Первым же движением шпаги Армандо выбил мачете из рук одного головореза, а вторым — пронзил его грудь. Парень с топором попытался напасть на него с фланга, не успевая высвободить свое основное оружие, Армандо выбросил в его сторону левую руку, и в ней тотчас же появилась еще одна шпага, чуть короче первой. Впрочем, ее длины хватило, чтобы проткнуть нападающему горло.
Пока Армандо разбирался с третьим, одноглазый попытался уйти в стелс.
Я швырнул ему в голову тяжелый деревянный стул, чем не только выбил из невидимости, но и лишил сознания. Ни секунды не колеблясь, Армандо проткнул лежащее на полу тело шпагой.
— Пусть это послужит вам уроком, — обратился он к присутствующим. — Нельзя убивать бардов.
На мой взгляд, это была абсолютно бесполезно. Вряд ли в головах посетителей этого притона оставалось столько свободной оперативной памяти, чтобы этот урок был усвоен.
Армандо убрал шпаги и вытащил две золотых монеты. Хитрый жук, утверждавший, что он на мели…
Одну монету он вручил предоставившей информацию белошвейке, а вторую отдал трактирщику.
— За доставленные неудобства и на уборку помещения, — сказал он.
Трактирщик попробовал золото на зуб, и я понял, что никаких стражников он вызывать не будет, а упырей с местного кладбища ожидает обильный ужин.
Армандо вернулся в картежный угол, подобрал с пола лютню и убрал ее в инвентарь. То ли отдаст какому-нибудь другому барду, а то ли в Коллегии есть комната, где хранятся инструменты всех павших коллег. По крайней мере, те, которые удалось найти.
— И вы обвиняли меня в том, что у меня под ногами горит земля, — сказал я, как только мы оказались на улице.
— Случается, что бардов убивают, — сказал Армандо. — И, хотя этот риск и является частью профессии странствующего музыканта, эти смерти по мере возможности нельзя оставлять безнаказанными. Сейчас у меня такая возможность была. И, кстати, вы мне почти совсем не помогли.
— Вы хорошо справились и сами, — сказал я.
Кроме того, мне не очень хотелось в таком участвовать. Это было, конечно, не избиение младенцев, да и головорезы, несмотря на невысокие уровни, были вполне настоящими, но меня преследовало ощущение, что два хайлевела забрались в детскую песочницу. Уверен, что Армандо, хоть он и не боевик по основному профилю, вполне способен в одиночку раскидать всю городскую стражу.
А мне, с моим непредсказуемым ультимативным навыком, в эти замесы лучше не лезть. Тысячу или сколько там лет простоял этот город, и пусть он стоит дальше. я и так тут уже главное здание разрушил.
— Насколько смерть Люпина осложняет нашу задачу? — поинтересовался я.
— Не слишком сильно, — сказал Армандо. — Конечно, он мог сообщить какие-то подробности, но основная информация у меня уже есть. Нам следует отправиться в соседнее королевство, добраться до берега моря и отыскать там один старый маяк.
— А затем забраться на его смотровую площадку и обратиться к ветру и океану? — спросил я.
— Нет, все гораздо прозаичнее, — сказал Армандо. — Человек, по описанию и образу действий похожий на Первого Игрока, работает там смотрителем.
— Головокружительная карьера для бывшего короля, — заметил я.
— Есть взлеты, есть падения, и все развивается по спирали, — сказал Армандо.
— Это не очень похоже на описание моей жизни, — сказал я.
— Вы молоды, — сказал Армандо. — Некоторые люди живут так быстро, что не успевают заметить даже один виток. Молодым всегда кажется, что жизнь — это отрезок, и только нам, старикам, известна правда
— А известно ли вам, старикам, куда нам идти прямо сейчас? — спросил я.
— Туда, — сказал Армандо и указал рукой. — Мы покинем этот город через западные ворота, как собирался бедняга Люпин. Приготовьтесь к длительному путешествию, мой юный друг, потому что оно начинается с одного шага, и мы этот шаг уже сделали.
Пафос этой речи был несколько испорчен, когда Дон Армандо споткнулся о торчащий из мостовой булыжник.
Глава 13
Глава 13
И мы отправились в путь.
В длительное пешее путешествие. Именно в пешее, потому что "ласточка" в этот мир не призывалась, а Армандо вообще оказался принципиальным противником использования маунтов и вообще любых транспортных средств, движущихся со скоростью большей, нежели скорость пешехода. Он утверждал, что путешествие непременно должно быть неспешным, так как в противном случае существует риск упустить что-нибудь важное.
В общем, в делах спасения мира бардов лучше не использовать. Пока они будут неторопливо идти пешком, любуясь красотами, разговаривая с каждым встречным и вынюхивая на рынке свежие слухи, зло десять раз соберет черную армию орков и обрушится на ничего не подозревающие мирные земли лавиной стали и огня. А барды потом придут на пепелище и будут восхищаться, как живописно разбросаны по полю битвы выбеленные солнцем кости.
