Бон, большой темнокожий мужчина, в последний момент появился у него на пути, и так сильно хлопнул по плечу, что он отлетел к стене. " Хорошая вечеринка, Эллиот».
Адам только хмыкнул в ответ, потому что, во-первых, он был занят поисками равновесия, а во-вторых, да, это была хорошая вечеринка. На самом деле, он все еще ощущал ее последствия. Многие были готовы купить ему выпивку прямо сейчас. Вечеринки, похоже, продолжались весь последний месяц, с тех пор как его выпустили из медотсека. Но самой веселой был мальчишник.
Жаль, что так обернулось.
— Далеко еще? — спросила принцесса хрипло. Она была среднего роста, с чуть вздернутым носом и упрямым заостренным подбородком. Милый ротик и темные глаза, довольно красивая. Бедняге Гидеону понравилась бы. Он был отличным парнем, черт возьми. Гидеон бы прекрасно с ней обращался и точно знал, что сказать.
" Пришли». Адам хлопнул ладонью по считывателю, вмонтированному в стену, и дверь в их новое блестящее жилище открылась. Еще два дня назад в его распоряжение была койка и душ двумя уровнями ниже. Сияющая кухня, которая плавно переходила в гостиную, где стояла кровать, да еще и отдельная ванная комната — все это заставляло его чувствовать себя чужаком каждый раз, когда он переступал порог. Может это и не было роскошно, но этот мир был лучше, чем тот, к которому он привык.
Его жена просунула голову и, осторожно ступая, нехотя зашла внутрь. Почти все поверхности из стекла и искусственного дерева оставались нетронутыми. В целом выглядело неплохо. Но он уже оставил свои едва заметные следы. Кровать не убрана, грязные чашки и тарелки сложены на стойке. Одинокий носок лежал брошенный на полу. Не так уж и плохо для сорока восьми часов, учитывая восемь из которых он провел в баре, празднуя свою свадьбу, после двойной смены, которую он провел, сидя в кабине экскаватора. Он пытался быстро заработать немного денег на то, что теперь ему уже не нужно, так как искренне сомневался, что они будут женаты достаточно долго, чтобы кому-то потребовалось кольцо.
«Я был занят», — сказал он, и тут же пожалел об этом. Перестань оправдываться перед ней.
Адам выпятил грудь и постарался встать прямо. Она посмотрела на него своими большими темными глазами и планета, казалось, сдвинулась со своей оси. Очень, очень темными глазами. Она все еще была в куртке. Его взгляд задержался на застежках.
Куртка его жены. Его жены.
Нет, плохая идея. Даже не думай об этом.
За ним задвинулась дверь, закрывая их внутри, и что-то начало стучать глубоко в его голове. Бум. Бум. Бум. Его желудок скрутило и начало подташнивать, и если он не ошибся, руки стали трястись как при белой горячки. Ему нужно было уйти — сейчас же. " Я в душ, ложись спать».
Женщина повернулась и, моргая, посмотрела на него, на вдохе ее плечи поднимались под ее дутой курткой, которая доходила ей до колен. Ее изящный рот приоткрылся на самую малость, как будто она собиралась заговорить и — черт возьми — он убежал. Он понесся к ванной, по пути снял свою куртку и бросил ее на край кровати. Главное — скорость. Ему надо было уйти.
Только оказавшись в стерильном белом пространстве ванной комнаты, он снова смог дышать, защищенный от ее пристального взгляда. Из этого ничего не выйдет. Ни за что.
Адам уперся руками по обе стороны раковины, хрустнул челюстью и отважился взглянуть в зеркало. Потому что насколько все может быть плохо? Его веки распахнулись, ноздри раздулись, он держался изо всех сил.
Ох. Ладно. Он мог выглядеть и получше. Это правда. Глаза у него были красные, а зрачки стали размером с булавочный укол. Видеть их было больно. Затем болеть начало уже все тело.
