— Довольно, — шипение Ястона показывало степень его бешенства.
— Почему? — да, я решила, что любая, пусть и негативная информация, лишней не будет.
— Да всё просто. Оглянись вокруг. Тебе ничего не кажется странным в поведении местных жителей?
Кажется. Уже множество раз мне отчаянно хотелось скрыться от хищных взглядов. Эры банально пугали меня. Я думала, у меня разыгралась паранойя. Неужели это не так?
— Ну мне показалось…
— Что на тебя смотрят, как на кусок мяса? — закончил за меня Эстор, словно читая мои мысли. — Так ты для них и есть кусок мяса. И это не просто слова. Мы по своей природе хищники, а вы, гуманоиды Федерации, в наших глазах — очень лакомые кусочки. Ваш запах одурманивает, заставляет исходить слюной при мысли о вашей плоти и крови. Пробуждает в нас первобытных зверей.
Всё. Шок. Нокаут.
Я ожидала чего угодно, но только не этого. Хотя, чего я ожидала? Ответа на этот вопрос у меня не было. Самым распространённым мнением среди жителей Федерации было, будто эта раса абсолютно самодостаточна, невообразимо сильна и ушла на тысячелетия вперед в своем развитии. Что они банально не хотят делиться знаниями или не считают нас хоть сколько-то интересными для себя. Эта догадка пересказывалась в различных вариациях, но смысл был един. А тут такое… В моей голове подобное было просто не способно уложиться. Каждая часть моего разума и души отвергала подобное. Как разумные существа могут рассматривать других разумных существ с гастрономической точки зрения?! Это же дикость! Совершенно бесчеловечно! «Только они не люди» — пискнул внутренний голос. Ну и что! Те же лимины или гебийцы тоже людьми не являются, но им подобное даже в голову не придёт!
Неожиданно поймала себя на том, что ошалело озираюсь вокруг. Когда Ястон, заметив моё состояние, попытался взять меня за руку, я шарахнулась в сторону от него, как от чумного. Вселенная! Да как я могла не понять, что попала в плен к чудовищу?! И окружают меня сейчас сплошь хищники, которые так и видят как бы сожрать меня. Таинственные, и оттого прекрасные эры, оказались монстрами не лучше шейдов! А ведь меня с самого начала напрягли их зубки, но я предпочла проигнорировать сей факт.
— Очень давно император запретил лакомиться разумными и приказал закрыть границу, — продолжал Эстор, которому было плевать на мою реакцию. — Со временем, наши ученые изобрели сыворотку, позволяющую держать голод в узде и даже общаться с вами без мук для себя и опасности для вас. Но остался и другой голод — инстинкт размножения. И так случается иногда, что наши самцы реагируют на ваших самок. Для большинства эров это — настоящий подарок, ведь вы тут никто. Вам не нужно угождать, с вами не обязательно церимониться. Единственное, вас нельзя убивать или наносить тяжкий вред здоровью. Так что, мой братишка обеспечил тебе незавидную судьбу. Даже этот город. Красивый, правда? Только тебе не увидеть его без сопровождения Ястона, ведь несмотря на запреты и вакцины, многие могут не сдержаться, появись ты тут одна. Да что там одна, даже сейчас Ястон очень рискует твоей жизнью.
Отчаяние, беспросветное и глухое навалилось на меня. Оно мешалось с ужасом и паникой, которые буквально рвали на части. Бесполезно. Всё бесполезно. Моё самообладание держалось на надежде, что я немного изучу местные порядки, местный транспорт и, когда мне представится возможность, улизну от своего похитителя, затеряюсь в толпе и потом как-нибудь незаметно угоню какой-нибудь транспорт. А теперь… На что мне надеяться теперь? Если Ястон и его гарем не пустят меня на фарш, то у меня нет ни единого шанса убежать. Даже если мне удастся в одиночестве вырваться за пределы дома хвостатого, то его соплеменники мигом меня почуят. И вряд ли я смогу долго прожить в окружении кровавых хищников. Мне казалось, я слышу, как со звоном рассыпается в прах надежда. Резко пропало само желание жить. Зачем мне жизнь, которую приготовил для меня этот чужак? Да лучше бы мне было погибнуть со своим экипажем.
