Нина отправилась переодеваться. Возможно, всего лишь обулась и накинула пальто — хлопок двери раздался нелогично быстро.
Владлен Олегович отошел к окну и, едва мы остались наедине, тихо сказал:
— Вижу, не понимаешь моих мотивов. Я любовался Ниной, которая делала то, что немыслимо в любой другой семье — в семье, запертой на ключ печати в паспорте. В тех семьях после торжественной церемонии начинаются ритуальные шаманские танцы вокруг костра сжигания свободы. С милостивого разрешения государства типичные новоБРАЧНЫЕ свою любовь холят и лелеют в специальном ящичке, который выдвигается с каждым разом все реже и реже, и куда ни под каким предлогом не допускаются чужие. Даже взгляды. Даже мысли. Потому что секретный ящичек от неправильных мыслей ржавеет и, в конце концов, ломается. Со временем, когда ящик уже на грани или так рассохся и разболтался, что содержимое течет через щели по всем соседским этажам, люди вдруг понимают, что перегородки, которые их так долго сдерживали — миф! Ненужный, хрупкий, ломкий, противный… Тогда тако-ое начинается… Потому вопрос: зачем люди прячут то, чем могут гордиться, и почему чем крепче заколочен ящик — тем больше шансов, что кто-то из хозяев вызовет МЧС и с посторонней помощью разнесет его вдребезги? — Владлен Олегович остановился, внимательно глянув — слежу ли я за ходом мысли. — Ведь умелые спасатели всегда наготове. Невидимые, но оттого не менее реальные, они только и ждут подобного звоночка. И знают профессионально, как открываются ларчики.
— Вы просто боитесь, что ее уведут! — вдруг дошло до меня.
Владлен Олегович уже открыл рот возразить… но передумал. Поморщился. Нехотя поправил:
— Не уведут, а соблазнят. Новизной. Или юностью. Лучше уж то и другое ей предложу я.
— Но она вас так любит…
— Тем не менее, — отсек он. — Как раз потому, что я ее тоже люблю.
— А ревность?
Я думал, что нашел слабое звено в нелогичной (для меня) схеме. Для собеседника все было нормально, он странно усмехнулся.
— Ревность. Хм. Дети вот тоже ревниво относятся к своим игрушкам. Пока те не надоедят. Пойми, в ревности больше себялюбия, чем любви. Ревнующий думает о себе, о своих «поруганных» чувствах, о своей боли и своем мучительном страдании. Желания и мысли «любимого» человека для него — пустой звук, который только мешает.
Прикрыв глаза, Владлен Олегович выставил руку, требуя молчания.
— «Кого окружает пламя ревности, тот подобно скорпиону обращает отравленное жало на самого себя. Самым опасным врагом, которого ты можешь встретить, будешь всегда ты сам; ты сам подстерегаешь себя в пещерах и лесах», — процитировал он кого-то.
Заворочался ключ. В прихожую вошла Нина — глаза сверкали, лицо раскраснелось, будто она бежала.
— Стоят. — Она нервно махнула рукой назад, на лестницу. — Двое в подъезде, между этажей, и несколько на улице.
— И две машины, — присовокупил муж. — Незаметно не выйдешь.
— А на крышу? — глупо, с их точки зрения, поинтересовался я.
— Зачем?
— У меня есть парашют-невидимка.
— А-а, ну коли так… — улыбнувшись моей якобы шутке, Владлен Олегович кивнул жене: — К Фаине Львовне не поздно, скажем, за солью?
— У бабушки бессонница, только рада будет.
Нина вновь ушла. Ненадолго.
— Там какой-то хмырь в кожанке, — последовал ее доклад по возвращении с последнего этажа. — Прямо на площадке. Едва не съел меня взглядом.
— Утро вечера мудренее. Нин, постели нашему гостю на кухне. — Владлен Олегович стал отодвигать стол, мешавший расположению моего будущего ложа.
— На полу? — Длинные ресницы жены взметнулись.
— А где? Молодой, здоровый. Не простудится.
— Конечно, — закивал я. — Спасибо большое. Я и так вас стесняю…
Получилось тесно, но всяко лучше, чем в лесной землянке. Когда все разошлись и улеглись, заснуть долго не удавалось — мешала страстная возня в спальне. Кажется, жена ожесточенно благодарила мужа за необыкновенный подарок.
Время — далеко за полночь. К Полине не смог, балбес, из-за своего легкомыслия. И Челеста волнуется. Сам себя в капкан засадил. Имеется ли вероятность, что впредь буду умнее? Вопрос номер два: наступит ли упомянутое «впредь»?
В спальне установилась долгожданная тишина. Минут через пять раскатистый храп сотряс стены. Вот ведь, хрен редьки не слаще.
Послышались тихие шаги. Стараясь не выдать себя, я чуточку приоткрыл глаза.
В сторону туалета проскользнуло искушающее привидение, одетое в одну только полупрозрачную комбинашку. Проскользнуло не останавливаясь, прикрывшись согнутым локтем. На «спящего» меня метнулся быстрый взгляд.