Он повернулся спиной к зеркалу, стянул через голову футболку с длинными рукавами и поежился. Не самый приятный запах. Возможно, правильно, что она держалась позади. Она ведь не могла подумать, что в том, что она приехала так рано и застала его врасплох, была его вина.
И все же, может быть, ему стоит пойти и извиниться. Объяснить. И сказать что? Прости, что тебя досталась пьяная развалина? Прости, что твой первый муж умер? Какая дурацкая ситуация.
Адам расстегнул пряжки на ботинках, снял их, разделся и сунул одежду в стиральную машину. У Эстер один плюс — изобилие ледяных озер и ни одной из проблем связанных с перенаселением, как на Земле. После аварии, он стал по-другому относиться к воде.
Душевая кабина ожила, и он громко застонал, когда пошла горячая вода, омывая его тело и смывая заботы. Следы ожогов на его плече были глянцево-розовыми. Не так плохо, как неделю назад. Его руки выглядели почти нормально, и он все еще мог пилотировать. Это были только внешние повреждения. Медики знали свое дело. Вскоре все это сольется со старыми ранами, полученными во время Континетальной войны. На его спине было несколько лазерных ожогов, и даже шрам от старого доброго пулевого ранения.
Он тщательно намылился, потер, где необходимо, и встал под струей воды. Оставался там, пока его пальцы не сморщились, а кожа не насытилась водой. Закрыв глаза и отпустив свои мысли, он прислонился к стене кабинки.
Может быть, она будет спать, когда он выйдет. Адаптироваться к гравитации может быть чертовски сложно. Когда она отправиться спать ей придется снять куртку. И это сводило на нет вопрос о том, что скрывалось под ней и сразу же заставляло задуматься, что же она надевала в кровать, его жена?
Така признался что, когда они были наедине с Роуз, у них было строгое правило «никакой одежды». Какая замечательная идея. Но Роуз сойдя с корабля и лишь раз взглянув на его друга Така, сразу же потеряла голову. Луиза не потеряла голову. Луиза выглядела потрясенной, если уж на то пошло. Напуганной.
Почему ему не достался кто-то вроде Роуз? Кто-то открытый и готовый дать всей этой ситуации шанс?
Огорченно тряхнув головой, которая болела, он сдался и вышел. Прятаться в душе, как маленькая девочка, ни хрена не поможет. Обсохнув под климатизером, скромности ради, он обернул вокруг себя полотенце.
В квартире все было тихо. Свет приглушен. Прохладно. Ширма была частично отодвинута, и как бы разделяла спальню и гостиную, где она сидела. Коммуникатор в ее руках осветил лицо теплым светом.
Она подняла голову, услышав, как открылась дверь ванной, но не обернулась. Не завела никаких неловких разговоров, которые, по всей вероятности, ни один из них не хотел.
Адам сменил полотенце на пару мягких штанов и скользнул в постель. Он закрыл глаза и постарался сделать вид, что спит. Игнорировать ее оказалось труднее, чем он предполагал. Она так громко дышала. Или ему так казалось. Все эти тихие звуки, которые она издавала, передвигаясь по квартире. Его жена.
Прошла целая вечность, прежде чем он заснул.
Сон никогда не менялся. Он оставался мучительно точным каждую ночь.
Справа от него с грохотом вспыхнул огонь и целиком поглотил Гидеона. У него не было ни единого шанса. Легкие Адама горели, огонь был таким горячим, таким внезапным. Он помчался обратно к экскаватору за огнетушителем, но было уже слишком поздно. Упав на колени и размахивая руками, Гидеон превратился в огненный столб.
На самом деле, этого он не видел. Он стоял спиной к месту происшествия. Но каждую ночь в его голове разыгрывались ужасающие подробности, как в документальном фильме, застрявшем на повторе.