— Иди в таксошар, — произнёс напряжённо Ястон, — я сейчас приду.
Послушной марионеткой, пребывая словно в каком-то полусне, я двинулась в указанном направлении. Начала стремительно наваливаться апатия. Где-то я слышала: человек жив, пока жива надежда. Сказавший эти слова, явно знал, о чём говорил.
Ястон
В детстве я обожал брата. Мы с ним двойняшки. Удивительно похожие внешне, но всё же двойняшки, а не близнецы. И я с малых лет считал его неотделимой частью себя. Конечно, я питал тёплые чувства и к остальным членам семьи, брату и трём сестрам, но Эстора я просто боготворил. Он был моим кумиром. Я никогда не мог объяснить данного факта даже себе, не то что остальным. И если я был ребёнком неконфликтным, то Эстор был довольно агрессивен. И наш отец до поры поощрял эту агрессию. Он вообще считал, что только некая агрессивность и дух соперничества, который он как мог старался разжечь между своими сыновьями, могут воспитать будущего самца настоящим воином.
Чем старше мы становились, тем больше отец выделял Эстора. Я же… Меня он считал сплошной ошибкой. Как он сказал как-то матери — когда родилось двое мальчиков, он был безмерно счастлив и горд. К сожалению, радость была преждевременной. Второй сын оказался сплошным недоразумением, лишенным всякой агрессии и духа соперничества. И вообще, ему надо было родиться самкой. Было ли мне обидно? Было. А ещё горько. Но я не ощущал в себе ни капли тяги к потасовкам, которыми буквально жил брат. Мне гораздо больше нравилось учиться. Знания были моим наркотиком. В будущем я надеялся сделать карьеру при дворе императора в качестве советника.
И хотя во мне не кипела агрессия и отсутствовало желание сцепиться с любым, чьи слова или даже взгляд, мне не понравятся, я не был физически слабее брата. Именно любовь к нему и жажда в его глазах выглядеть достойно, заставляли меня изнурять себя физическими нагрузками.
Странно, но мнение брата для меня было весомее мнения отца. Эстор же относился весьма нейтрально к моей любви к знаниям. Считал это вполне закономерным. По его словам, это было даже правильно, мы были противоположностями друг друга и каждому досталось что-то свое: ему дух воина и сила, мне миролюбивый нрав и жажда знаний. А моё стремление держать себя в тонусе окончательно примиряло его с моей анти агрессивностью. Я, наверное, был одним из немногих, к кому он не питал злости.
Но в глазах главы семейства я был ничтожеством. Источником лишних расходов. Бесполезным и бесперспективным. Даже в Храм, для становления мужчиной, он отправил меня самым последним, и сделал это лишь потому, что у него не было выбора. Все сроки вышли. Его бы не поняли и осудили в обществе, если бы он отказал мне в этом. Того же Эстора он отправил туда в тринадцать лет, меня в шестнадцать, до семнадцати мне оставалась неделя.
Боялся ли я? Безумно. И так же жаждал этого. У Эстора уже были две собственные самки, с которыми он каждую ночь совершенствовал навыки плотского наслаждения, у меня же были сводящие с ума фантазии и физическая боль от буйства гормонов. Природе показалось мало сделать нас расой хищной и зависимой от инстинктивной жажды плоти и крови соседей, она ещё жестоко пошутила над самцами. Именно для самцов вступление во взрослую жизнь и лишение того, что во всей Вселенной называлось девственностью, было процессом болезненным. Для того и существовал Храм с его жрицами, которые должны были свести шок от первой близости к минимуму, чтобы не отвратить самца от данного действа. В противном случае, самец, который не желал иметь ничего общего с самками, был в глазах общества ущербнее инвалида. А такое случалось, когда болезненный шок вызывал отвращение к плотским утехам до конца жизни. Такие индивиды были обречены влачить одинокое существование под сочувствующими взглядами и издевками окружающих. Само устройство наших семей подразумевает предельную откровенность с детьми о взаимоотношении полов. Потому о происходящем за закрытыми дверьми спален я был осведомлён. Свой первый раз помню очень смутно. Запах благовоний кружил голову и повышал возбуждение. Жрица была очень хороша. Её тело совершенно. Сначала было приятно, потом невыносимо больно, а потом безумно хорошо.
