— Пригодится! Ты не думай, он и по-взрослому может воевать! На новичках мы все качаемся, тот же Барон их каждый день щелкает. Есть специальные учебные трассы для нубов, там он и пасется регулярно.
— «Мышкует», — припомнил я забавное словечко. — Он, значит, вроде лисы, а мы сегодня охотники?
— Угадал! Вообще, таких трасс много, но у него, гада, своя система, и тут он лопухнулся. Вычислил я его! Вдобавок, на битвы летает с ведомыми, а вот нубов щелкает в одиночку, так больше экспы. Вчетвером мы его под орех разделаем!
В небесах над нами уже кружат два самолета — похоже, те самые «иноземцы» — юркий аппаратик Белова набирает скорость по полю, пора и нам. Туманный диск вместо пропеллера, ветер в лицо, приятная тяжесть оружия на коленях. От Паука винтовка не поможет — но кто сказал, что он уже здесь?! Новичков ведь давно не было. Василий ведет себя как обычно, да и Святик не изменился, судя по реакции штаб-ротмистра. С чего я вообще решил, что тварь кинется в этот мир следом за мной?! Если кинулся, то почему непременно должен в «российское подданство»?! Потому, что мне так удобнее?! Да когда такое было, чтобы Паук играл по чужим правилам?! Он сейчас вполне может оказаться «иноземцем», или ведомым Барона, или… или самим Бароном, чем черт не шутит! Хотя, последнее вряд ли — не успела бы тварь за такой срок набраться летного мастерства!
— Мы первыми пойдем, у нас аппарат самый несерьезный! — кричит Василий, настигая Святика с парой союзников. Круги на крыльях у всех бело-сине-красные, только цвета в разном порядке: французы, а может и англичане, не угадаешь. Машины явно мощнее нашей, но пулемет лишь у одного, а второй союзник даже карабином не богат. Из револьвера будет дуэлировать?
— Пойдем по учебной трассе, Барон нас примет за нубов и взлетит из засады!
— Смелая затея! А если он не один будет?!
— Говорю же, в одиночку «мышковать» выгоднее! Я с иноземцами по закрытой связи общался, Барон это знать никак не может!
Дискутировать не хочу, да и азарта особого нет. Недавняя реальность оказалась слаще любых сказок, тянет меня обратно с такой силой, что орать охота. Или уволиться. Или «цветок» из башки удалить, чтобы никаких соблазнов. Заняться уже «прокачкой» в реальном мире: восстановить физическую форму, подзагореть, работать на свежем воздухе, даже если он загазованный. Ежедневно видеть рядом лукавые глаза и чувствовать запах моря, пополам со снегом и дымом костра… эк, меня занесло! Расслабился, боец, обратно в тихую гавань тянет?! Расскажи это Пауку, пускай прослезится!
— Всё, мы на месте! — оповещает бравый штаб-ротмистр. — Начнем сейчас по кругу летать, будто квест выполняем, а группа прикрытия поболтается в стороне! Горючки у нас с запасом, поэтому…
— Хороший план! А с чего ты решил, что Барон в засаде? Вон там, на горизонте что такое?!
Бедарев озирается, и улыбка вмиг исчезает с усов. Я его вполне понимаю.
***
Не знаю, сколько самолетов положено эскадрилье, но это явно она. Три, четыре, пять… восемь точек превращаются в крылатые машины, расходятся широким охватом.
— Это тоже союзники?!
— С ума рехнулся?! — во взгляде штаб-ротмистра откровенная ярость. — Готовь оружие, Дрозд, сейчас нам вставят по самое «не хочу»!
Валимся набок в крутой петле, Василий снова пригнулся к штурвалу, самолет откровенно скрипит и стонет. Несемся на всех скоростях к нашей «группе прикрытия». Открываю затвор карабина, гляжу на желтую шляпку с капсюлем. Пять патронов, плюс еще два по пять в подсумках на поясе. Общий урон «-300», при самом удачном раскладе. Три наших аэроплана впереди разомкнулись, сместились выше-ниже, летчики возятся с пулеметами, а сзади уже не стрёкот, а гул. В центре широкой дуги отчетливо видна машина с тройными крыльями (такие, кажется, зовут «трипланами»), два юрких самолетика держатся рядом, прочие растянулись в стороны.
— Готов, прапорщик! Ну, держись тогда!!!
