Зариф в его руках нахохлился, словно виноватый птенец под крылом терпеливого родителя.
— Я не сержусь на тебя, — милостиво признал халиф. — Я сам совершил ошибку, отослав тебя. И если эта девочка действительно родит от тебя дитя, я охотно признаю его своим наследником. Ты сам знаешь, что моё семя дает слабые всходы. Столько женщин в гареме — и лишь несколько дочерей в награду за мои бессонные ночи.
Халиф грустно рассмеялся.
— Твой ребенок будет божественно красив. Я с радостью назову его своим.
— Всё-таки вы не позволите мне взять в жены эту Нилюфер, мой повелитель? — с затаенной надеждой осмелился спросить Зариф.
— Прости, мой прекрасный цветок, — улыбнулся Сефев. — Она должна быть только моей. Как и ты.
— Нет, это я умоляю о прощении, — соскользнув с его колен, Зариф вновь склонился в нижайшем поклоне. — Я предал вас, помыслами и телом.
— Будет тебе, поднимись, — похлопал его по плечу халиф.
В зал вошел визирь, растерянность на его лице была крайне редкой гостьей, отчего халиф понял, что вести его советник принес самые странные:
— Нилюфер-Илдиз действительно беременна, мой повелитель! И отец ребенка — Зариф!
Аль-Аслан был поражен, причем весьма неприятно поражен. Зариф в глубине души торжествовал: видеть своего главного недруга в таком состоянии уже победа.
— Всех лекарей и гадалок, что осматривали принцессу, бросить в ров к тиграм, — распорядился Сефев. — Никто не должен знать наш секрет, мой прекрасный цветок.
Зариф с благодарностью поклонился своему господину. Ничто ведь не мешало халифу бросить к тиграм неверного любовника и ветреную невесту.
_______________
Свадьба состоялась: халиф признал принцессу Нилюфер-Илдиз своей супругой и, в будущем, матерью наследников, коим достанется трон и власть после его смерти. На церемонии присутствовал любовник халифа — принц Зариф по прозвищу Черный Нарцисс, который ради счастья своего повелителя изменил привычкам и нарядился в белоснежные одежды, точь-в-точь как невеста, несущая свою невинность на брачное ложе, словно на алтарь. За правым плечом принца тенью стоял его новый телохранитель, прежде известный при дворе как Рюзгар Закапыватель. Халиф отдельным приказом разрешил своему любимцу приблизить к себе бывшего палача, породив среди придворных множество слухов. Самым правдивым считалось мнение, что Закапыватель призван охранять принца от убийц, тайно нанятых визирем Аль-Асланом.
В первую же ночь Сефев призвал на свое ложе и Нилюфер, и Зарифа. Веселье повелителя при виде их взаимного смущения отдавало запахом вина. Однако оба подчинились прихоти безропотно. Халиф перестал хихикать, когда оба, обнаженные, прекрасные в приглушенном свете масляных ламп, одновременно, шаг в шаг, подошли к постели. Обменявшись темными от бурлящих чувств взглядами, они впились у него на глазах в губы друг друга поцелуем, похожим на взаимный укус. Вдвоем они заставили кровь в жилах халифа бурлить так, как не кипела оная в дни давно минувшей его молодости.
Зариф прекрасно знал, как быстрее пробудить в своем повелителе пыл телесной страсти, что не всегда совпадала с порывами чувств. Незаметно кивнув Нилюфер, чтобы она усладила взор халифа своими прелестями, чтобы завлекла в поцелуи, легкие, как крылья бабочек и столь же трепетные и яркие, Нарцисс меж тем склонился над достоинством халифа. Под грузом возраста и забот детородный орган Сефева с великим трудом поднимал голову, и то не всякий раз отзывался на ласки с должным напором, доставляя любовнику немало сложностей и огорчений в ночи страсти.
Сегодня же Зариф был приятно удивлен, с какой охотой и быстротой тело халифа отозвалось на искусные прикосновения его языка и губ. Добившись должной твердости, Нарцисс выпустил ствол из горячего плена своего рта, выпрямился… Пусть даже принц был готов это увидеть, сердце предательски пропустило удар.