Утром я вышел на улицу безмерно счастливым, с верой, что теперь моя жизнь изменится. Как я тогда ошибался! Отец категорически отказал мне в праве взять для себя самку в дом. Для него я был обузой, и он не собирался содержать ещё и мою самку. В тот момент, я его почти возненавидел и поклялся себе сделать всё, чтобы как можно скорее стать самостоятельным. Движимый сильнейшим стимулом, я досрочно окончил обучение в Храме Знаний и устроился младшим советником, третьего советника императора. А сам факт, что мне удалось подобное в столь юном возрасте, заставил отца пересмотреть своё отношение ко мне. Ведь его любимчик Эстор, ещё три года должен был проходить обучение в Храме. Отношения с отцом стали не столь напряжёнными, появился даже намёк на родственные чувства с его стороны. Ведь я, несмотря ни на что, всё равно любил его.
Беда случилась неожиданно. Вседозволенность и поощряемая отцом агрессия сыграли с братом злую шутку. Он переступил черту и нарушил один из основных законов нашей империи — не потреблять в пищу разумных. До императора данная история дошла без подробностей, и, защищая любимого сына, отец взял всю вину на себя. Ему поверили. И будучи от природы невообразимо гордым, он выбрал казнь взамен позорного заключения. Для всей нашей семьи это был тяжелейший удар. Мы знали истину, но повинуясь воле главы семьи, молчали.
Для меня это был переломный момент. Вместе со смертью отца, я лишился не только своего кумира, но и брата. Его жестокость и глупость стали причиной преступления, а трусость — причиной смерти отца. Каждый эр знает наказание за нарушения данного закона, и я понимал, чем Эстору грозит признание, но всё равно считал, он был обязан это сделать. Нужно уметь отвечать за свои поступки. Он же смолчал. Тогда и пришло ко мне прозрение. Мой брат оказался просто агрессивным, жестоким и избалованным мальчишкой, не желающим нести какой-либо ответственности за то, что творит. Конечно, ведь отец всегда решал создаваемые им проблемы, глупо полагая, что придёт день, когда он повзрослеет. Любовь, которую я питал к нему, никуда не ушла, она под гнётом горечи и разочарования, трансформировалась в нежелание видеть его когда-либо, почти ненависть. По началу мои слова и поведение Эстор посчитал временной блажью. Но даже когда понял, что это навсегда, не стал делать из этого трагедию.
Случившееся заставило его, конечно, повзрослеть и начать думать прежде, чем что-то делать, но раскаяния я так и не увидел. С тех пор наши пути разошлись. Как бы сильно я не злился на брата, но и свою вину ощущал. Если бы я больше уделял времени жизни брата, возможно, смог бы предотвратить трагедию. Я же был занят исключительно собой. Решал свои проблемы, которых и вовсе не было бы, будь я по жизни чуть злее и напористей. Не будь я сплошным разочарованием для отца. Захотелось кардинально изменить и себя, и свою жизнь. Тогда-то я записался в ряды Императорской Космической Армии. Режим был адовым, и хочешь не хочешь ожесточишься. Упорства и рвения мне было не занимать, потому я быстро поднимался по карьерной лестнице. И к пятидесяти дослужился до сеттиара, звание было эквивалентно генералу в Федерации.
И вот, наконец, жизнь преподнесла мне подарок, о котором я смел разве что мечтать — Лику. Наверное, каждый эр мечтает встретить инопланетянку, на которую у него сработает инстинкт к спариванию. Ведь если самочка не будет эрисой, она не сможет чуть ли не ежедневно изводить требованиями. Женщины иных рас были бесправны в нашей империи. К сожалению, некоторые слишком буквально воспринимали данный факт и превращали подобные подарки судьбы в настоящих рабынь. Калечили их психику и ломали волю. А потом недоумевали, почему вместо шикарной самки, которую они когда-то встретили, они видят забитое, порой полубезумное существо.
