— Да, видел такого, он заглядывал к нам в кабак. Но он «колумбарий», кажется…
— Именно так. — я откровенно обрадовался услышанному; теперь мне стало ясно, что здесь действительно видели Циклописа.
— А мы-то с «колумбариями» не очень дружим. «Помоечные тигры» больше интересуются варкой и продажей алкоголя — это самый быстрорастущий рынок на Даннеморе. А «колумбарии» подаются обычно либо к «осси», либо — к «весси», одним словом, валят из Чек-Пойнт. Не комфортно им тут.
— А где можно разузнать о нём, как думаешь?
— Ну, думаю, начать следует с «Gold flank» — это наш самый большой хотель. А потом обойти остальные, их всего четыре.
— А где находится «Gold flank»? — решил на всякий случай уточнить я.
— Да ты что, с Валла-Валла свалился? Как ты вообще тут оказался? Этот хотель расположен ближе всего к космодрому.
— Гм-м, я просто не особо вывески рассматривал. Кроме того, читаю плохо — у меня линзы от чтения сразу запотевают.
— Ну-ну, — покивал повар. — Кстати, Акела, коли зайдёшь в «Gold flank», не поленись, загляни на второй этаж: там в жёлтом коридоре находится офис «помоечных тигров». Если тебе нужна работа, можешь поговорить с Сэмюэлем Пиролизом и сослаться на меня. Скажи ему, что повар Йоханн рекомендовал к нему обратиться. У Пиролиза всегда есть работа на предмет свернуть кому-нибудь шею. Я вижу, ты по этому делу профи.
— Хорошо, Йоханн, может, так и сделаю… — заверил я, направляясь к выходу.
Но повар, видимо, сказал не всё, что хотел и крикнул мне в спину:
— Если ещё кому глаз на жопу натянешь, то сразу тащи трупак ко мне, я всегда покупаю настоящее мясо!
Я быстро прошёл сквозь деловую часть Чек-Пойнт и, благополучно миновав ещё одну лесополосу, оказался в той части плато, что располагалась ближе всего к бетонному полю космодрома «цивилизаторов». Домов в этом районе посёлка оказалось меньше, чем в центре, но все они были крупнее размером. Хотя этажность застройки оставалось прежней — видимо, более двух этажей здесь не возводили из-за высокой сейсмической активности — но сами дома сделались более изощрённой планировки: какие-то изогнутые, с пристройками, ограждениями на крышах, внутренними двориками. Отыскать «Золотую бочку» мне труда не составило, здание это и в самом деле оказалось весьма примечательным. Длинная S-образная кишка, собранная из разноцветных модулей выглядела довольно безвкусно, но общее негативное впечатление от внешнего облика дома скрашивал миленький газон перед фасадом с полудюжиной пальм. Огромное световое табло, подвешенное над входом в гостиницу, мигало разноязыкой рекламой; когда зажёгся текст на русском, я прочитал следующий стих:
Сей плод умственного напряжения местного лирика приглашал в бар, расположенный в одной из секций первого этажа. Окна там оказались открыты и я, двигаясь вдоль фасада, получил возможность посмотреть на внутренне убранство помещения. Ничего особенно интересного я там не увидел: длинная стойка из некрашеных досок, высокие стулья, татами в центре — в общем, обычная пивнуха.
Став на пороге хотеля, я оглянулся, проверяясь на всякий случай, нет ли за мной слежки. Напротив, через дорогу располагалось ещё одно питейное заведение, вывеска на фасаде которого возвещала: «Последний притон. Дальше притонов нет. Не путать с последним пристанищем.» Звучало, конечно, интригующе, и я поймал себя на мысли, что мне надо бы туда заглянуть, но как известно, мы, казаки, люди обязательные, а потому сначала делаем дело и лишь только потом гуляем смело и очумело.
Войдя в гостиницу, я подошёл к стойке портье и постучал по доске ребром пластиковой карты номиналом в сотню УРОДов. Через секунду из-за приоткрытой двери позади стойки высунулась красная старческая ряха, своими мимическими морщинами сильно смахивавшая на лицо первого президента России Бориса Ельцина. Узкие свинячьи глазки моментально сфокусировались на деньгах в моей руке, и человек с лицом разгневанного кабана тут же выскочил мне навстречу, не забыв, впрочем, плотно затворить за собою дверь и навесить на алкоголическое лицо самую радушную улыбку, какую отыскал в своих загашниках.
