Белый медведь.
Его кожа была светлой и совершенно идеальной на вид. Широкие плечи. Длинные руки и ноги.
Светлые волосы, прядки которых падали на его красивое необычное лицо…и голубые глаза.
Холодные, словно лед, острые словно сталь.
Великий король. В этом не было и доли сомнений. Огромный. Жестокий. Невероятно сильный…и безумно притягательный. Он возвышался над всеми, словно арктический ледник, сверля недовольными голубыми глазами, и глядя на него, я понимала какой мелкой, никчемной и жутко беззащитной я была….
Моя макушка не доходила бы даже до его живота, подойди я ближе…
Но я бы не смогла сделать это, потому что мои колени мелко дрожали, и тело сжалось в единый комок, принимая мощь и силу этого огромного мужчины.
А ведь кто-то до сих пор сомневался в наличии невидимых импульсов. Интересно, что бы сказали эти глупые люди, оказавшись рядом с этим великаном с блондинистой шевелюрой, прядки которой местами были словно выжжены солнцем почти до бела… как-то с трудом верилось, что он мог ходить в салон медвежьей красоты, чтобы сделать модную прическу и высветлить волосы.
Сделав шаг вперед, он зашел в дом, выпрямившись в свой великий полный рост, глядя свысока так холодно и отрешенно, что я даже не заметила, как отступила назад, словно само тело знало, что от него нужно держаться на расстоянии, чем дальше, тем безопаснее. Ведь не смотря на свою белокурую внешность мысли об ангеле посещали голову в самую последнюю очередь. Он выглядел ужасающе в своей силе и отрешенности, измазанный в крови растерзанных врагов, которая выступала багровыми разводами по его подбородке и шее. Огромные длинные руки были в крови тоже, как и ступни, которые оставляли за собой кровавые следы на деревянном полу…Если он и мог быть ангелом, то только Смерти. Страшной, беспощадной, болезненной смерти.
Медленным холодным взглядом он обвел весь дом, задержав взгляд на Синеглазом, но даже тогда нечего не изменилось в глубине этих голубых глаз, словно бирюзовый лед, озаренный солнцем, который был не способен растаять.
Заворожено и испуганно я наблюдала за блондином, отмечая про себя каждый взмах ресниц, и пытаясь понять и найти хоть одну эмоцию на красивом лице, когда голубые глаза остановились на мне, заставив покрыться холодным потом, и задрожать сильнее. Снова ничего не изменилось в его взгляде, словно ему было невообразимо скучно, когда раздался красивый и удивительно мягкий голос, от которого я просто впала в ступор. Мужчина не рычал, не грохотал басами, он говорил так плавно и мелодично, словно мурлыкал:
— Убейте её.
Но я продолжала заворожено смотреть на него, не сразу поняв смысл сказанного, вздрогнув и спустившись в этот мир из грез, лишь когда широкая спина Осеннего загородила меня так резко и быстро, словно он и стоял передо мной до этого, даже не шелохнувшись. Вернее не савсем спина….
Черт бы побрал их рост! Потому что перед моими глазами то и дело мелькали накаченные зады и кое-что еще, что располагалось спереди….тоже ужасающе внушительное!!!! И не то, чтобы я видела много детородных органов мужчин…в реале не видела ни одного. Но на картинках они были явно намного меньше!
— Подожди!
Судорожно сглотнув, я осторожно выглянула из-за спины Осеннего, чтобы краем глаза наблюдать за Белым, понимая, что вряд ли смогу увидеть на его необычном красивом лице хоть какие-то эмоции.
Светлая бровь изогнулась, когда он перевел свой холодный взгляд на Осеннего, ожидая от него явных объяснений.
— Она — прямой потомок Хранителя леса…
— …всего лишь внучка….
— Но она всю свою жизнь прожила рядом с ним, в ней те же знания!
Ледяной взгляд Белого снова остановился на мне с высоты его роста, принявшись рассматривать медленно и надменно, начиная с грязных волос и заканчивая босыми грязными ногами, заставляя покрываться меня испариной…и отчаянно краснеть. Он словно забирался мне под кожу, оценивая и раздавливая мои хрупкие эмоции.
— …непохоже, чтобы она была уверена в том, что она что-то знает…
Губы Белого изогнулись в насмешке, которая была сколь очаровательной, столь и пугающей, потому что помимо белоснежных ровных зубов красовались два выпирающих клыка. Но даже эта насмешка не изменила его холодного взгляда, который он снова перевел на Осеннего.
Я смутно понимала, о чем они говорили и почему называли дедушку Хранителем леса, но в груди становилось больно и обидно. Да, пускай я не выглядела уверенной и наглой, но я была уверенна в том, что вложил в меня дед за годы нашей жизни в лесу, которому он был верен до самой смерти. И он был воистину великим человеком…пусть не таким сильным и огромным, как эти типы, но его душа была огромной. Он бы никогда не бросил их на пути к смерти…
— Если она может спасти брата, дай ей шанс!..
— А она может? — от насмешливого мягкого голоса, который резал меня мягко и упорно, хотелось просто разрыдаться. Дело было не во мне! Меня он мог оскорблять сколько было угодно этой гребанной ледяной душе! Но никто не посмеет унизить память о моем деде, его труды и учение!
— Ты ведь и сам понимаешь, что рана слишком серьезная, — голос Осеннего зазвучал напряженно и явно излишне настойчиво, когда светлые брови Белого сошлись на переносице и холодные глаза опасно сверкнули, — сами мы не сможем помочь ему! Я не хочу потерять брата из-за твоей заносчивости!..
Ой, блин….