Мне подобного было не нужно. Да, я хотел видеть Лику своей. Матерью моего потомства. Но мне хотелось, чтобы она сама приняла это, привыкла ко мне и отвечала моим желаниям. Потому я водил её в город, знакомил с планетой, а не тащил прямиком в спальню после посещения врача. Да я ей даже её контрацептивный чип оставил! Как некий сдерживающий для себя фактор. Если я потеряю контроль и наброшусь на неё, то желаемого зачатия не произойдёт, а отношения будут безвозвратно испорчены. А сдерживаться было мучительно тяжело. Я правильно сказал тогда Лике, в нас очень сильны животные инстинкты. По крайней мере у эров. А все мои инстинкты требовали сделать Лику своей. Пометить её своим запахом, наполнить чрево семенем. Чтобы каждый знал, она — моя. Но землянка не поймёт. Она возненавидит меня, если я подчинюсь своей жажде обладания ею.
Мне казалось, я на верном пути. Лика начала потихоньку успокаиваться. Начала проявлять интерес к нашему миру. И я был уверен, у меня получится. Все моменты, которые могут шокировать непосвященных, я собирался раскрывать постепенно.
И вот — появился Эстор, уничтожив мои стремления на корню. Похоже, ему было мало того, что он развалил нашу семью, искалечив жизнь самкам отца, в числе которых была наша мать, которая теперь живёт одинокой затворницей. Он захотел и мне основательно нагадить. Неужели когда-то я считал его своим кумиром? Где был мой разум?
— Только попробуй ещё раз приблизиться к ней, — прорычал я в лицо Эстора, — я не посмотрю, что ты мой брат.
— И что ты мне сделаешь? — насмешливо фыркнул он.
— Лучше тебе не знать. Поверь, я сильно изменился за эти годы.
Внутри клокотала ярость. Мне с трудом удавалось сдерживать себя. Безумно хотелось спустить с цепи внутреннего зверя и разорвать Эстора на части. Он всё испортил! И теперь наслаждается результатом своих действий. Скотина! И если я кипел от негодования, то брат был совершенно расслаблен. Даже его хвост выдавал его спокойствие, лениво извиваясь за спиной. Это лишь усиливало мою злость. Надо было уходить. Немедленно. Пока не вышло беды. Не стоит пугать Лику ещё больше, подтверждая нашу жестокость и кровожадность. Она и так в ужасе.
— Я тебя предупредил, — бросил я напоследок, разворачиваясь к таксошару, где находилась Лика.
Когда я сел в кресло, она отодвинулась и уставилась в окно невидящим взглядом. Надо было хоть что-то сказать, но в голову не приходило ни единой дельной мысли.
— Лика… — начал я.
— Ничего не говори, — тусклым голосом сказала она, — хочу в свою комнату.
И всё. За время полёта землянка не издала ни одного звука. Мне не нравилось её состояние. В воздухе мне чудилась какая-то обречённость. Словно Лика потеряла к жизни интерес. Оставалось надеяться, что это всего лишь шок. Отдохнёт и придёт в себя. Тогда мы сможем поговорить, и я объясню ей, что всё далеко не так страшно, как говорил Эстор. Ведь я в самом деле хотел видеть рядом жизнерадостную самочку, которая будет любить наших детей.
Глава 7
Ястон
Мне совершенно не нравилось состояние землянки. Замкнувшись в себе, она закрылась у себя в комнате, демонстрируя полное отсутствие желания контактировать с кем-либо. Эстора загрызть мало! Намеренно влез и всё испоганил. И как я раньше не замечал его сволочной натуры? Осознание сего факта вызывало ярость, тоску и, по-прежнему, боль. А ведь когда-то я был готов молиться на него! Ну, как такое возможно? Он ведь мой брат, самый близкий и родной… Мысли снова вернулись к Лике. Я понятия не имел, что сейчас с ней делать. По логике, надо бы поговорить, только я совсем не уверен, что сейчас из этого хоть что-то получится.
