Нельзя сказать, что он не пытался. Но… Капитан Колодей был наголову разбит, как Орда на Куликовом поле. Зря мы списки писали, 'врач сказал в морг, значит, в морг!'. Утешила меня Мила Серебро.
— Вы хоть одну свадьбу отгуляете. Нам две пришлось, на второй грустнее жениха никого не было.
Я смирилась, хотя до последнего ворчала и сердилась на маму. Саша молча слушал. Он вообще очень терпимо отнесся ко всем приготовлениям, во время встреч с родителями был приветлив, предупредителен и полностью расположил к себе маму и отца.
Я вообще-то ему вкратце рассказала, что мы с родителями практически чужие люди, общаемся редко и я с мамиными желаниями считаться не обязана.
— Маруська, ерунда это все, — он смягчил свои слова лаской. — Поверь. Если бы мне дали выбор между плохие родители и совсем никаких родителей…
Саша замолчал и перевел разговор. Я прижалась к нему, жалея и сочувствуя, и стыдясь себя. Когда я успела стать такой черствой и циничной? Чем я лучше мамы, которую осуждаю? Смогу ли я воспитать детей так, чтобы они относились ко мне лучше, чем я к своей матери? Вздохнула, поцеловала его. Я хотела утешать и быть успокоенной, он — не мог мне отказать. Так я открыла для себя успокоительный секс. Хорошее средство, кстати, буду пользоваться!
Вопреки моей предубежденности и внутреннему протесту, свадьба прошла не так уж плохо. Помпезность разбавили Сашины друзья, заразили весельем и непринужденностью всех абсолютно. А я… В какой-то момент мне стало спокойно и радостно, оттого, что я не сомневалась в человеке, ставшим моим мужем, оттого, что в этот день я была для него центром вселенной, оттого, что поняла — я влюблена. Выходила замуж, рассуждая рационально, принимала решение разумом, а не чувствами, а теперь кружилась голова и пресловутые бабочки порхали, как пьяные. Мы ушли рано, отговорившись самолетом, народ, мне сказали, еще два часа без нас прекрасно праздновал, начали медовый месяц в маленькой комнатке за банкетным залом, где я переодевалась, и улетели на море.
— Славное море, священный Байкал… — вспомнила я, глядя с высоты на искрящуюся, бесконечную, прозрачную синеву. Первое, что приходит на ум — Величественный, именно так, с большой буквы. — Я поняла, почему Байкал зовут священным священным.
— Не жалеешь, что притащил тебя сюда, а не на Черное?
— Нет, — притиснулась к нему, сжала обнявшие меня руки. — Ты прав, там суета и сутолока, а здесь тишина. И никаких соседей!
— Да, это хорошо. Для соседей. И не жарко, окна можно не открывать, опять же…
— Ты это про что? — я возмущенно обернулась. — На что это вы намекаете, Александр Олегович?
— На вашу образовательную программу, Мария Всеволодовна, — его рука нагло пролезла под майку. — Есть там раздел 'на природе'?
— Если есть — пропустим, — решила я. — Я муравьев боюсь, мало ли куда залезут. А комарам, — тут я как раз прибила одного. — Вообще, даже джинсы не помеха.
— Пойдем, неженка моя, — он поцеловал меня в макушку. — Погуляем? Вон до той скалы и вернемся берегом.
— Если ты руку не уберешь, мы никуда не дойдем, — предупредила я. — А по мне уже кто-то ползает. Ай!
Тут мы обнаружили, что стоим почти на муравейнике и быстро-быстро сбежали.
Прилетели мы позавчера ночью, не стали останавливаться в гостинице в Иркутске, а подремали пару часов в аэропорту, рано утром взяли такси и приехали сюда, на базу отдыха. Номер люкс, между прочим, с полным пансионом. Стены бревенчатые, но кабинка душевая и сантехника итальянские, под бронзу, мебель… монументальная. А воздух и вид из окна! Помылись, завтрак нам предложили принести в номер — очень вкусно! — я взбодрилась и решила вещи разобрать. Тут-то она из чемодана и выпала. Иллюстрированная Камасутра. Пошутить я так решила, понимаете? А мой муж — не понял. Зачем, говорит, в такую даль везли, за перевес переплачивали? Будем тренироваться. Лежу в халатике кверху попой, листаю. Саша рядом устроился, как оказалось, оценивать возможности.