Феррис попытался помочь горящему человеку, но тот едва мог приблизиться к нему. Затем огонь добрался до баллона с кислородом, который был у Гидеона. У каждого из них был такой, его хватало минут на десять, что только продлило бы неизбежное, если бы что-то пошло не так в такой глубокой шахте. Такой уж была компания, всегда хотела казаться хорошей. С ужасным свистом взорвался баллон, огонь настиг другого человека, а Адам отлетел так, будто у него выросли крылья. Он врезался в борт машины и лежал, скорчившись, в мире боли, с сотрясением мозга и сломанной ключицей.
Феррис, шатаясь, направился к нему, весь в огне. Гидеон уже упал на землю, превратившись в обугленный труп. Адам заставил себя подняться. Боль в голове и плече обжигала так же, как любое пламя. Он схватил Ферриса. Сбил его с ног и повалил в грязь.
Затем он тоже загорелся, резкая боль полностью поглотила его.
Адам резко выпрямился в постели, его легкие горели, а грудь… черт. Казалось, что каждое ребро треснуло, а его сердце все еще колотилось в груди, превращая их в щепки. Ему нужно дышать, сосредоточиться. Вход и выход, медленнее и медленнее, как и сказал психиатр. Он присутствовал только на трех обязательных сеансах, но все эти дурацкие советы можно было свести к одному простому трюку. Вдыхайте и выдыхайте, медленнее и медленнее, дышите.
Ему не нужны были объятия. Ему просто нужно было дышать.
Простыни прилипли к нему, его тело было скользким от пота и слишком горячим. Все это было похоже на лихорадочный сон, только болезнь была в его голове, застряла в его воспоминаниях. Этот новый кошмар великолепно сочетался со старым, со всем тем, что он видел и делал во время войны. Прошло пятнадцать лет, и все снова было свежо, ужасно свежо. Его сны были забиты русскими и китайскими словами. Словами, которые он думал, что забыл.
Твою мать. Комната казалась темной, холодной и тихой, как космос. Ему потребовалось некоторое время, чтобы определить присутствие еще одного тела на дальней стороне кровати.
Женщина, к счастью, продолжала спать. Она лежала на боку, свернувшись калачиком, отвернувшись от него. Еще немного — и она может упасть с матраса. Безусловно, куртку она сняла. Простыня была натянута до пояса, а остальное прикрывала майка. Он смотрел, как медленно поднимается и опускается ее плечо. Ее белая кожа была такой яркой в темноте, что он не мог не обратить все свое внимание на нее. Потому что уступить своим страхам и включить свет было слишком. Он пережил войну. Он ни за что не потерпит поражения от дурных снов. Черт возьми, в следующий раз он попытается спрятаться под кроватью.
Ее безупречное фарфоровое плечо было самым большим, что он увидел. Загипнотизированный, он наблюдал, подстраиваясь под ее дыхание. Ее было спокойным и ровным. Размеренным. Он нашел это удивительно полезным. Вдох и выдох. Медленнее и медленнее.
В конце концов, все замедлилось. Он откинул простыню и спустил ноги с кровати. Пол под его ногами был благословенно прохладным. Заманчиво было бы спуститься и прижаться к нему щекой, но он этого не сделал. Жар постепенно спадал и тонул в полу.
Температура падала в течение ночи — типичная горнодобывающая корпорация, экономящая деньги везде, где могла. Настолько раскутанная, она замерзнет. Меньше всего ему хотелось, чтобы она проснулась, жалуясь на отсутствие отопления. Адам подтянул одеяло и осторожно накрыл ее, на всякий случай. Вот так, все лучше.
Она даже не пошевелилась. Наверное, она совсем без сил.
Он подождал, пока не убедился, что ноги держат его, и позволил им нести себя к ближайшей бутылке спиртного.
Вторая глава
Второй день
Луиза вытянула руку из — под одеяла, чтобы проверить температуру на другой стороне кровати. Холодная. Она была одна. Ее тело осело на матрасе. После того как он поймал ее за локоть, чтобы остановить падение, он больше не пытался прикоснуться к ней. Хвала богам. Все болело, мышцы шеи и спины напряжены из — за изменения гравитации. По крайней мере, ее желудок успокоился.