А ведь всё было так хорошо! Моя золотая мечта сбылась — я получил свою самочку инопланетной расы. И она даже оказалась, как я и желал, человеком. Почему мне всегда хотелось землянку? Да всё просто. Они больше всего похожи на нас внешне. Лиминки красивые, и с ними проще. Их с пеленок готовят к роли жены в семье, в чём-то схожей с нашими семьями. Вот только они очень уж маленькие. Рядом с весьма рослыми представителями нашей расы они смотрятся детьми. Знаю, видел однажды. Внешность гебиек кажется уж очень специфической. Шестирукая и весьма мускулистая самка немного выбивает из колеи. Хотя, опять же, легкое отношение к жизни, половым сношениям и рождению потомства облегчило бы понимание. Это, конечно, если бы удалось усмирить как-то их боевой нрав. Например, при помощи тех же половых утех или материальных ценностей. Конечно, сработай мой инстинкт на самку какой-либо из этих рас, я бы тоже отказываться не стал, но мне досталась землянка. Идеально. Так я думал в начале.
После встречи с Ликой, я с маниакальным упорством изучал всё, что нам известно об этой расе. Особенно меня интересовали взаимоотношения и моральные нормы. Перечитав кучу материалов, я понял — будет не просто. Идеальная землянка на деле та ещё головная боль. Равноправие полов казалось дикостью, устройство семьи поражало. Это стремление самок единолично владеть самцом выглядело нелепо. Ещё больше поражало, что самцы, в общем-то, и не возражали против этого. Как так-то? У любой расы самцы были крупнее и сильнее, сама природа намекает на их главенство, но земляне этого будто предпочитают не замечать. У людей даже бывает когда всем в семье заправляет самка. Ужас. Извращение какое-то. В итоге, выводы были неутешительными: Лика, впитавшая эти догмы с молоком матери, вряд ли будет в восторге от устройства наших семей. И я не ошибся, она была в ужасе. Осуждение явственно читалось в её глазах.
Но если насчёт семьи я был уверен, что со временем привыкнет. Найдёт с девочками общий язык и перестанет так негативно относится к их присутствию. Хотя порой и возникали сомнения. Даже к слову самка она придралась, требуя называть себя женщиной. Женщина… А что, звучит приятно. И всё же, я был уверен в победе.
А вот как подготовить и объяснить Лике особенности нашего питания, представлял очень смутно. Ведь помимо самого факта, что жители Федерации вызывают у нас гастрономический интерес, возбуждая сильнейший голод, был ещё фактор их отношения к подобному. Это было одной из причин, по которой после изобретения вакцины, мы так и не решились начать контактировать с ними. Никто не отменял процент риска, при котором кто-нибудь из эров избежал бы вакцинации и напал на кого-то из чужаков. Скандал был бы грандиозный, а может и вовсе вооруженный конфликт. Все гуманоидные расы, входящие в состав Федерации, проявляют удивительное единодушие в этом вопросе. Самки, попадающие к нам, и их реакция на правду, весьма показательны. Не раздумывая, нас клеймят чудовищами, а это совсем не способствует желанию сотрудничать. Открой мы границы, нас бы не поняли, осудили и наверняка шарахались, как от больных заразной, смертельной болезнью.
Множество раз я прокручивал в голове как буду объяснять всё Лике. Подбирал слова, снова и снова изменяя их. И вот появился Эстор и грубо швырнул правду землянке в лицо. Мимика у нее яркая, и я мог наблюдать, как менялось выражение её лица во время его монолога. От настороженности и неприятия, до ужаса и отчаяния. Всю дорогу домой она молчала, мысленно отгораживаясь от меня, да и просто старалась держаться подальше. Не нужно большого ума, чтобы понять примерное направление её мыслей. Звёзды! Последнее, что мне нужно, чтобы она боялась меня. А к этому всё и идёт. Решено, разговору быть. Нужно объяснить ей, что она в безопасности, и я не собираюсь превращать её в молчаливую рабыню.
