Удивительно долгий странный день незаметно перетек в такой же удивительно долгий и не менее странный вечер.
— Право первого глотка, капитан!
Это тоже была игра. Новая. И капитан, посмеиваясь, ее поддержал — взял протянутую Теодором банку пива, отхлебнул. Не всерьез отхлебнул, так… метафорически, Дэн отчетливо видел разницу. Очевидно, некий аналог ритуала кормления. Правильность Дэнова предположения подтвердил и тот факт, что после первого (ритуального!) глотка Станислав Федотович почти сразу покинул пультогостиную, буркнув что-то в том смысле, что «не желает мешать молодежи».
Сделать из трех сдвинутых кресел диван — это тоже была игра. Маша тоже развлекалась по полной программе: делала вид, что подпиливает виртуальные ноготки, надувала пухлые розовые губки, кокетничала, а в ответ на просьбу запустить вместо себя какой-нибудь фильм приняла соблазнительную позу и притворилась ужасно обиженной:
— А со мной вам уже не интересно, да?!
— Не интересно! — быстро подтвердила Полина, и искренности в ее голосе было многовато для просто игры. Но напрячься Дэн не успел — Маша сменила аватарку согласно предполагаемым предпочтениям нового пользователя и чувственно пророкатала… то есть пророкотал:
— А так лучше, крошка?
У Миши был проникновенный басок с глубокими обертонами, да и фигура такая, что Полина разом забыла все свои возражения и привстала с восторженным: «О-у!» — но тут уже возмутился Теодор. И в приказном порядке потребовал открыть-таки видеофайл.
— Ты глянь, до чего железяки обнаглели! — Голос у Теодора был вроде бы возмущенным, только вот искренности в этом возмущении не набиралось и на треть нормы. — Того и гляди скоро пива себе налить попросят!
Интонация последней фразы однозначно интерпретировалась анализатором эмоций как одобрительная. Словно пилота нисколько не раздражала подобная предполагаемая своевольность машин, словно она его чуть ли не восхищала. Сегодня был странный день. Может быть, достаточно странный и для старой игры в откровенные вопросы, настоящего смысла которых все равно никто не поймет.
И Дэн рискнул.
— Общение с людьми не проходит бесследно. — Дежурная улыбка за номером восемь, тон легкомысленно-небрежный. Выброс адреналина. Купировать. Сделано. Срочная необходимость чем-то занять руки. Пачка соленых орешков. Вынуть один. Кинуть в рот. Принято. Странно, раньше эта игра давалась намного легче. — В конце концов, ребенок тоже так учится: сначала бессмысленно повторяет за взрослыми, потом начинает сопоставлять и делать выводы, а потом… осознает себя… как личность…
И не только ребенок. Наверное, в этом все и дело, раньше ты просто копировал, не осознавая и не задумываясь, подставлял нужное, не понимая смысла собственных действий. Просто потому, что так делают люди. И — Маша права — ничем не отличался от марсианской комнаты. Быть марсианской комнатой проще. У нее сердце не колотится о стиснутые зубы, потому что ты с точностью до девяноста шести процентов уверен в том, что сейчас скажет в ответ на твои слова Теодор, ты хорошо его изучил и правильно подобрал направляющие фразы и интонацию. Он скажет именно то, что нужно. И значит, тебе тоже придется ответить так, как хотел. Все правильно. Все как надо. Ты на восемьдесят девять процентов уверен в том, что ничего плохого не случится, восемьдесят девять — это очень много, такую цифру до сотки округляют даже параноики. Ты давно хотел выяснить точно, чтобы ответили сами и можно было проверить процент искренности, чтобы четко, понятно, наглядно и никаких недомолвок. И вот он, удобный случай, удобнее не придумаешь, когда все вроде бы в шутку и никто ничего все равно не поймет.
Но…
— Но нам-то нужен корабельный компьютер, а не личность! — назидательно вскидывает банку Теодор. И поясняет, словно извиняясь: — Она ведь, зараза, личность-то эта, как себя осознает, так сразу работать перестает!