Я не могла даже тяжело сглотнуть, потому, что все колом застряло где-то в горле, когда плечи Белого напряглись, и где-то в области его широкой мощной груди завибрировал низкий рокочущий звук, похожий на рычание, которое съели, а теперь оно рвалось наружу.
— Она всего лишь мелкий никчемный человечек, — по-прежнему обманчиво сладко и мягко произнесли губы Белого, откуда были отчетливо видны его клыки, но его глаза сверкали, словно сотня серебряных стрел, которые были нацелены на Осеннего такого же непреклонного и заносчивого.
— Она может помочь!
— Она ДОЛЖНА умереть!.. — в этот раз рев Белого вырвался наружу с такой силой, что задребезжали стеклянные предметы в доме, и я подпрыгнула, едва не взвизгнув, и подумав про памперсы от оборотней. Можно мне сразу парочку? Потому что, видимо, противостояние только начиналось.
Когда в дом влетели еще двое огромных мужчин, я едва истерически не захихикала.
Опа, какой сюрприз! И опа, — снова совершенно обнаженные!
И на первый взгляд абсолютно одинаковые!
Они были как две капли воды — темноволосые и зеленоглазые.
Оборотни-близнецы! Господи, прелесть какая…..
Но все-таки они были меньше Белого. Все четверо, включая, кажется, и Синеглазого, который был уже без сознания, истекая кровью, пока его братья были готовы друг другу перегрызть горло.
— Успокойтесь, — напряженно проговорил один из близнецов-оборотней, когда братья заняли оборонительную позицию между Осенним и Белым, видимо, готовясь отразить удар, как с одной стороны, так и с другой.
— Это придумал не я, есть закон, — звенящим от напряжения ледяным голосом проговорил Белый, продолжая хмуриться, но пока не пытаясь напасть, — тот, кто видел наш род должен умереть.
— Я не пытаюсь противоречить закону, — мышцы на спине и руках Осеннего были напряжены так, что казалось в воздухе скоро раздатся звон, — просто дай ей время. Позволь попробовать вылечить его!
Близнецы закивали, тем не менее, не позволяя себе расслабиться, когда я снова вздрогнула, потому что обжигающе холодный взгляд голубых глаз снова остановился на мне. Он не насмехался и не выглядел надменно-расслабленным, раздавливая меня на мелкие молекулы, словно проверяя на прочность.
— …я просила его убить меня, — прошептала я, глядя в эти ледяные глаза, чуть кивнув на раненного Синеглазого, чувствуя, как стучат мои зубы и дрожит голос, — там, в лесу, я хотела, чтобы он сделал это…но он не убил. Он защищал меня, не пропуская тех медведей в дом. Его ранили из-за меня…
Осенний обернулся, хмурясь и недовольно сверкая своими яркими желтыми глазами, словно предупреждая, что я говорю совсем не то, что нужно. Кажется, мне и правда было лучше молчать, но теперь я не могла остановиться, чувствуя в себе то, что называлось одним коротким весомым словом «совесть», — и теперь я в долгу у вашего брата. Я вылечу его, чего бы это мне не стоило, а потом…потом вы можете сделать то, что не сделал он.
— Можешь в этом даже не сомневаться, — отрезал Белый, в последний раз сверкнув своими ледяными глазами, и вышел из дома так же резко и неожиданно, как и появился здесь, оставляя за собой моё дрожащее в истерике сердце, трясущиеся колени, которые хотели сложиться где-нибудь поближе к полу, а лучше сразу под пол, и три пары ошарашенных глаз оборотней.
— Кажется, он только что согласился? — еле дыша, запрокинула я голову, чтобы заглянуть в солнечные глаза Осеннего, что возвышался надо мной, подобно огненной горе.
— Похоже на то…
— Не злись на меня, ладно? Я должна была это сказать, — я попыталась улыбнуться огромному оборотню, что стоял передо мной в обличи красивого мужчины с теплыми глазами. Наверное, именно из-за цвета его глаз и широкой улыбки он совсем не казался чудовищем, располагая к себе так быстро, словно мы были знакомы целую вечность до этой нежданной встречи.
— Ты чертовски странная, — сокрушенно покачал своей каштановой копной волос Осенний, но все-таки ослепительно улыбнулся, продолжив, — но очень отважная!
— И кто это мне говорит про странности! — фыркнула я, окинув многозначительным взглядом его обнаженную фигуру, до талии, и поспешно отвернувшись, когда услышала приглушенный смех и фырканье трех оборотней, что занимали все свободное пространство в доме.
— Я могу прикасаться к нему?.. — быстро кивнула я на Синеглазого, который начинал метаться в берду, вздрагивая и стискивая крепкие белые зубы до скрежета, — раз ваш главарь дал добро….
— Разве ты не трогала его до этого? Делай все, что посчитаешь нужным, только не щекочи…
Я бы улыбнулась на попытки Осеннего шутить, если бы дело не обстояло так плачевно.
Рана была глубокая и с рванными неровными краями.
Когти зверей не отличались особой стерильностью. Ко всему прочему, он потерял очень много крови. Его жизнь была в моих руках и полностью зависела оттого, как я смогу применить все то, чему меня учил дедушка всю мою жизнь.
Боже! Ведь он не был человеком! Как я смогу определить необходимую дозу, когда буду готовить отвар?! Я не знала совершенно ничего о том, кем он являлся и как сильно они отличались от нас…
Новый приступ тошноты скрутил живот с такой силой, словно мне дали пинок под ребра.
— Мы будем на улице.
Голос одного из близнецов привел меня в относительное чувство, когда мужчины быстро покинули дом, сверкнув своими голыми задами, и яркие глаза Осеннего уставились в ожидании на меня.
— Ну?…