В мерцающей ночи нельзя было увидеть больше, нежели просто позу, но я машинально зажмурился — инстинктивно, как школьник, которого застигли за подглядыванием в женскую душевую.
Чувствительный удар по глазам заставил их непроизвольно распахнуться: включив свет, Нина открыла и быстро закрыла дверь туалета. Кто-то красиво сказал, что ночь придает блеск звездам и женщинам. Правильно сказано. Особенно насчет последнего. Пробуя отвлечься, я собрал волю в кулак и изо всех сил не смотрел, как затем женщина перешла в ванную, еще раз устроив маленькую провокационную иллюминацию.
Через минуту водные процедуры закончились. Прошуршавшая по стенке рука нащупала кнопку. Свет погас. Шаги удалились.
Я отчаянно старался заснуть.
Бесполезно. Снаружи по пожарной лестнице простучали чьи-то ноги, на закрытой шторе четким силуэтом нарисовалось темное пятно головы. Сквозь боковые щели оно попыталось разглядеть что-нибудь внутри.
Дверь спальни снова отворилась. Обхватив себя за локти, на кухню выглянула встревоженная Нина. Через прикрытые ресницы я осторожно наблюдал, как она приближается, аккуратно ступая, к месту моей горизонтальной дислокации. Я вновь зажмурился, изображая сопящий труп, но над ухом раздалось:
— Спишь?
Сплю ли? Да как можно спать в таких условиях! Глаза честно открылись.
— Нет.
— Здесь очень холодно. И опасно. Если кто-то из нас вновь включит свет, тебя могут обнаружить. Пойдем к нам.
Она взяла меня за руку.
— Но как же…
— Пойдем, говорю. — Нина подняла меня и повела, как на поводке.
Впрочем, почему — как?
Отвернувшийся к стенке муж безмятежно спал, укрытый по горло. Я застыл. Стоя посреди чужой супружеской спальни в одних трусах, не мог решить — куда лечь? С пола меня забрали. Кровать просторна, но лежать под одним одеялом бок о бок с голым мужиком…
Нина все это устроила, за ней и решение.
Женщина продвинулась в середину кровати, краешек одеяла за ней призывно приподнялся. Я юркнул под быстро опустившийся полог.
— Ну вот, а то совсем окоченел, — матерински прошептала Нина.
После разового оборвавшегося всхрюкивания сбоку вновь разнесся храп. Нина прижалась к супругу, тот сонно покряхтел, храп сменился едва слышным размеренным присвистом.
Еще через полчаса волнительного пряного умиротворения провалилась в сон и она. А я…
Как же, заснешь. Даже Сусанна вспомнилась. Все почему? Да потому. Я ведь не железный, как ни стараюсь доказать обратное.
Глава 11
Сжимая мужа в дремотных объятиях, потревоженная непонятным то ли шумом, то ли действием, Нина выплывала из реальности сна. Где-то там, за горизонтом сознания, из-за пределов мира, где только она и он, что-то живое и настойчивое упорно присоседивалось, едва чувствительными движениями раз за разом втираясь, просачиваясь, протискиваясь, при этом неясно, но приятно тревожа. А она все еще спала. Ну, почти спала. Уже — почти. Вот оно покачалось, словно готовящаяся к броску гадюка, поелозило, примериваясь… Последовал нажим, продирающийся толчок и, прорвав неготовый к отпору передний край обороны (стража уснула, враг подкрался незаметно), оно уже внутри, захватывая, наполняя и будоража.
Неудержимая сила, что коварным (или все-таки желанным?) обманом ворвалась в спящий город, приступила к его освоению огнем и мечом. И город пал. Колонна войск хлынула по центральной улице, круша все на своем пути. Уставшие от безвластия горожане встречали ее овациями, обнимали и просто душили в объятиях. Явь стала сном, невозможное — возможным, простое — сложным, а сложное — простым.
Чарующая картинка вдруг размазалась, пошла серой мутью, будто в крепкий кофе добавили молока, и реалии прорвались, наконец, в соблазнительное небытие. Боясь резким движением потревожить мужа… и еще больше боясь не потревожить, Нина испуганно ойкнула. Даже я почувствовал, как бешено колотилось ее сердце.
Враг отступил… и вновь пошел на губительный штурм, каждый миг ожидая, что раздастся крик дозорного, поднимется тревога, и появится конница сюзерена, которая разнесет вдребезги и войска, и тылы, и самого горе-полководца…
Конечно, я был в ужасе от того, что делал. И все-таки делал. За прошедшие часы организм настолько раскалился, что едва не перегорел и не смог удержаться. Я не думал о будущем. Уже. Увы.
Владлен Олегович похрапывал. Сонно поворочавшись, Нина чуть прогнулась навстречу и замерла, ведущая в искушение и ведомая искушением. Являвшаяся искушением. Спящая Красавица. Добытая преступным путем принцесса, принадлежавшая великану-людоеду — хозяину заколдованного замка. Смелый герой проник за стены и падающим в пропасть разумом понял, какой вулкан пробудил, какой взрыв возмездия накроет его сейчас, и что за это может быть незваному пробудителю вулканов.