Тонюсенькую девушку возраста Джульетты перекрутило узлом, она лежала без признаков жизни. Типичная итальяночка, очень темненькая — должно быть, один из родителей родом с довольно близкого Ближнего Востока или столь же не далекой отсюда Африки. Чернявая, кудрявая, худощавая. С правильным носиком и острыми узкими скулами. Босая. Цветная блузка разодрана в клочья и покрыта кирпичной пылью, изнутри сочилась кровью. От джинсов остались лишь одна штанина и кусок пояса. Джинсы ее и спасли — благодаря второй зацепившейся штанине девушка не улетела вниз, подобно своему Ромео, а была отброшена по дуге, как часовой маятник.
Что делать? Дать знак тем, что внизу? А как? Пока сообразят… Да и двигать ее, скорее всего, нельзя.
Не знаю, было ли то, что я сделал, правильным стратегически, но решение на тот момент показалось единственным. Поступить по-другому не позволила бы совесть. Осторожно ступив на балкон, за пыльной дверью которого наблюдались только тишина и пустота, я подхватил на руки оказавшееся почти невесомым тельце, перемахнул с ним вместе обратно и бережно уложил ношу на кровать, что умела вылечивать.
Корабль принялся кружить в поисках больницы.
Решение нестандартной ситуации, за которое после долгих дискуссий высказались все участники голосования в лице меня милосердного, меня недовольного и меня испуганного, все-таки было принято единогласно: пусть неведомые системы корабля вернут девушку к жизни, а остальное доделают врачи.
— Мамма… — тихий стон.
Почему не останавливается кровь? У меня это происходило сразу.
— Лечить! — уже вслух приказал я.
Снова ничего. Корабль отказался выполнить приказ. Похоже, он лечит только хозяина.
— О, мио Дио…
Девушке было очень больно.
Она еще в сознании. Пока. Если не успею ничего предпринять…
Я покосился на медальон. Прочь эгоистические глупости, на кону жизнь. С дикими сомнениями, но все же я перевесил его на шею страдалицы, осторожно приподняв скорчившуюся от боли головку.
— Подожди-подожди. Сейчас. Потерпи чуточку.
Взгляд перетек на медальон.
— Вылечи, дорогой, — попросил я с чувством. — Помоги ей…
Глава 2
Прямо передо мной — знакомый шевелящийся потолок. Вертикально. Мы упали?! Нет, это я почему-то лежу. На полу. Попытка подняться ни к чему не привела. Что-то сказать — тоже: очнулся я, как оказалось, полностью обездвиженным.
Первое, что взгляд нашел после потолка — дикие глаза ошалелой девицы. Она прижалась спиной к ненормально мягкой стене, руки судорожно прикрывали прорехи в одежде, плечи напряжены, ноги чуть согнуты и готовы в любой миг броситься наутек. Загнанный зверек в клетке.
Девушка боялась меня. Я был враг.
Все стало на свои места. Не она утихомирила меня. Это корабль защищал нового хозяина — нового владельца медальона.
Полный пипец. А если она бездумно отдаст мысленный приказ ликвидировать возможную угрозу? На что еще способен мой… точнее, уже не мой летающий объект из тридесятого сказочного царства? Распылит на атомы? Превратит в жабу? Отправит в другое измерение, где дышат азотом и пьют кислоту?
Заметив, что я не двигаюсь, девушка решилась. Шажок за шажочком она осторожно приблизилась, надо мной склонилось настороженно озиравшееся личико.
— Ки сэй? Довэ ми трово?*
*(Кто ты? Где я?)
И еще много другого. К сожалению, об итальянском языке я знал только про постоянное ударение на предпоследний слог, и что все слова оканчиваются на гласную, оттого он такой певучий. И слово «феличита». Сейчас это знание никак не пригодилось.
— Перке соно кви? Коза э?* — продолжил изливаться горячий поток тревоги.
*(Почему я здесь? Что это?)
