Следы вели к небольшому проходу между тросами. Пришлось нагнуться, ссутулиться и протискиваться боком. Внутри царила все та же пыль. Три синих куба мелко вибрировали, сияли изнутри быстрыми, бегучими искрами. Небольшой экран — или картина? — опускался с потолка. Предмет, похожий на шар из цельного янтаря, висел прямо в воздухе, озаряя пространство неярким светом. Мустафин вгляделся в мерцающие сполохи. Ему захотелось взять шар голыми руками, прокатить по ладони, прижать к щеке, подбросить и вновь поймать, как дети играют с мячиком. Живое сладостное тепло заворожило пилота.
Наушники связи включились вовремя. Разобрать, что именно говорит капитан, не удалось — провода экранировали сигнал. Зато маяк тревоги сработал четко. Экономными, быстрыми движениями, Мустафин обошел помещение, двигая камеру так, чтобы зафиксировать каждую деталь, затем выбрался наружу и подключил джамп скафандра, чтобы снять станцию сверху, со всех сторон. Затем попятился прочь, двигаясь по следам и не выключая камеру. Ботик ждал на том же месте, пыль уже припорошила его. Старт!
Новостей у капитана, как водится, нашлось две. Хорошая — спасательная шлюпка с «Терешковой» снова подала «СОС» и её успели запеленговать. Плохая — она дрейфовала в облаке астероидов и достать её, не угробив разведочный ботик, не представлялось возможным. Глядя в визор, Мустафин просчитал траектории и развел руками — простите, товарищ капитан, не возьмусь. Сосредоточенный Дзюба пожал плечами и согласился, он не хотел рисковать ни экипажем, ни кораблем. Астероиды не кометы, опасаться газовых шлейфов, потоков пыли и осколков камней нет нужды — и все же столкновения с ними никакой ботик не выдержит. А фрегат при попытке пристыковаться разнесет все вокруг или сдвинет неуправляемое суденышко. К тому же связаться с четверкой дальнолетчиков не удалось — шлюпка на запросы не отвечала. Скорее всего люди в анабиозе, берегут кислород и провизию. Или… а вот этот аргумент, Иван Терентич, мы отметаем как пораженческий!
«Если дверь, об которую вы бьетесь лбом, безнадежно заперта, оглядитесь вокруг — возможно рядом есть черный ход» утверждало руководство Б. Бондарева. Будь Иван вторым пилотом, он бы уже сидел за рулем ботика, как полный герой, и плевал на астероиды, выжимая все шансы из возможных. Но что дозволено пилоту, не дозволено капитану… по крайней мере, сперва стоит поискать варианты.
Пока экипаж, включая разбуженного и все ещё плохо соображающего Панкрата, пил чай в рубке и медитировал на экраны, ответ пришел сам собой. Правильную идею подал неугомонный енот Мотька. С задорным верещанием он атаковал киберуборщика и потащил механизм по коридору, придерживая лапами за манипулятор. Робот трещал и пищал, но двигался в заданном направлении, вызывая у экипажа неудержимый хохот.
— А кто мешает нам повторить? — подумал вслух Дзюба. — Взять ремонтника, заправить по самые камеры, подогнать к шлюпке и зацепить за обшивку. Сопла у него, бедолаги, слабенькие, но инерцию задать хватит.
— А никто не мешает, Иван Терентич, — подтвердил Берлов. — Медленно-бережно выведем и пришвартуем как миленькую.
— Сейчас рассчитаю, товарищ капитан, — встрял Мустафин. — Дай-ка… здесь проходит, и тут протиснется. Делается. Пятнадцать-шестнадцать часов и можно стыковаться.
— Робот ты, — буркнул Панкрат. — Люди так быстро не считают.
— Сам ты киборг, — обиделся пилот. — А расчеты делают на планшете. Поглядите, товарищи!
Все сошлось.