К ужину Лика не спустилась, и я было хотел подняться к ней сам, но решил дать ей время успокоиться. Пусть побудет одна, перепсихует и, глядишь, выслушает и услышит. Мне и самому будет не лишним снять стресс. Поманив моих самочек в «Комнату Свиданий», я приготовился хорошо провести время. И, да, было замечательно. Страсть кружила голову, наслаждение наполняло эйфорией каждую клеточку тела. Мои женщины были истинными богинями в вопросах плотских утех, да и просто любили меня, стремясь всеми силами принести мне как можно больше удовольствия. Но что-то было не так. Что-то мешало мне окончательно отдаться процессу и забыть на время о проблемах. Когда я осознал, что погружаясь в горячую плоть Фамисы, я представляю Лику, в сердцах, вслух, выругался. Да, Звёзды меня поглотите, я хотел её! Желал до боли в теле и потери рассудка. И только тренированная годами воля сдерживала меня. Порой мне становилось страшно, я не знал, насколько ещё меня хватит.
Недоумение и обида на лицах моих девочек, вызвали чувство похожее на вину. Они не виноваты, что я не контролирую собственные мысли и желания. С удвоенной энергией я бросился в объятия своих женщин, стремясь забыться. К утру я измотал своих любовниц, и сам буквально отключился, полностью обессиленный. При этом своего я добился: за последние несколько часов я ни разу не вспомнил о землянке.
Утром к завтраку Лика не вышла, и я забеспокоился. Её поведение начинало меня пугать. Целый вечер и ночь — достаточный отрезок времени, чтобы прекратить паниковать. Я надеялся начать разговор за завтраком, отослав женщин в другую комнату, но видимо придётся идти к ней самому.
Лика.
По возвращению в дом, я сразу закрылась в своей комнате. Не хотелось видеть или разговаривать с Ястоном, да и вообще кем-либо. Ещё никогда за время своего плена, я не испытывала такого отчаяния. Все мои планы пошли прахом, хороня под своими руинами все мечты. Как и для чего теперь жить?
Родители всегда учили меня искать в любой ситуации свои положительные стороны. Но… чего положительного может быть в этой? Я пленница чудовища, которое хочет держать меня в своем гареме, спит и видит как бы обрюхатить. Никогда я больше не увижу родных, а мечты о космосе, так и останутся мечтами. Меня посадили на невидимый поводок, не дающий сбежать, ведь бегство наверняка смертельно опасно в обществе кровавых хищников. У меня ничего не осталось. Ни идей, ни надежды. Я полностью разбита.
Отчаянно хотелось плакать, но слёз не было. Ужас ситуации клокотал внутри, не находя выхода. И от невозможности сбросить раздирающее на части напряжение, становилось ещё хуже. Мне казалось, сумасшествие не за горами, хотя при выпавшем мне раскладе свихнуться и не понимать происходящего, наверное, всё же благо.
Совершенно сухими глазами я гипнотизировала потолок. На душе было холодно и мрачно как никогда. Понятия не имею, сколько прошло времени, час или сутки, как на пороге нарисовался виновник всех моих бед — Ястон.
— Ты пропустила завтрак, — с укором произнес мужчина.
— Я не голодна, — и это правда, голода я не чувствовала.
— Все равно поешь, — с этими словами он протянул мне тарелку с чем-то ярко-оранжевого цвета.
Надеясь, что эр уйдёт, я взяла еду и начала вяло ковыряться в тарелке. Уходить он похоже и не собирался. Устроившись в одном из круглых кресел, он ждал пока я всё съем. Это раздражало. У меня совершенно не было аппетита, а пристальное внимание Ястона нервировало. Никак не удавалось отделаться от мысли об опасности своего пленителя. Разум мне подсказывал, вряд ли в его планы входит мое убийство с целью полакомиться, но всё равно было не по себе. Не каждый день узнаешь, что тебя окружают кровожадные, пусть и безумно привлекательные, звери.
— Мне кажется, я дал тебе достаточно времени успокоиться и прийти в себя, — заявил хвостатый, когда я покончила с завтраком. — Нам необходимо поговорить.
— Смысл? — спросила я апатично, мечтая лишь о том, чтобы он ушёл.
— Всё не так плохо, и наша раса не такие чудовища, какими выставил нас мой брат.