Она перевернулась на спину и потянулась, уставившись в потолок. Позволяя голове проснуться в своем собственном темпе. Не доносилось никакого шума уличного движения как на Земле. Было почти неестественно тихо. От холода у нее по рукам побежали мурашки.
На Земле, окружной прокурор за последние полтора года протащил ее через ряд убогих дыр, всегда с охраной. Охрана стала единственным постоянным в ее жизни. Оставшись одна, она запиралась в ванной комнате размером со шкаф, окружив себя облупившейся краской и плесенью. Ради сохранения рассудка она научилась жить в своей голове и воображать себе, что она далеко — далеко. Это жилье выглядело красиво, удобно, хотя и немного скучно с его фарфорово — белыми стенами и бледными поверхностями из синтетического дерева. Больше, чем однокомнатная квартира, которую она делила с Коном все те годы.
Заманчиво было прятаться весь день, но окружной прокурор был конкретен в своих инструкциях. Веди себя нормально. Прояви интерес. Общайся и старайся смешаться. Стараться смешаться, отстой.
Она встала и выпила чашку кофе. Надела уродливую и слишком большую одежду, которую ей дал окружной прокурор, и направилась к выходу. Одежда и новый коммуникатор были единственными вещами, которые у нее были. От ее прошлого ничего не осталось.
Колония была встроена восемнадцать лет назад в уже существующую систему пещер из — за неблагоприятных погодных условий наверху. Некоторые участки стен были серые и коричневые, отполированные до идеального блеска, а другие были грубыми, естественными. Население чуть больше тысячи, восемьдесят процентов сотрудники компании, а остальные гражданские. Мужчин в восемь раз больше чем женщин, отсюда и брачные контракты. Женщины ждали годами возможности перенестись в пространстве и жить на луне с мужчиной, которого они никогда не встречали. Но окружной прокурор со всем разобрался, пристроил ее на корабль и велел не высовываться.
Луиза бродила по бесчисленному множеству коридоров. Где было очень — очень много мужчин. Все до единого кивали ей, хотя и не все улыбнулись. Пока она шла, то много раз слышала обращение «мэм». Не то к чему она привыкла. Видимо в обиходе были старомодные манеры. Мужчины даже уступали ей дорогу, как будто это было само собой разумеющееся, в виду того что женщины были в меньшинстве.
И многие взгляды были прикованы к ней гораздо дольше, чем следовало бы. Что, если они узнают ее? Что, если они нашли ее? У Луизы свело живот, и по спине поползли мурашки.
Нет. Невозможно.
Она осмелилась оглянуться и увидела мужчину, уставившегося на ее задницу. Когда он это понял, она увидела, как его пухлые щеки порозовели. Он пробормотал «мэм», повернулся и убежал. Кретин. Она засунула свои липкие руки в карманы брюк — карго. Ее дерьмовая одежда создавала такой себе вид. Она была в безопасности. Но очевидно только не от того что на нее пялятся.
Она позволила своим ногам вести ее, так как ей было без разницы куда идти. Она была на людях, общалась и пыталась смешаться…вроде как.
Что — то тянуло ее вперед, перемена в освещении и таинственный аромат. Запах был далеко не неприятный, скорее дразнящий. Не совсем чужой, но и не совсем знакомый. Это пахло как… как сад. Запахи земли и листвы становились все сильнее, пока она не вышла на большую площадку. Место выглядело как улей, посреди которого расположились вздымающие вверх джунгли. Джунгли, которые скрывались под землей.
Луиза остановилась как вкопанная и изумленно уставилась на это. Некоторые деревья доходили почти до ламп, встроенных в потолок тремя пролетами выше. Удивительно. В центре поселения вырос сад.
Птица взлетела, сверкнув своим оперением, и исчезла в густых зарослях. Она никогда не видела ничего подобного. На Земле только богатые имели доступ к чему — то подобному. Это было неслыханно.