Халиф почти забыл о любовнике, в роскошные волосы которого бездумно вплетал свои пальцы, направляя движения головы в приятном для себя темпе. Свободной рукой Сефев увлеченно мял груди раскрасневшейся Нилюфер. Беременность принцессы еще не сказалась на талии, но груди ее, и прежде вызывавшие зависть у всех женщин и трепет у всех мужчин, теперь сделались еще сочнее, еще слаще. Конечно, халиф увлекся таким сокровищем: и целовал, и пробовал на вкус соски, и ласкал руками и языком. Теперь Зариф не был уверен, под его ли ласками пробудился ствол повелителя, или же его умения сегодня совершенно не при чем.
Ощущая себя лишним в общей постели, Зариф бесшумно поднялся, поднял с пола сброшенную одежду и направился к двери, никем не замеченный и не остановленный. Несмотря на то, что всё шло точно по его собственному плану, чувствовал себя Нарцисс крайне скверно. Стремясь ловко обмануть, сейчас он сам ощущал себя обманутым. И брошенным окончательно и бесповоротно. Душа рыдала, стеная от предательства, но на глазах не было ни слезинки.
Вернувшись в свои покои, что располагались, как и прежде, по соседству с покоями халифа, Зариф не ответил на поклон своего телохранителя, преданно сторожившего двери. И лишь убедившись, что в комнатах нет слуг или жаждущих принести ему утешение придворных, Черный Нарцисс коротко стукнул в створку двери, призывая бывшего палача войти.
Рюзгар ворвался порывом ветра, бесшумный, но пылкий. Обнял своего принца, понес прямиком в постель. Нарцисс обмяк и поник в его руках, словно сломанный цветок, растоптанный ногой невнимательного путника.
— Я ему не нужен, Рюзгар, — чуть слышно произнес Зариф, позволяя уложить себя животом на постель и избавить от легкой одежды. — И давно ему наскучил. Если бы я знал… Мы так рисковали из-за моей самоуверенности. Все трое. Он легко мог отправить нас на пытки. Рюзгар!
— Да, моё солнце, я слышу, — отозвался телохранитель, занятый втиранием душистого масла в шелковистую кожу вверенного тела, чтобы новым ароматом перебить след запаха, оставшийся после пребывания принца в спальне халифа.
— Рюзгар, прости меня! — прохныкал сломленный Нарцисс. — Ты и Нилюфер могли погибнуть из-за моей глупости!
— Но ты оказался прав? Всё случилось именно так, как ты ждал?
Рюзгар по-хозяйски перевернул Зарифа на спину и теперь взялся втирать масло в живот, грудь, прошелся широкими ладонями по всей длине рук и закончил ногами, особо тщательно умащивая нежную кожу под коленями и низ живота. Нарцисс еще никогда не предлагал ему настоящей близости, словно всё еще сохранял себя для единственного любовника, но пока Рюзгар был благодарен и за это доверие. Он мог видеть свой прекрасный цветок каждый день, мог прикасаться к чудесной коже, ласкать, делая вид, что растирает маслами. Даже помогал принимать ванну и расчесывать волосы. Рюзгар тешил себя надеждой, что со временем заслужит для себя еще большую награду. Он молча мечтал об этом и не смел настаивать, чтобы не разрушить их пока еще хрупкую, столь странную связь.
Зариф отогрелся в его заботливых руках. Его затрясло мелкой дрожью — и он только сейчас осознал, насколько успел закоченеть от холода в сердце и ледяного страха. Он боялся за себя, за Нилюфер, носившую его ребенка, за Рюзгара, который вообще влез в петлю ради него добровольно, хотя мог бы наслаждаться свободой и праздностью в любом из своих борделей.