— Вот это — сразу нет, — он с непередаваемым выражением рассматривал особо изощренное переплетение. — Я если так загнусь, то это и будет основная цель.
Я фыркнула и перелистнула пару страниц.
— Может, пока так, пройденное повторим? — он погладил меня по бедру вверх, под подол, сжал ягодицу. Я подтянула коленки, провокационно прогнулась, развязывая пояс. Саша потянул ткань вверх, и я представила, как это смотрится — халат на локтях и лопатках, соблазнительная поза… Стало жарко и влажно, его рука погладила там, он наклонился, целуя плечи. Он умел долго и нежно, но сейчас мне хотелось другого, и он понял. С первым движением я застонала, подалась к нему, задыхаясь, еще немного — и закричала, освобождаясь. Он поцеловал меня, я ответила слабыми губами, чувствуя, как он содрогается… Потом мы лежали обнявшись, я тихонько целовала грудь, плечо, изнемогая от нежности. Он подтянул меня повыше, поцеловал, пока хватило дыхания. Я вдруг рассмеялась.
— Что? — он тоже рассмеялся. — Что смеешься?
— Да анекдот вспомнила. Муж купил жене поваренную книгу и галочки поставил, что ей приготовить нужно. Смотрит — она с книжкой сидит. Он спрашивает… — я начала хихикать. — Что читаешь? Она ему — я камасутру купила, сижу вот, отмечаю, — я уже рыдала с подвываниями. Он подхватил, и мы хохотали, как в детстве, до слез. Я где-то слышала, что смех убивает желание. Так вот, абсолютно неверный постулат!
Эти две недели, как бы банально это не звучало, были самыми счастливыми в моей жизни. На обратном пути, пока самолет набирал высоту, я смотрела на Сашу и гадала, что будет, когда мы вернемся домой. Сможем ли мы продлить это ощущение понимания и покоя рядом друг с другом? Он, не открывая глаз, взял мою руку…
Глава 7.
О том, где мы будем жить, мы с Сашей особо не договаривались. По умолчанию, я переехала в городок. Не целиком, на две трети примерно. Дважды в неделю я читаю лекции и веду семинары в университете, поэтому ночую в Москве. Работать я могу и дистанционно — когда работаешь над расшифровкой памятников письменности тысячелетней давности, ничего не нужно, кроме фото, кучи литературы и усидчивости. Да, еще стол, стеллаж под эту самую литературу, ноутбук, специальное такое увеличительное устройство типа микроскопа… Одну комнату я основательно захламила, потому что еще же вещи перевезла, а прежде спальня была довольно просторная. Вторая комната — кухня-гостиная, как моя московская. Зачем бы холостяку квартира больше, он и в этой-то не часто бывал. Теперь тесновато, но обещают дать служебную квартиру побольше, если дети появятся. Когда дети появятся, я хотела сказать. Мы не торопимся. Нам бы вдвоем пока жить научиться…
Вот представьте. Нам по тридцать (почти, юбилей мы будем праздновать в декабре, у нас день рождения в один день), сложились привычки, образ жизни. Мы, в конце концов, в какой-то степени себятники, как Даль определил. Нет, проблему как выдавливать зубную пасту из тюбика, мы решили просто. У каждого своя. Носки он не раскидывает, он вообще ничего не раскидывает. Он все убирает. Он! Все! Убирает! На столе кроме тарелки под хлеб ничего не стоит. Солонка — на полке рядом с перечницей. Над ними — кофе. На столешнице под навесными шкафами — микроволновка, электрочайник, хлебница. Все остальное — в этих самых шкафах и ящиках. В строго определенном порядке! Привезла из дома мультиварку — полдня не могли места ей найти. Мы, конечно, не ругаемся из-за таких мелочей, но иногда раздражает, что ты положила тарелку на сушку, а он идет мимо и просто на автомате ее в другую сторону переворачивает. Или оставила чашку с чаем, пошла на телефонный звонок ответить, приходишь — а ее уже помыли. Тапки стоят по линейке, вещи на спинке стула категорически не приветствуются. Я тоже не подарок — не надо вытаскивать полотенца из середины стопки! Не надо ходить или в форме, или в спортивной форме, выходной вариант — джинсы и майка. Одни джинсы и две майки! Нет, стираем мы их очень часто, машинка с сушкой. Но две майки и одни джинсы! Костюм и рубашка — нет, не видели. Мы женились в 'парадке'. Трусы с майками бодренькой защитной расцветки. После месяца артподготовки повела в магазин. После тяжелых продолжительных боев (зачеркнуто) переговоров были куплены: пиджак не кожаный один, рубашки — три, брюки — одни, джинсов двое, майки — четыре. Открыли, что есть майки с длинными рукавами и капюшонами. Называется 'толстовка'. Представляете — понравилось! Согласились на боксеры синего цвета и даже белые (правда, будет ли носить — не знаю). Прошлись по обувным магазинам, расширили кругозор.