Дальше начинается карусель. Ни ракет, ни сверхскоростей, зато виражи и «воздушные ямы» подряд. Один «иноземец» задымил моментально, самолет с крестами садится ему на хвост, но сам ловит очередь от Святика. Пара немецких аэропланов заходит на нас, первый вспыхивает, второй проносится мимо, снова закладывает петлю. Приклад уже на плече, а вот целиться сложно — никакого тебе крестика-прицела, как в старых играх! Совмещай, «по-реальному», мушку и прорезь, выжимай плавно спуск… бах! Мимо! Горизонт вращается с бешеной скоростью, вижу в прицеле триплан (радикально-черного цвета), жму снова… нет выстрела! Дергаю затворную рукоять, гильза вылетела, новый патрон ушел в ствол — ладонь по железу натурально скользит от пота. «Не тот реализм», говорите?!
Самолет Барона куда-то делся уже, зато есть юркая пташка с пулеметом, близко совсем… бах! Летчик в шлеме и белом шарфе роняет штурвал — если жив, то ранен неслабо — аэроплан его уходит книзу крутым штопором. Передернуть затвор, снова прицелиться… обшивка перед лицом вспучилась пробоинами, валимся в сторону…
…Смена кадра: несемся у самой земли, непонятно куда, матерки Василия заглушают звук двигателя. Не удивлюсь, если на них мы и держимся до сих пор. Левое крыло топорщится клочьями, корпус похож на дуршлаг, но летим! Команде нашей досталось крепче — оглядываюсь, но нет там уже ни Святика, ни «иноземцев», да и боя нет тоже. Только дымы от земли и крестики улетающих аэропланов, явно вражеских. Четыре крестика. Не в свою пользу Барон разменялся, хоть это радует! Озвучиваю мысль, и Василий на пару секунд умолкает. Слишком удивлен, оказывается.
— Ёкарный бабай, ты что, реально тему не просекаешь?! Да с…ть хотел Барон на свои потери, он по очкам всё равно выиграл! За четырёх сопляков-ведомых, сбил троих асов! И откуда он, падла, каждый раз так точно угадывает?!
Дальше летим молча.
***
Лагерь оказывается неожиданно рядом — за ближайшими холмами. Не то изначально летели кружным путем, не то реализм… понятно какой.
— Слушай, а как те трое обратно пойдут?! Может, надо их эвакуировать?!
— Пошутил, что ли?! Они давно на респе, заново будут себе технику покупать! Святик меня теперь материт душевно… а чего материть-то?! Я ему что, колдун-ясновидец?! Самим должно быть стыдно, что сосунки их уделали!
— Кстати, а чего вы себя «асами» кличете?! Это, вроде, при Гитлере уже выдумали, в честь скандинавских богов!
— Ни фига подобного! «Ас» — это «туз», по-французски! Как раз в Первую Мировую стали так летчиков именовать! — бравый штаб-ротмистр заметно взбодрился, даже усы распушились. — Сбиваешь пять вражеских аппаратов и получаешь такое звание, можно рисовать себе тузы по борту! У меня вот на прежней машине тоже…
Дальше он пускается в мемуары, а я опять отвлекаюсь. Осмысливаю текст, проявившийся в воздухе слева по курсу:
ПОЗДРАВЛЯЕМ, ПРАПОРЩИК DROZDOVETER!
ЗА УСПЕХИ В ПЕРВОМ ВОЗДУШНОМ БОЮ ВЫ ПРОИЗВЕДЕНЫ В ЧИН «ПОДПОРУЧИК»! ТАК ДЕРЖАТЬ!
Достижения: уничтоженный противник 3-го уровня
Опыт: «+100»
Да, особых щедрот здесь не дождешься. В других мирах, помнится, «опыт» сотнями баллов выдавался, и общие характеристики были покруче, ну да ладно. Каждая игра формирует твой скилл по собственным правилам — где накинет, а где и девальвирует тысячи в сотни. Порадуюсь лучше новому званию, то бишь, чину! Вторая звездочка на каждом погоне уже проявилась… эдак я через пару дней генералом стану! У штаб-ротмистра, впрочем, без перемен, а значит, не так всё просто. Наверняка, чем выше чин, тем круче требуются подвиги.
Напрягаю глазные мышцы, перекидываю двадцать добытых баллов к «здоровью», а прочие — к «специальным навыкам». Надеюсь, именно сюда относится умение стрелять на лету и уклоняться от чужого огня? Если нет, то обойдёмся: «ловкости» пока своей хватает, на мозги не жалуюсь, а «сила» с «выносливостью» в воздухе не особо нужны. При этой мысли ухмыляюсь собственному энтузиазму — штурмовик, блин, выискался! Полетал вторым номером, и сразу планов громадьё! В бою вон небо с землёй перепуталось, и не мог понять, кто откуда нас долбит! Горшки, конечно, не боги обжигают (не скандинавские асы), только лучше бы успокоиться. Заняться, таки, вычислением Паука. Симпатичная девочка назвала воином, и мне приятно, как любому мужчине, но… воин — это еще не лётчик. Кое-что другое тут требуется, помимо агрессии и упорства!