Как уже сказано, мои познания в итальянском исчерпывались вышеупомянутым словом, а оно не прозвучало. Поэтому сознание пропустило сказанное мимо ушей. Я не мог говорить, не мог шевелиться — оставалось заниматься тем единственным, чем мог. Я, наконец, внимательно разглядел захватчицу. Передо мной — испуганные карие глаза, походившие на угольки. Длинные вьющиеся волосы цвета ночи. Избавившиеся от кровавых потеков щечки. Рост на голову ниже меня. Фигурка подростковая, ладная и нескладная одновременно. Левая нога в ободранной джинсе выставлена вперед, на голом правом бедре рука боязливо сжимает остатки брючного верха и бывшего белым нижнего белья, что после всех перипетий превратилось в труху. Зато под всем этим — идеально гладкая здоровая кожа, забывшая о шрамах, синяках и переломах. Корабль сделал свое дело, поставив умиравшую на ноги почти мгновенно… или не мгновенно? Любопытно, сколько времени я лежал в отключке?
Шея тоненькая, как у ребенка. Да и сколько ей лет, свихнувшейся Джульетте, что непоправимо врезалась вышедшим из строя самолетом в мое наладившееся настоящее? Шестнадцать? Семнадцать? Вряд ли больше.
Угловатость движений. Детский взгляд, в нем — страх и наивное ожидание чуда. Маленькая грудка, которую на порванной блузке стыдливо прикрывает левая ладонь. Крестик. И… мой медальон. Что же я наделал…
Меднокожая итальяночка настойчиво продолжала что-то лепетать и бесполезно чирикать, ее взгляд настороженно ощупывал то меня, то невозможную для ее мироощущения обстановку. Потом она, видимо, что-то вспомнила. Глаза выпучились:
— Сэй анджело?*
*(Ты ангел?)
Голосовые связки внезапно оттаяли — она же требовала ответа. Это мой шанс! Нужно завоевать расположение собеседницы, тогда корабль выполнит и другие ее подсознательные приказы.
— Анжела? — как можно мягче произнес я. — Привет, Анжела. Приятно познакомиться.
— Нон каписко.*
*(Не понимаю)
— Не понимаю.
Мое разморозившееся лицо растянулось в ответной улыбке. Пока только лицо, но это уже что-то. Как говорил известный индеец, в пятый раз наступая на грабли, «тенденция, однако». Того и гляди, до рук дойдет. И тогда…
В моих глазах разлилось неохватное море радушия, доброты и благожелательности. Или того, что получилось, ведь до актера мне как до Австралии на поезде.
Кого она видит во мне? Лохматый молодой человек славянской внешности в униформе двадцать первого века — в джинсах и свитере. Путешественник во времени? Инопланетянин? Посланник ада? Во всяком случае, не ангел, это точно, ведь она носит крестик, а самоубийство — худший из грехов в любой религии. Если бы за чертой ее кто-то ждал, то явно не ангел.
С другой стороны, крестики у многих, а в мире не становится лучше. В решающие минуты человек думает не о догмах, а о себе, о своих жизни и счастье. Почему Анжела должна быть исключением?
— Коза май виста. Соно морта? — Девушка еще раз быстро огляделась. — Перке нон сто инсьемэ кон Джованни?*
*(Нечто невиданное. Я умерла? Почему я не вместе с Джованни?)
— Джованни? Анжела, здесь нет никакого Джованни.
— Но. Нон соно ун анджело. Сэй ту.*
*(Нет. Не я ангел. Ты).
При очередном упоминании имени ее указательный пальчик оторвался от груди и уперся в меня. Кажется, девчонка повредилась умом. А это, видимо, кораблем не лечится.
— Я не Анджело. — Моя голова отрицательно мотнулась.
Ура! Шея освободилась!
— А-а, ты имеешь в виду своего друга… или, может быть, жениха? — предположил я. — Но я не Анджело. И не Джованни, кем бы он ни был. Твой друг… погиб. Прости. Мне очень жаль.
— Довэ ста Джованни? — До нее вдруг дошло. — Люй э морто? Соло люй?..*
*(Где Джованни? Он мертв? Только он один?)
Уголки девичьих глаз наполнились блестящими капельками.
Ексель-паноксель, как же с ней объясниться? Прежде я изучал немецкий, из которого ныне помнил только «Гитлер капут» и «хенде хох». Ну не располагает нынешняя система обучения к глубинным знаниям. Или мотивации не хватило.
Еще чуть-чуть я знал из английского — результат общения с компьютером. Но и это не могло помочь в бытовом общении с носителем иного языка.
— Нон парли итальяно? — Девушка пыталась решить ту же проблему. — Ио нон парло инглезе. Со алькуни пароли. Андестенд?*
*(Не говоришь по-итальянски? А я не говорю по-английски. Знаю только несколько слов. Понимаешь?)
— Ноу. — Я развел руками.