданности и переспросила: