Кабан взвалил его на плечо, навел на цель и нажал на спуск. Оставляя за собой хвост пламени, ракета улетела в небо.
— Перелет, — констатировал Федор.
Кабан, не теряя времени, вернулся за руль, захлопнул дверцу и нажал на газ.
— Я не понимаю, — сказал Федор. — Ну промазал, бывает. Чего б тебе еще раз не попробовать?
Наводясь по инфракрасному излучению от двигателя броневика, ракета упала с небес практически вертикально, и броневик исчез в распускающемся цветке взрыва. Кабан снова затормозил и мы втроем уставились назад.
Когда пламя спало, броневик все еще стоял рна месте, но изрядно покореженный и явно не способный продолжать преследование. А рядом с ним стоял Ильич.
Невысокий, скромный, в своем привычном сером костюме.
Неопалимый.
И грозил нам серпом.
— Пламя не может повредить тому, в чьих жилах течет истинный огонь революции, — пафосно сказал Кабан. — Это я вам системное сообщение цитирую, если что. Вот только сейчас получил.
— Похоже, ты в пролете, Федор, — сказал я. — В следующий рейд мы тебя не возьмем.
— Я и сам с вами не поеду, — сказал Сумкин. — На фиг надо?
— Лут же, — сказал я. — Прокачка. Уникальные артефакты, которые наверняка с него упадут.
— Мне кажется, что оно того не стоит, — сказал Федор. — Да и вам пока рановато.
— Что-то мне подсказывает, со временем он тут такие порядки наведет, что против него только армейская операция поможет, — сказал Кабан. — Общевойсковая.
Мы свернули на Третье транспортное кольцо, и я выдохнул. Лишившийся своего средства передвижения Ильич не стал призывать второй броневик (может быть, на этот счет у него были свои ограничения от Системы) и просто прекратил преследование.
— А вот по поводу "джавелина"… — сказал я.
— Не начинай, — попросил Кабан.
— Нет, я не собираюсь пытать тебя на предмет, что за друзья тебе его подогнали, — сказал я. — И за какие заслуги. Но ты никаких странностей не заметил?
— Заметил, — сказал Кабан.
— В этот раз он отработал штатно, как и положено, — сказал я. — Но там, в Думе… Это ж явно не так должно было действовать. Я удивлен, что он против того зомби вообще сработал. У него ж основной поражающий эффект — это кумулятивная струя, и находится он по тепловизору, а зомби — холоднокровные, потому что мертвы.
— Сработало и сработало, какая тебе разница, — сказал Кабан.
— Я хотел бы отследить закономерности.
— А смысл? Там все равно только два выстрела осталось.
— Ну, возможно, это не последний ракетный комплекс, который нам встретиться.
— Слушайте, но это может быть просто игровая условность, — вмешался Федор. — Система определила вашу хреновину, как очень большую пушку, и отработала соответственно, подстраиваясь под текущего противника.
— То есть, ты хочешь сказать, что Система нам подыгрывает?
— В данном конкретном квесте — похоже на то, — сказал Федор.
— А смысл? — спросил я. — Сначала выдать нам сложный квест, а потом тащить по прохождению?
— Я не знаю, — сказал Федор. — Возможно, внутри самой Системы есть какие-то противоречия, и она попыталась устранить их с нашей помощью. Но это вилами по воде, сами понимаете.
— Понимаем, — сказал Кабан. — Мы пытаемся играть в игру, в которой все правила — вилами по воде.
— Что с Ильичем делать будем?
— Ничего, — сказал Кабан. — Дадим время, может, кто-нибудь другой его прикончит.
— А штрафы?
— Найдем оракула. Или храм.
— Похоже, тобой овладели пораженческие настроения, — заметил я.
— Он — не зомби и не скелет.
— Ну, какой-то другой вид, согласен. Все равно нежить.
— Но нежить идейная, — сказал Кабан. — Может, я не хочу его убивать вовсе не потому, что боюсь не потянуть. Может, я хочу посмотреть, что из этого выйдет.
— Один раз ничего хорошего из этого уже не вышло, — сказал Федор.
— Каждый заслуживает второго шанса, — сказал Кабан. — Кроме полных козлов, а он явно не такой.
— Это тебя расправа над стариканом так впечатлила? — поинтересовался я.
— И это тоже, — сказал Кабан. — В любом случае, поедем домой, отдохнем пару дней, понаблюдаем, а там уже будем решать.
— Это если система даст нам отдохнуть, — сказал я.
— Мне кажется, лимит сюрпризов за последние дни уже исчерпан, — сказал Кабан, почесал переносицу и снова положил обе руки на руль.
Конечно же, он ошибался.
ГЛАВА 17
В деревню мы вернулись без всяких эксцессов, и там все тоже было благополучно, и за время нашего отсутствия зомби никого из знакомых не сожрали.
Приехали мы уже поздним вечером, так что дед Егор привычно дрых в домике для гостей, а Оксана с Зинаидой Петровной сидели на кухне и смотрели по телевизору концерт Стаса Михайлова в записи. Где теперь этот Стас Михайлов? Какую Лободу в овраге доедает?
Оксанка тут же бросилась на шею к мужу, а мы с Федором протиснулись мимо и скромно сели у стеночки.
Зинаида Петровна сурово поджала губы. Видимо, в этом противостоянии она болела не за нас.
— Ну как все прошло? — спросила Оксанка, вдоволь намилововшись.
— С переменным успехом, — сказал Кабан. — Что-то удалось сделать, что-то не удалось, что-то на потом отложили.
— Ничуть не удивлена, — сказала Зинаида Петровна. — Это вообще на тебя очень похоже — все на потом откладывать. Проводка в туалете полгода искрила, ты тоже говорил, что потом займешься…
— Зато Ленина видели, — сказал Кабан. — Он вам, Зинаида Петровна, сердечный привет передавал. Все вспоминал субботник, на котором вы вместе то бревно таскали.
— Не груби маме, — сказала Оксана.
Кабан сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. Зинаида Петровна посоветовала дочери накормить мужа, да и нас заодно, сообщила, что у нее болит голова (ясно давая понять, что до нашего прихода она не болела) и отправилась почивать наверх.
Оксанка метнулась к холодильнику и микроволновке, а я пошел мыть руки. Когда я вернулся, на столе уже стояла еда. Не бог весть, какие разносолы, конечно, но для апокалипсиса пойдет.
Кабан разлил по стопарикам холодную водку.
— Ну, мужчины, — сказал он. — Вздрогнули.