Спустя час робот-ремонтник ЖД-154 отстыковался от фрегата. Спустя четыре — дал сигнал «есть контакт». За пультом управления дальнолетчики сидели поочередно — работа предстояла филигранная. Стоит ошибиться, и шлюпка столкнется с одним из астероидов, в лучшем случае разгерметизируется, в худшем… Дзюба не ошибался. Не в этот раз.
Стыковка с фрегатом прошла без проблем. Почти. Тревожно запищали наружные датчики — шлюпка фонила, не смертельно, но достаточно сильно. Анабиозкам ничего не грозило — камеры оборудовали допзащитой как раз для таких случаев. Но вскрывать их пришлось быстро. Капитан приказал подогнать носилки и доктора Д-382-ХС прямо к шлюзу — на всякий случай.
Коды Дзюба набирал сам.
Первая камера. «Повреждения несовместимые с жизнью». Вторая камера «Повреждения, угрожающие жизни». Третья «…Угрожающие здоровью». Четвертая «…Угрожающие жизни». Дзюба рискнул. Створки камеры медленно разошлись.
Мокрая, голая, лысая женщина, открыла глаза без ресниц, медленно села, стряхивая с отекшего лица охладитель:
— Иван Терентич! Родной! Спасли!!! Я знала, знала, что Земля нас не бросит!
Побледневший Дзюба вгляделся в лицо женщины. Перед ним была Люда, второй пилот «Терешковой».
— Где Ася? Что с моей женой?
— Четвертая камера. Радиация. Я пострадала меньше других.
— Что произошло, где фрегат? На вас напали?
— Мы нашли обитаемую планету, третью в системе. И увидели её гибель.
Женщина прикрыла глаза, вспоминая, и вдруг осела назад, бледная как смерть. Дзюба вызвал носилки.
После капельниц Люде стало немного легче, остальных дальнолетчиц по совету доктора Д-382-ХС оставили в анабиозках до Базы. Дзюбе безумно хотелось услышать голос жены, но он понимал, что пробуждение окажется для Аси мучительным.
Капитан собрал экипаж в рубке и собственноручно включил передатчик. Информацию следовало отправить на Землю как можно скорее.
— То, что планета заселена, мы поняли перед последним прыжком. В телескоп она сияла, как елочная игрушка, увитая мишурой. Фонило радио, связистка ловила странные передачи, мы слушали музыку. Знаете, товарищи, я никогда в жизни не слышала такой чудной музыки!
Панкрат кашлянул и отвернулся, Берлов вздохнул, даже капитан сник. Осознание надвигалось на них грозовой тучей.
— Мы легли в анабиоз, вышли к Оортову облаку расчетным курсом. И обнаружили, что третья планета исчезла с экранов. Словно её никогда и не существовало. Ася… капитан Дзюба повела фрегат прямо в систему. Эфир заполнили помехи, мы потеряли связь с Землей и больше не слышали сигналов.
— Связистка пробовала достучаться до Лунограда? — хмуро спросил Панкрат.
Люся вздрогнула и прикрыла лицо ладонью.
— Наташа включила чип, закричала и потеряла сознание. Больше мы не рисковали.
Люда замолчала, кутаясь в корабельное одеяло. Экипаж ждал.
— Радиация стала зашкаливать. Прояснилась картина — орбиту третьей планеты заняло облако хаотических астероидов. Мы попробовали подобраться поближе, заслали зонд. Он сбился с курса, проклятое излучение сводило с ума аппаратуру. Ася решила лететь сама.
— Не сомневаюсь, — кивнул Дзюба. — Лучше рискнуть самой, чем рискнуть людьми.
— На астероидах уцелели развалины городов, сложенных из синего камня. Высокие башни, мосты, статуи, корабли, похожие на больших птиц. Ася видела спутник — они пробовали выходить в космос. Она вернулась без фотографий, все высветило. Но мы поняли…
— Что же дальше? — тихо спросил Берлов.