— Ну-ну, всё уже позади, — Рюзгар зашептал, наклонившись к его лицу и старательно собирая губами соленые капли, набухшие на длинных ресницах. — У тебя всё получилось. Мы в безопасности теперь. Ты должен вести нас дальше, как и обещал…
Словно в опровержении его слов в переднюю комнату покоев ворвался тяжелый топот.
Распахнувшиеся глаза Нарцисса в полумраке показались Рюзгару невообразимо огромными:
— Прячься! Живо! — прошипел Зариф. И телохранитель бесшумно слетел с кровати, метнулся в дальний угол, скользнул за драпировку, что скрывала дверцу, ведущую в туалетный чулан.
В спальню вошел халиф. Острым взглядом он нашел дрожащее тело своего любовника, раскинувшееся поверх покрывал кровати.
— Почему ты покинул нас? — сдерживая гнев, спросил Сефев обманчиво мягким тоном.
— Простите меня, мой господин, — чуть слышно отозвался Зариф, скорчившись на кровати и обхватив себя руками за поджатые колени. — Я виноват.
— Конечно, виноват! — чуть остыв от выказанной покорности, халиф пошел к нему, опустился на край. Провел рукой по дрожащему плечу и спине. — Тебе известно, как я хотел увидеть вас вместе. Почему ты голый? Сейчас, в одиночестве?
— Простите, повелитель, — упрямился в своей покорности Нарцисс. Он то ли от страха, то ли от искренности чувств не удержал слёз, и они отчетливо зазвучали в его слабом голосе, заставив Сефева еще больше смягчиться, ощутив укол жалости к этому столь родному и столь трепетно-нежному цветку.
Халиф ждал ответа, не подгонял. Продолжал гладить по вздрагивающей спине, и Зариф, без шумных рыданий давясь неподдельными слезами, крупными, что жемчужина, продолжил сам:
— Я увидел, как вы смотрите на ее груди. Вам нравится женская грудь.
— У нее роскошная грудь, — подтвердил халиф.
— У нее роскошное тело, — кивнул Нарцисс. — У любой женщины тело будет роскошней, чем у такого, как я. Вы мужчина, мой господин. Настоящий мужчина. Зачем вы держали меня подле себя так долго? Зачем позволили полюбить вас? Вас влекут женские прелести, которых у меня нет и никогда не было. Зачем я вам? Только ради земель моего отца?
Сефев отвесил любовнику звонкую крепкую затрещину. Рюзгар, следивший за происходящим из-за драпировки, едва сдержал порыв ответить ударом за удар.
— Простите, мой господин, — очень тихо проговорил Зариф, пряча пылающее лицо за рассыпавшимися волосами. Но халиф не дал спрятаться, уверенно отвел шелковистые тяжелые пряди назад, заставил открыто ответить на свой пристальный взгляд.
— Почему ты голый? — повторил халиф. И провел рукой вдоль позвонков, забрался пальцами в ложбинку, без всяких ласк ввел пальцы в податливый вход.
Зариф судорожно выдохнул. И проговорил:
— Я желал вас, мой господин. Но не сумел разделить вас с другой.
— Она не чужая тебе, — настойчиво двигая внутри него пальцами, напомнил Сефев.
— Я был пьян, когда взял ее, — повинился Нарцисс, дыхание его стало заметно глубже. Рюзгар отвел глаза, не имея сил видеть, как прекрасное тело охотно отзывается на привычные ласки старого любовника. — Я едва помню, как это происходило. Я думал лишь о вас в тот момент, господин. Я желал вам отомстить за то, что вы пренебрегли мной. Так я думал, мой повелитель. Мне нет прощения.
— И поэтому ты украл кое-что из моей спальни, — наклонившись к самым его губам, произнес халиф.
— Я виноват, мой господин, — пробормотал Зариф, отвечая на пристальный взгляд своим томным, сквозь влажные трепещущие ресницы.
— И где эта вещь? — усмехнулся Сефев, разворачивая любовника с боку на спину и забрасывая его стройные ноги себе на плечи, руками же не прекращая ласкать как вход, так и налившийся желанием ствол принца.