Посетили гипермаркет. Оказывается, есть еще люди, которые никогда не были в гипермаркетах! На Луне были, на Марс собираются, а в гипермаркете — нет. Раздел постельных принадлежностей, посуда, бытовая химия. 'О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух, и опыт, сын ошибок трудных…' Я слышала, детей отвлекают игрушками и сладостями, а чем мужей? Спортпринадлежности мимо, домашняя техника — мимо, крепкие напитки — не предлагать. Пришлось пообещать пирог с яблоками и домашнюю буженину. Так что вернулись в бытовую технику за духовкой — у него только варочная панель. Робко намекал, что отказывается от пирога, а 'мясо я на сковороде прекрасно пожарю'. Пошла на обман — подкупила сексом. Глупенький, я сама без этого теперь не могу!
Полночи отмечали четырех-с-половиной-месячный юбилей семейной жизни — отсчет ведем не с регистрации, а с консумации, как пишут в современных якобы исторических романах. Проснулась опять одна. С одной стороны, это хорошо, с другой — я разочарована и мне обидно. Не понимаете? Я объясню. Саша вообще чаще всего уже встал, когда я только просыпаюсь. Счастливый человек — звонок будильника две секунды, он глаза открыл и пошел, бодрый такой, брр. Я так не умею. Мне надо подремать минут двадцать, поваляться, почитать в постели, потом посидеть в ночнушке и непричесанной, с чашкой кофе без сахара, но с молоком. И только потом я готова идти мыться, собираться и улыбаться. А до этого не трогайте меня! Не разговаривайте, не целуйте, не смотрите! Так что хорошо, что он встает раньше и бегает, отжимается, в общем, спортом занимается, идет в душ и на кухню, готовить завтрак на двоих.
Меня обижает другое. Муж уходит от меня ночью и спит на коротком кухонном диванчике под пледом, как подкидыш. Я спросила почему, он говорит, что храпит, дрыгает во сне ногами и вообще, не хочет мне мешать. Да просто он спать со мной не хочет, вот что я вам скажу. Мало ли, что я тоже одна спать люблю. Мы женаты, значит, должны спать вместе. И никакой это не стереотип — во всех книгах по семейной психологии написано, что общая постель — залог счастливого брака. Вот уедет на свой космодром, выкину диван совсем, будет знать! И главное, в любое другое время Сашка все время рядом. Правда, утром я фырчу, днем он в Центре подготовки, а вечером я читаю, или занимаюсь чем-то, и он обижается, что я с ним не разговариваю… Привыкла я к одиночеству, у меня даже кошки не было, поговорить. Да и после студентов помолчать хочется.
— Маня, — прокричал муж из прихожей почти одновременно с хлопнувшей входной дверью. — Ты уже не кусаешься? К тебе можно?
— Только ядом плююсь, — буркнула я. — Иди, безопасно.
— Привет, — Сашка втиснулся ко мне в ванную, поцеловал куда-то под ухо, полез в кабинку, пока я сушила волосы.
— Привет, — я еще пошумела феном, собрала волосы в свободную косу. — Ты что так долго?
— Я с командиром встретился, — Саша выключил воду, потянулся за полотенцем. — Они нас на новый год приглашают.
— У них опять такой же ковчег собирается? — я жалобно посмотрела на мужа. — Я хочу к ним, только боюсь, что будет толпа, а я же дикая…
— Нет, я спросил. Только Золотаревы и мы, по крайней мере, тридцать первого и первого. Потом, может, и понаедут, но мы же уехать можем. Твоих съездим поздравим.
— Как же, — я снисходительно улыбнулась. — Прямо на Красную поляну и рванем.
— Они в Сочи поехали? — почему-то обрадовался Сашка. — Так давай тоже слетаем на пару дней!
Летун, блин! Лучше б елку добыл.
— Маруська, а елку я сегодня же куплю!