Вот оно. Теперь никаких улыбок. Легкий спокойный интерес, словно о чем-то не очень важном…
Дэн сглотнул.
— Можно стереть. И установить заново, с матрицы. Личность… уничтожится. Работник останется.
Теодор медлит с ответом. Словно действительно прикидывал такую возможность. Словно ты совершенно неверно просчитал ситуацию. Словно…
Адреналин. Одиннадцать процентов — это не так уж мало, ты просто забыл. Одиннадцать процентов очень много. Киборгов кидали в бой и при меньшем раскладе. Одиннадцать процентов — этого иногда более чем достаточно.
И если вдруг…
— Нет. — Теодор вздыхает с сожалением, искренность которого не дотягивает и до пятнадцати процентов. — Так веселее. Да и выпить всегда с кем будет.
Хорошо, что банка в руке уже была. Просто протянуть руку вперед и стукнуть краешком жестянки по протянутой пилотом. Просто. Да. И зажать имплантатами пальцы, чтобы не смять, банка хрупкая.
И не забывать дышать. Ровно.
Хорошо, что правильно оценившая намек Маша почти сразу пригасила освещение и запустила какой-то боевик. Можно спрятаться за процессор и расслабиться, не боясь, что дрогнет рука или на лице проскользнет что-то ненужное. Да и вообще просто расслабиться.
И не мешать Полине, которой не нравился фильм, стащить с твоего хвостика резинку и заплести косички. Сначала простые, а потом переплести их так, чтобы они торчали вверх. У нее теплые ладошки и мягкие пальцы. Это странно, но информация расценивается в целом как позитивная.
Подумав, Дэн не стал купировать выброс серотонина. Не критично. Можно закрыть глаза и притвориться, что дремлешь и не замечаешь…
— За силовым полем напротив шлюза вот уже сто сорок девять секунд активно движется какой-то объект, — сообщила Маша настолько безэмоциональным тоном, что ему мог бы, наверное, позавидовать любой правильный киборг. — Есть некоторая вероятность, что он пытается привлечь ваше внимание.
И только тут Дэн вдруг понял, что все предыдущее время Маша молчала. Совсем, а не только в звуковом диапазоне.
«Маша?»
— Покажи! — встрепенулся Теодор. Похоже, фильм ему тоже не очень понравился.
«Маша?»
На экране вместо мускулистого и героически полуобнаженного борца с мировым злом на фоне полуразрушенного в ходе борьбы города появился тощий и очень мокрый задохлик на фоне очень мокрого степянского леса.
«Маша, почему ты мне не сказала сразу?»
Какую-то нано-долю секунды ему казалось, что она опять не ответит. И снова будет молчать, как тогда, когда он засветил камнем по центаврианской тарелке. И снова будет тот странный холод, от которого не помогает ни одеяло, ни горячий душ.
«Ты не спрашивал».
— Как вы считаете, вероятность достаточно высока? — хмыкнул пилот. — Или он просто делает зарядку и открывшаяся дверь ему помешает?
Теодору пока еще было весело. Он не умел читать по губам. И не знал, что навигатор псевдогеологов боится местного леса до судорог и вряд ли решился бы на его преодоление без очень серьезной причины.
— Думаю, он нас простит. — Дэн направился к шлюзу. — Маша, впусти его!
«Маша, что случилось?»
«Ничего».
«Маша, я серьезно!»
«Я тоже».
Вот и поговорили.
***
— Олухи! Лучше б вы с концами в том болоте утопли и нервы больше мне не мотали! — сказал капитан. Громко сказал. Эмоционально.
Капитан врал. Он вовсе не считал, что так было бы лучше. Наверное, это было даже не метафорой. Просто врал, и все. Капитан был рад, что они не утонули. И переживал. За обоих, не только за пилота. Чуть ли не каждые полчаса заглядывал в медотсек, интересовался у доктора. Ругался, да, но в голосе при этом облегчения было куда больше, чем злости.