Зариф, соблазнительно изогнувшись на темном бархате покрывала, закинул локти за голову, сделавшись еще соблазнительнее. Он скользнул рукой под подушку, откуда извлек длинный тяжелый предмет, гладкий и блестящий. Хорошо отполированная слоновая кость, искусно вырезанный мужской ствол, с головкой и колечками крайней плоти, тонко оплетенный венками. Рюзгар никогда прежде не видел этой странной игрушки, Зариф предусмотрительно держал ее подальше от его глаз. По тому, какой самодовольной улыбкой осветилось лицо халифа, скульптору предоставили слепок с одного определенного члена. Рюзгар схватил себя за подбородок, боясь, что челюсти свело слишком сильно и зубовный скрежет выдаст его Сефеву. Впрочем, халиф был всецело поглощен своим молодым капризным любовником.
— Эта вещь вам больше не нужна, мой господин, — заявил трепетный Нарцисс. — Я был там и видел собственными глазами, как воскресла ваша мужская сила при виде ее… роскошных грудей и женских прелестей. Поэтому я взял эту вещь в память о разделенных с вами ночах. Мой повелитель.
Сефев забрал из его слабо опустившихся рук костяной орган. И с улыбкой ввел в разработанный вход, где принялся размеренно двигать. Зариф выгнулся на покрывале и принялся хватать приоткрытым ртом воздух. Рюзгар видел, что эта игра привычна для обоих. Халиф безошибочно находил длинной толстой игрушкой самые чувствительные точки внутри любовника, и тот принимал жесткую замену горячего живого ствола, ибо на большее Сефев был не способен. Он даже не пытался возбудить себя, не тронул завязку на своих штанах. Если Нилюфер и удалось за тот короткий срок, что она оставалась наедине с повелителем, выдоить из него хоть каплю семени, то на второй за ночь выстрел его точно не хватит. Поэтому Зариф сейчас довольствовался заменой. Игрушкой. И позволял себя иметь бездушным предметом. Рюзгар принялся щипать себя за руку, чтобы не закипеть еще больше. Хотя куда уж больше. Из прекрасных глаз Нарцисса слезы текли ручьем, губы кривились в подобии улыбки, он всхлипывал в голос, а халиф тяжело дышал и взмок от пота, трудясь над тем, чтобы удовлетворить жаркого любовника. Игрушкой. Рюзгар мог бы пожалеть халифа, как мужчина, да только не было жалости.
— Прости… — всхлипывал Зариф, содрогаясь под натиском запыхавшегося любовника, яростно сующего в него слоновую кость. — Прости меня, мой господин. Прости!..
В один момент Нарцисс выгнулся сильнее, вцепился обеими руками в подушку под своей головой. И сдавленно выдохнул, обмякнув. Сефев остановился, но игрушку не вытащил. Так и оставил, внутри. Отодвинулся. Тоже глубоко вздохнул, отер пот со лба. Рюзгар понял, что один из них выплеснулся, а второй молча сожалеет о невозвратных годах молодости.
— Ты прощен, мой цветок, — произнес халиф. Поднялся с постели, потер поясницу. Добавил приказ: — Завтра ты придешь ко мне вместе с Нилюфер и постараешься ею овладеть, чтобы я мог насладиться зрелищем вашей близости.
— Я могу перед этим напиться, мой повелитель? В дребезги, чтобы не чувствовать себя изменником, — слабо улыбнулся Зариф.
— Я сам напою тебя, мой цветок, — пообещал халиф.
Рюзгар улыбнулся: при таком раскладе Нилюфер останется и на следующую ночь неудовлетворенной. Она снова прокрадется в спальню Зарифа, как делала всё это время перед свадьбой, и оседлает, как обычно, приближенного телохранителя, который никогда не откажет той, кто ждет ребенка его любимого господина. И Нарцисс, как обычно, будет на них смотреть сквозь стекло бокала. А потом, когда они утолят страсть, Зариф упадет на свою постель между ними двумя. И постарается забыться в беспокойном сне…