— Than I can to serve (Чем могу служить)? — любезно осведомился он у меня.
— По-русски понимаешь? — в свою очередь спросил я у него.
— А то!
— Ответишь на мои вопросы, получишь бабло. Понял меня?
— Не дурак, всё понял! Что за вопросы? — старик с готовностью вытер ладони о нагрудник своего комбинезона. Не иначе, как готовился брать деньги чистыми руками.
— Чела такого знаешь: Циклопис Хренакис?
— Знаю. Гы! Я тут, почитай, всех знаю, кого судьба на Даннемору занесла. Идут с космодрома и первым делом к нам заходят.
— Может, ты и меня знаешь? — с сомнением поинтересовался я.
— Нет, добрый молодец, тебя я что-то не припоминаю. Может, ты внешность менял? Напомни-ка своё погоняло.
— Ладно, проехали. Речь не обо мне. Скажи, как выглядел Циклопис?
— Свин такой… вроде меня. — старик похлопал себя по объёмному животу. — Ростом на ладонь пониже тебя, но брюхо такое… приличное. Татуировки на открытых частях тела: левом предплечье — голый человек третьего пола и имя «Глория», на правом — бутылка джина «Джелли» с двумя горлышками, на роже, справа, кажется… да, именно на правом виске — красная звезда.
— Прекрасное описание! — похвалил я портье; сомнений быть не могло, этот человек действительно видел Циклописа Хренакиса. — Ну, а где же этот красавчик сейчас?
— А кто ж его знает? Тут его нет однозначно и уже давно. Он свалил, если не ошибаюсь два тетрацикла назад. — портье облизнулся и покосился на карточку в моих руках, затем опустил глаза и полистал свой журнал. — Да, именно так: четвёртого числа семнадцатого тетрацикла, если по галактическому календарю считать.
— Ну, ладно, получай бабло, считай честно заработал, — я отдал ему деньги и тут же извлёк новую сотню УРОДов. — А теперь подумай, дедушка, куда мог свалить Циклопис? Может, он сказал или ты случайно услышал, а-а?
Я покрутил карточкой перед носом портье и, дав разгуляться его бурному слюнотечению, убрал деньги с глаз.
— Что сказать… я так понимаю, что он подался к Гидролизу.
— К Гидролизу? — на всякий случай переспросил я. — Это к Сэмюэлю Пиролизу, что ли?
— Ну да. У него ведь офис у нас, этажом выше, от лестницы направо. Там коридор жёлтой краской выкрашен. Ну, и Циклопис туда вроде бы подался. А Гидролиз такой человек… всегда вербует людей, готовых на настоящее дело.
Несколько секунд я раздумывал над услышанным. В голове моей забрезжила забавная комбинация, способная быстро вывести нас к бригадиру «кумоду». Следовало только всё как следует обдумать.
— А куда же Гидролиз отправил Циклописа? — спросил я портье.
— Не знаю я того. Но ты можешь подняться и спросить об этом сам. У нас за вопрос денег не берут, — усмехнулся он. — Деньги берут только за ответ.
Признаюсь, я раздумывал недолго. В конце-концов, о «помоечных тиграх» мне уже успел кое-что рассказать повар Йоханн, и я всегда мог на него сослаться. Думаю, был в этом какой-то перст судьбы, не иначе.
Поэтому я направился прямиком к крутой лестнице на второй этаж и поднялся наверх. Там оказалось пусто; прямо напротив лестницы я увидел большое окно, за которым едва шевелили листьями-опахалами пальмы на газоне. Направо и налево от лестницы начинались два коридора, стены одного оказались окрашены в жёлтый цвет, другого — в оранжевый. Мне, очевидно, надлежало направить свои стопы в первый.
Я завернул за нужный угол и оказался перед глухой пластиковой дверью. Потянул её на себя и, признаюсь, сделал это безо всякой робости или почтения. Всё-таки в бандитское логово направлялся.
И наткнулся на двух кряжистого вида мужиков с мачете и дубинами, сидевших на стульях в небольшом тамбуре с голыми стенами. За их спинами находилась другая дверь, которую они, очевидно, сторожили. Невысокие покатые лбы обоих мужчин украшали одинаковые татуировки в виде перекрестия коллиматорного прицела, а на темени была аккуратно выстрижена литера «Р». Очевидно, эти атрибуты должны были свидетельствовать о принадлежности обоих красавцев к банде Сэмми Гидролиза.