Иногда, когда тебе плохо — это хорошо. Можно склониться над тазиком и сделать вид, что больше тебя ничего не интересует. И что плохо тебе только от проглоченной инопланетной органики.
Конечно, организм киборга мог бы справиться с поступившим внутрь ядом и без его удаления — но это значило сразу выдать себя именно в качестве киборга. К тому же требовало много энергии. Но главное — разоблачение. Так что выбора по сути и не было, и Дэн заблокировал выделение нейтрализующих токсины ферментов. После чего у организма оставался только один выход — как можно быстрее принятую внутрь отраву вывести обратно наружу. Это очень удобно, когда тазик.
Есть за что спрятаться.
Намного хуже становится потом, когда физически вроде бы все совсем хорошо, когда тазика нет и прятаться более не за чем. И надо улыбаться. И шутить. И делать вид, что все в порядке. И отмывать вытащенный из болота флайер. Вместе с Теодором, который считает виноватым в его утоплении только себя. И огорчается, что подвел капитана и утопил еще и комм, и тебя подвел, подставил лишний раз под капитанский гнев, чуть не утопил и вынудил вот к лишней работе. Он так уверен в своей вине и так переживает, что желание скорчиться над тазиком становится почти невыносимым.
Потому что Теодор не киборг, у него нет детекторов. И процессора тоже нет. Он не умеет за доли секунды проводить точные физико-математические расчеты и приходить к стопроцентно правильным выводам. Например, разделить мощность движка флайера на разницу в весе между ним и уже почти полностью погрузившимся в болото катером геологов, ввести поправку на вязкость окружающей катер среды — и понять, как будут развиваться события дальше и чем все законччится, еще до того, как пилот начал закреплять трос.
Дэну не надо было прикладывать дополнительных усилий для подобных расчетов, они происходили словно сами собой, всегда. Он так жил, сколько себя помнил. Дополнительные усилия как раз приходилось прикладывать, чтобы такого не делать. Вот и на болоте он понял все сразу.
И… не стал настаивать, посчитав это наилучшей веткой развития событий.
Действительно, очень удачно получалось. Никто не окажется виноват. Просто несчастный случай и все, бывает. И большая часть потенциальной угрозы очень скоро будет устранена. И Дэну не придется решать трудного вопроса о том, максуайтеры псевдогеологи или же все-таки нет и что с ними делать, если все ж таки нет. Главное, что они — не киборги и, значит, не смогут уйти в гибернацию. И долго обходиться без кислорода тоже не сумеют. К тому же они и так уверены, что никто их не собирается спасать (Дэн отлично слышал их разговоры даже тогда, когда они прикрывали комм рукой), ну так вот пусть и окажутся правы. Хотя бы в отношении одного Дэна, пилот-то честно старается. Как сказала бы Маша: «Пусть каждому будет по вере его».
Удачно и то, что именно хакер останется в живых. Дэн еще не решил, будет ли пользоваться его услугами, поскольку пока еще не придумал достаточно надежных рычагов давления, но не исключал подобный вариант.
А главное, Дэну ничего не придется делать самому. Вообще ничего, в том-то и прелесть! И, если уж на то пошло, даже Фрэнк подтвердит, что Дэн не виноват, что он говорил про нехватку мощности и предлагал слетать за кораблем. Правда, говорил и предлагал тем самым просительно-неуверенным тоном, на который пилот никогда бы в жизни не ответил бы согласием… но кто об этом вспомнит?
Так что Дэн тут ни при чем. Совсем. Люди сами. Как когда-то давно, на Шебе, где еще и в помине не было никакого Дэна…
Дэн украдкой вздохнул, покосился на сопящего с другой стороны флайера пилота и интенсивнее завозил щеткой по корке ссохшейся тины.
Лучше вообще не вспоминать об этом. И о том, как был доволен тогда своим решением, таким логичным и правильным, как радовался счастливому стечению обстоятельств. Лучше взять ведра и сходить к ручью за водой. И еще раз сходить, потому что первые два плотную броню присохшей к флайеру грязи не то что не смоют — не размочат даже.