Самолет, между тем, идет на посадку. Картинка и сейчас почти не изменилась: солдаты с конями, палатки, костры полевой кухни, шеренга самолетов, ставшая чуть короче. Для местных «неписей» жизнь закольцована. Ловлю вкусный дымок (гречка с мясом?), потом земля бьет по шасси, и мы катимся к месту «парковки». Суматошный Бедарев выскакивает чуть ли не на ходу, берется осматривать повреждения, а мне торопиться некуда. Вылезаю солидно, ложусь в разнотравье как на перину. Благодать! Стебли пружинят, птички чирикают, кузнечики трещат… запаха только недостает. Того самого летнего букета, который присутствует даже в столичном парке. Ладно, о реализме устал уже повторяться — расслаблюсь, пока время есть. Обед здесь не предусмотрен, а потому…
Новая мысль пробивает, будто током. Вскакиваю ошалело, пальцы сгребают пучок виртуальных травинок, но сорвать их не удается. Фрагмент двоичного кода, чего уж там, просто декорация. Как палатки, как лошади, как солдаты. Пинаю ближайшую кучу навоза — бурые шары послушно раскатываются, но сапог остается чистым, и амбре в нос не ударяет. Великолепно! То, чего и следовало ожидать!
Штаб-ротмистр весь поглощен работой, косится на меня недовольно:
— Скучаешь, брат? Возьми, повозюкай, заодно и ремонту научишься!
— Не проблема, коллега! Сколько нужно времени, чтобы вернуть его к полной боеготовности?
— Ну-у, если мазать в две руки… а к чему такой вопрос?
— К тому! Отомстить хочешь, Василий?! Сегодня же?! Есть у меня идея, но проверять ее надо прямо перед вылетом!
С ремонтом управляемся быстро — специальная мастика чудеса творит. Отверстия зарастают, «живучесть» возвращается к «500», даже цвет самолета становится ярче. Такую бы штуку да в реале!
— Пистолет у тебя есть? — спрашиваю, когда склянка и кисточки отложены. — С карабином тащиться нежелательно, спугнем.
— Загадками вещаешь! — в руках штаб-ротмистра появляется длинноствольный револьвер неизвестной мне марки. — Шесть патронов хватит?
— Еще и останется. Нам этот тип живым нужен.
Идти недалеко — аккурат, до полевой кухни. Неутомимый кашевар всё шмыгает от столов к сараю, два десятка котлов подвешены над дровяными кучами, но огня нет нигде. На нас, естественно, ноль внимания.
— Гляди, Василий, какие тут бойцы голодные! — удивляюсь громко, вставая на пути повара. — Четыре котла похлебки умяли, а людей-то и не видно! Может, кони тоже суп едят?!
— Программа такая, — пожимает плечами штаб-ротмистр. — Всё ж для фона!
— Верно! Солдаты-«неписи», лошади нарисованные, каша фальшивая! Почему ж мне её попробовать хочется? — размышляю вслух, улыбаюсь повару широко. Тот обходит меня с каменным лицом, охапка свеклы падает возле костров, обратно идет налегке. Топор с собой не прихватил, и это уже хорошо.
— А попробовать хочется, потому что пахнет вкусно! Трава вот не пахнет, и дерьмо лошадиное тоже, а похлебка аж в нос шибает! И керосин, и дым пороховой! Всё, что связано с живыми игроками! На этом ты и прокололся, любезный! Стой уже, хватит суетиться!
Кашевар, наконец, притормаживает, каменное лицо кривится ухмылкой. Типичный, с виду, НПС, и «зебры» на рукаве не видно! Существуют программы, позволяющие ее прятать?
— Ну, и чё дальше?! Застрелите меня?! Или пытать будете?! — пытается шагнуть назад, но Бедарев чётко держит тылы, хоть и выглядит изумлённым.
— Нахрен ты нужен, пытать тебя! — усмехаюсь с максимальным цинизмом. — Что ты нам нового расскажешь?! Как дымы пускал по количеству самолетов и Барону знак подавал? Или как он тебе башляет за это в реале?! Шлепнем по законам военного времени, а сами полетим воевать.
— Ну-ну, шлепуны! Попытайтесь!
Киваю Василию, тот кривится, но нажимает спуск — бестолку. Даже звука осечки нет. Жмёт еще и еще.
— Не получается? — ухмылка кашевара всё шире. — Ой, как нехорошо в своих стрелять! Великий искусственный разум вас решительно осуждает!
— К сожалению, он прав, — вздыхаю, делая шаг вперед. — Это для нас он шпион, а для искина — условно «свой», российский солдат. Оружие против него не действует.
— Ах, ты, ёкарный… да я тебя щас!..