— Заходи, заходи, — ласково проговорил один.
— Кто такой и чё те надо? — пролаял второй.
— Зовут меня Очоа Акуамуртасара Очеуаквара. Умные сразу запомнят, а для тупых повторю: Очоа Акуамуртасара Очеуаквара. И буквы, блин, попрошу не путать, и местами, блин, не менять. А погоняло моё — Акела. Пришёл я Сэмюэлу Пидролизу, поскольку имею дело к этому почтенному бизнесмену.
— Не Пидролизу, а Пиролизу, — многозначительно поправил меня тот из часовых, что говорил ласковым голосом. — А я чегой-то не помню, чтоб тебе было назначено. Может ты помнишь, Грыжа? — он поворотился к напарнику.
— Нет, Анус, никакого Акелы в графике босса точно нет, — мрачно отозвался тот.
Я не успел открыть рот, как вдруг на стене замигала красная лампа. Произошло это явно не просто так — я был готов поспорить на что угодно, что подобная сигнализация, безусловно, неслучайно оказалась смонтирована в этом месте и её мигание что-то да означало. Свет лампы странным образом повлиял на поведение охранников. Они несколько секунд изумлённо таращились на лампочку, пока, наконец, тот, что казался любезнее и носил многозначительную кличку Анус, не проговорил вполголоса:
— Ну, коли так… пойду, что ли, доложу боссу.
Произошедшее обнадёжило меня не меньше, чем насторожило. Не верю я вежливым бандитам. С точки зрения криминальной психологии это явление даже более опасное, чем вежливый донской казак.
Часовой вышел, но очень скоро вернулся, кивнув мне:
— По коридору прямо, в последнюю дверь.
Я прошёл мимо него и оказался в небольшом коридоре. Одна его стена была застеклена и сквозь неё хорошо просматривался небольшой внутренний дворик гостиницы, невидимый с улицы. На противоположной стене имелись две полуоткрытые двери, каждая из которых вела в комнаты, полные вооружённых мужиков. Те пили какое-то пойло и курили какие-то самокрутки; в воздухе висело плотное облако вонючего сизого дыма. Неспешно пройдя по коридору, я насчитал боковым зрением в обеих комнатах не менее восьми человек, принимая во внимание, что ещё два богатыря несли службу в тамбуре, получалось, что «под ружьём» Гидролиза сейчас находились не менее десяти недобрых молодцев. Ну-ну…
Подойдя к последней двери, плотно прикрытой, в отличие от двух других, я энергично толкнул её без стука. И занёс ногу для того, чтобы войти.
Диспозиция мне сразу не понравилась. Под большой, нарисованной от руки картой Даннеморы, подле симпатичного стеклянного столика, сидел седой худощавый мужчина. В руках он держал термокинетический пистолет, которым метил мне в голову. Признаюсь, это по-настоящему выглядело удивительным, ведь к хорошему человек привыкает быстро и потому я уже никак не рассчитывал увидеть людей, вооружённых чем-то ещё, кроме холодного оружия. А тут — оба-на! — картина маслом, называется «Не ждали…».
У противоположных стен стояли два здоровых молодых мужика, откормленных и раскаченных выше всяких разумных пределов. Килограммов по сто пятьдесят отборных, любовно наращенных мышц. Разумеется, у каждого на лбу красовалась татуировка в виде коллиматорного прицела. Литера, выстриженная на темени, оставалась незаметной, но я не сомневался, что она там присутствует. А прямо посреди комнаты ничком на полу лежал невысокий босоногий мужчина в грязной балахонке. Руки его, заведённые за спину, стягивала небрежно закрученная верёвка; из разбитой головы текла кровь. На полу натекла уже целая лужа.
— Я прошу прощения, но охранник сказал, что я могу пройти, — невозмутимо проговорил я, остановившись у порога и так и не опустив занесённую для шага ногу.
— Ну, заходи, — спокойно отозвался мужчина, сидевший с пистолетом в руке.
— Позвольте представиться… — начал было я, но тут мужчина, лежавший ничком на полу, повернул в мою сторону лицо и слова, готовые сорваться с моих уст, застряли в самых недрах глотки.
Потому что я без труда опознал в связанном человеке Ху-Яобана.
12