— Один из астероидов превратился в шар раскаленной плазмы и взорвался. Мы держали панели рубки открытыми, вели наблюдение. Я уцелела потому, что сидела внутри, в медотсеке. Тотчас запищали счетчики, взвыла сирена — пошла волна радиации. Я попробовала увести «Терешкову» назад к Оортову облаку, но приборы сошли с ума. Оставался последний выход — катапультироваться и ждать спасения. Вот, мы дождались.
— Вы догадываетесь, что произошло? — поинтересовался Мустафин.
Бледная Люда покачала головой.
— Все что угодно. Ядерная война. Техногенная катастрофа. Авария. Массовое самоубийство. Знаете, товарищи, чего я себе никогда не прощу? Мы могли прилететь годом раньше. Тремя месяцами. Тремя неделям. Мы опоздали, непоправимо, бессмысленно опоздали…
Экипаж замолчал. Тишина стала мертвой и непроглядной, каждый думал свое и осознавал своё.
Вглядевшись в тату женщины, Дзюба покачал головой. Люда едва удерживалась на грани. Капитан прекратил расспросы и лично отвел изможденную женщину в медотсек. После спустился к шлюзу, постоять у анабиозки, где спала Ася, жена сильная, упрямая и любимая. Она справится. И он, старый волк, справится. Толстый енот Мотька, словно и вправду умел читать мысли, потерся об ногу человека, поскреб штанину когтистой лапой. Капитан взял пушистого зверя на руки, погладил теплое пузо и смешные бока. Дышать стало чуточку легче. Бывало и хуже, дружище! Жил отважный капитан, он объездил много стран, и не раз он бороздил океан…
В кают-компании, украшенной золотыми и синими пейзажами тропических пляжей, Берлов с Мустафиным мрачно играли в трехмерные шахматы. Они поочередно зевали фигуры, упускали выгодные комбинации и ходы. Берлов проигрывал, но против обыкновения игра не занимала его. Он воображал высокие башни и синие города, корабли, похожие на огромных веселых птиц, ясноглазых и гордых жителей планеты, оставшейся для землян безымянной. Помощь запоздала на годы, на считанные жалкие годы. Почему Земля не успела?!
Мустафина занимало другое — он намеревался облазить каждый закоулок звездной системы, осмотреть все астероиды, проверить планеты, приближенные к орбите третьей. Если существует одна станция, обязаны существовать и другие, времени прошло немного, мог остаться хоть кто-то живой. Могли уцелеть записи, снимки, данные. Ещё не все потеряно!
Панкрат не думал. Он заперся в тихой комнате, с приемниками, лунным улуном и запрещенной к провозу настоящей старинной блок-флейтой. Связист играл куда хуже, чем ему бы хотелось, но любил музицировать до самозабвения. Музыка оставалась его единственным другом многие годы, она не предавала, не исчезала, не превращалась в горсть пыли или песка. Привычно крутнув верньеры, Панкрат настроился на живую радиостанцию мертвой планеты, поймал волну и стал подыгрывать, выводя незамысловатую кружевную мелодию. Так индейцы пели о мертвых бизонах, провожая последние стада на Запад, выхваляя косматые шкуры и острые рога, мощь и силу. Так, должно быть, трубили киты, провожая покорных, плывущих на берег родичей.
Одержимый властью шального звука Панкрат отключился от глупой, прочной и косной реальности, он летел, задавая неровный темп, проваливаясь и снова взмывая птицей, хмелея от чувства полной свободы. Музыка существует не для того, чтобы спасти мир. Она существует для того, чтобы звучать, звучать без конца.
Приемник ловил волну, сбивался и снова шарил в пространстве невидимыми руками. И, наконец, поймал! Чей-то гулкий, тугой барабан поддержал волшебную флейту. Ритм полетел и закружился дождем из мокрых осенних звезд. Звуки рассыпались лепестками каштанов на майский снег, взмыли стаей фламинго, колыхнулись скрипучими ветками древней ивы, отозвались перекличкой паровозных гудков из детства. Панкрат вел, не зная усталости. Барабанщик спешил следом, обгонял и опять возвращался к упоительно рваному ритму.
Переводчика им не требовалось.