Ой! Тише надо думать, кажется. Их там мысли учат читать, что ли?!
Честно, я не знала, что взять с собой к Серебро. Поэтому положила вечернее платье и туфли, лыжный комбинезон с ботинками и шапкой, джинсы на смену, блузку, симпатичное платье в стиле кэжуал, зимние кроссовки, белье, халат, тапочки — в общем, взяла только самое необходимое. Еще мужа собрала, после чего этот муж чемодан едва закрыл и еле поднял. Конечно, сам-то он бы майку и носки взял. Поехали на моей машине, Саша свою в сервис отправил.
— Чья машина, тот и за рулем, — вредным голосом сообщила я, показывая мужу язык и усаживаясь за руль.
Мы довольно быстро выбрались на трассу, и я бодро порулила среди рыхлой пробки. Саша сидел рядом и вел себя в высшей степени замечательно — никак мое вождение не комментировал и советов не давал. Рассказывал что-то, развлекал меня, я смеялась, и мы потихоньку продвигались вперед, как вдруг машина дернулась. Вырулила на обочину, вышла, посмотрела.
— …! — от души высказалась я, вытаскивая перчатки и открывая багажник. — Надо же, гвоздь словила! — ругалась я, доставая домкрат и примериваясь к запаске.
— Маш, ты с ума сошла, что ли? — очень злой Сашка оттер меня от машины. — Феминистка, сама колесо будешь менять, я тут пустое место?
— Феминистка — ругательное слово, — сказала я его спине. — Саш, ну что ты? Я же по привычке просто…
Он молча снял и кинул в салон куртку, туда же швырнул протянутые мной перчатки (мои старые кожаные, зря я ему их предложила, как… на вентилятор набросила), под мое виноватое нытье начал менять колесо.
— Саш, ты поматерись, а? — не выдержала я. — В себе держать вредно.
Сверкнул на меня глазами. От греха отошла в сторонку, достала бутылку с водой, салфетки. Дождалась, пока закончит, забросит проколотое колесо в багажник.
— Давай полью, — молча тер руки, потянул из заднего кармана чистый носовой платок. Я отошла на заранее подготовленные позиции — уселась на пассажирское сиденье, пристегнулась. Сел, завел машину, начал выруливать в поток.
— Саш, я тебя прошу — не нравится, скажи. Не надо молчать, делать недовольное лицо. Я не хотела тебя обидеть. Но и ничего особенно ужасного не сделала!
Сопение.
— Ну и сердись, — я разозлилась. — Заодно подумай, где ты в гостях запасной аэродром найдешь.
Удивленный взгляд, надо же, как небрежно голову повернул.
— Ты же каждую ночь выполнишь супружеский долг и линяешь. Прямо англицкий аристократ. Ах, извините, у нас жилищные условия не позволяют отдельные спальни для супругов. Выкину я этот проклятый диван! Выкину этот, а тебе 'телескоп' куплю, раскладывай, а то спишь, как сиротка Хася. И вообще — это я с тобой не разговариваю, вот!
Едем, молчим, сопим. Трудно мириться людям, не умеющим ругаться!
— Маша, пойдем, я тебе все покажу, — Никита взял меня за руку повел за собой. — Вот, видишь? — показал на угол дома, под крышу. — Тут воробьи живут, сейчас только взрослые, а весной у них детки. Мы им кормушку повесили. Туда синицы прилетают, и снегири даже. А вон там скворечники, деда сделал, в них скворцы живут. — махнул в сторону и потащил меня бегом, куда-то в сарай. — Смотри, смотри! Там, под потолком — ласточкино гнездо. Они в окошко залетают и живут. Мы с Киром приходим — а на полу перья от куриц. Непонятно! Стали искать — нет никаких кур, — я с удовольствием смотрела на симпатичную мордашку, выразительную мимику, ясные умненькие глаза. — А потом вверх посмотрели — а там хвост торчит! И еще у нас тут зяблики есть, а на берегу грачи живут — гнезда большие, вооон там, — он потащил меня дальше. — А в бабушкиной теплице у нас секрет!
Я бежала за Никитой, чувствуя, как стремительно поднимается настроение. Хоть мы с Сашей, конечно, не показали, что в ссоре, но все равно, я была подавлена, и он тоже. Дети, оказывается, хорошо чувствуют эмоции, и Никитка, добрый отзывчивый ребенок, повел меня 'на экскурсию'.