Не забывая о своей отрицательной удачливости и исходя из общих тенденций, я ожидал от этого похода чего угодно. Что искомое королевство будет по периметру окружено огромной стеной, типа Китайской, только выше, и нам придется овладевать навыками альпинизма. Что по ходу дела мы вляпаемся в какую-нибудь местную войну, и чтобы продвинуться дальше, нам придется выиграть ее для одной из сторон. Что путь нам преградит разлившаяся от дождей река, а мосты все посмывало, а на паром очередь на три месяца вперед. Что по дороге нам все время придется отбиваться от диких разбойников, что на нас постоянно будут нападать свирепые волки, голодные медведи, разъяренные кабаны и боевые слоны.
Это вдобавок к длинному списку ребят, что уже идут по моему следу.
Но к тому, как протекало наше путешествие на самом деле, жизнь меня не готовила.
Бард пел.
У него был красивый, мелодичный, профессионально поставленный голос, и он использовал его постоянно. Он пел длинные баллады и древние сказания, короткие фривольные песенки, исполненные лиричности романсы и бравурные военные марши. От его пения у нас повышалась бодрость, выносливость и скорость передвижения. Песни снимали усталость и даже на время утоляли голод. Армандо утверждал, что песни отпугивают одних зверей и умиротворяют других, чем уберегают нас от нападения, и правда, за это время на нас никто так и не напал.
Может быть, просто не хотели связываться с парочкой сумасшедших, горланящих песни посреди тракта. Я имею в виду, первые два-три часа это было забавно, а следующие два-три часа это еще можно было хоть как-то терпеть.
Но потом это стало невыносимо, и у меня создалось впечатление, будто за мной бродит то ли хор Турецкого, то ли заклинивший магнитофон на ножках.
Зато вопрос с ночлегом решился очень легко. У моего спутника оказалась с собой магическая походная палатка. Ну, она только называлась палаткой, а на самом деле это был роскошный шатер, который больше подошел бы не странствующему музыканту, а какому-нибудь принцу крови.
Палатка сама разворачивался и устанавливалась на выбранном месте. Она была меблирована, как номер люкс в трехзвездочной гостинице: две огромные кровати, стол со стульями, кресла, жаровня и даже два небольших шкафа — один для одежды, другой для инструментов.
Помимо прочего, на палатке висел полог незаметности и несколько сигнальных заклинаний, так что по ночам можно было спать спокойно, а не вполглаза. И не выставлять караул.
Также у Армандо оказались неплохие запасы еды и поистине неисчерпаемые запасы вина, и я в очередной раз оценил, какая это удобная штука — инвентарь. Здесь мы путешествовали налегке, а в реальности для того, чтобы все это увезти, нам потребовался бы целый грузовик.
После ужина, обычно состоявшего из свежего хлеба и холодных закусок, Армандо накачивался вином и усаживался за стол, изливая душу очередной тетради. Но в это время он хотя бы не пел.
Утром мы завтракали, потом бард собирал свою палатку, доставал из футляра гитару и начинал петь, и под это пение мы снова двигались в путь.
В целом, если бы не вокальные упражнения моего спутника, это было довольно приятное и скучное путешествие, в ходе которого мне никому не пришлось проламывать голову, что само по себе ценно.
Самое большое приключение за неделю нам подарил армейский патруль, на который мы нарвались уже после пересечения границы. Там было пять солдат во главе с офицером, и офицер поинтересовался, кто мы такие и куда идем. Армандо принял всю тяжесть переговоров на себя, назвался бедным бардом (хорошо, что они не видели его палатку), а меня представил, как своего бесталанного ученика. В подтверждение своих слов, Армандо спел патрулю пару песен, а потом еще пару, и кончилось это тем, что, вместо того, чтобы взыскать с нас дорожную пошлину, военные заплатили Армандо несколько монет и отбыли по своим делам.
А мы пошли дальше.
И мы шли, и шли, и шли, и шли, и шли, и шли.
И еще немного шли.
И через полторы недели мы таки вышли к побережью.
Был уже вечер, и солнце садилось за горизонт. Армандо плюхнулся на песок и принялся разворачивать наше жилище, а я не смог отказать себе в удовольствии, разделся и бросился в воду.
Море было довольно прохладное, но это и хорошо. Это бодрило. Я вдоволь наплавался, смывая с себя дорожную пыль и усталость, и к тому времени, как я выбрался на берег, палатка уже была разложена, а Армандо откупорил очередную бутылку вина. Знали бы земные сторонники здорового образа жизни, сколько лет этому алкоголику, они бы, наверное, добровольно в Систему потопали.
— Я слышал, что тут могут водиться кракены, — флегматично заметил Армандо.
— Очень своевременная информация, — сказал я.
— Может быть, я и спутал это море с каким-то другим, — сказал он. — В любом случае, я не завидую тому кракену, который решит вами отобедать.
— Далеко нам еще идти? — спросил я.
— Нет, мы уже почти на месте, — заверил он. — Думаю, что завтра к полудню мы достигнем цели.
— Но вы почему-то не выглядите особенно счастливым, — сказал я. Каждым вечером Армандо пил все больше и больше, а песни в его исполнении становились все печальнее и печальнее.
— Мне предстоит тяжелый разговор, — вздохнул Армандо. — Вам, кстати, тоже. И лучше бы вам заранее продумать его стратегию.
— Я-то думал, что главное — это вежливо попросить, — сказал я.