Корабельная правда
…Давно забыли друг друга
Твои седые барбудос…
(с) Адриан и Александр
Створки входного шлюза распахнулись бесшумно. Помещение не реставрировали, на стенах сохранились следы от лазеров и царапины от осколков, на полу — подозрительные бурые пятна. Туристам сделалось неуютно, какая-то малышка в мультяшном комбинезоне сморщила личико, собираясь заплакать, но не успела. Вспыхнул свет, из динамиков грянул гимн витальеров и каперов. Седобородый осанистый капитан в мундире, отделанном золотыми пуговицами, вышел навстречу гостям:
— Добро пожаловать, дамы и господа! Фрегат А-класса «Хелена» и пиратский капитан Арчибальд к вашим услугам. Во время экскурсии вы сможете узнать подлинную историю корабля, все подробности участия экипажа в борьбе за независимость и демократию на планете…
— И про подвиг Верного Генри тоже расскажут? — пискнула голенастая школьница, покраснев от собственной смелости.
— Конечно, юная леди, — густым басом подтвердил капитан. — В кают-компании мы увидим пробоину, которую героический юнга закрыл своим телом, — он погиб, спасая товарищей. Но всему свой черед. В орудийном отсеке, дамы и господа, вы ознакомитесь с вооружением фрегата, в навигационной полюбуетесь на приборы, в трюме на контейнеры для перевозки провизии осажденным повстанцам, на капитанском мостике — покрутите настоящий штурвал, в кубрике испытаете на себе прелести невесомости. На камбузе вам предложат легкий ланч, приготовленный по старинным рецептам лучшими поварами нашего кафетерия. По окончании экскурсии вы сможете приобрести сувениры, памятные значки и билеты на ночную дискотеку «Дорога в космос». Настоятельная просьба, господа и дамы, — будьте бережны с корабельным инвентарем и покрытием внутренних помещений, нелегальные сувениры запрещены! Прошу за мной.
Капитан тронул пусковый медальон, внутренние створки шлюза разъехались, открывая увешанные трофеями стены. Галдящие туристы двинулись следом за экскурсоводом. Щелкали гаджеты, голографируя подсвеченные витрины, эфесы древних клинков, следы взрывов и мужественный профиль бывшего звездолетчика. Подростки крутили браслеты, торопливо диктовали комменты и ставили лайки. Разряженные старухи громко шептались, делясь воспоминаниями — кто сновал, словно птичка, на флаере, подвозя повстанцам провизию и горючее, кто, не покладая рук, трудился в госпитале, а кого соблазнил сам команданте в ночь перед разгромом десанта Конфедерации… «У Хорхе всегда был хороший вкус» фыркнул про себя Арчи, изображая приветливую улыбку. «Этим клушам он и посуду на камбузе не доверил бы».
Экскурсия ползла медленно, словно минутная стрелка перед атакой. Туристы восхищались, ахали, охали, взволнованную малышку стошнило в симуляторе невесомости, старуха в белом споткнулась на лестнице, но была подхвачена мужественной рукой капитана. Пробоина вызвала ожидаемый ужас, штурвал — восторг. Ланч подали на длинной стойке, гости жадно набросились на еду — угощение включалось в цену билета. Долговязый, модно одетый турист воровато оглянулся и поманил к себе капитана на два слова. Понимающе улыбаясь, Арчи долго кивал, затем вывел гостя наружу, в коридорную нишу.
— Вот сэр, подлинные раритеты, не мусор из лавочки. Я вижу, вы хорошо разбираетесь в настоящих вещах, сэр.
Никому из ценителей древностей до сих пор не приходило в голову, что в боевом лазере нет патронов, стеклянная посуда в невесомости чертовски опасна, а кортики и эполеты отменили ещё при батюшке Императоре. Старьё за гроши скупалось в трущобах, заказывалось у местных умельцев. А туристы платили за рухлядь настоящими голденами — из принципа капитан не брал ни инфов, ни кредов (Арчи помнил, как лопались банки, а золото остается золотом).