— СВЕЖЕЕ МЯСО! — разрезал тишину писклявый голос.
— БУ! БУ! БУ! — отозвались стены.
В форточках дверей камер показались лица. Тюрьма взорвалась обезьяноподобными криками и воплями. Зеки барабанили ложками, топали и кричали. Я хотел бы верить, что люди в камерах понимают, что Тизер — всего лишь игра, но что-то подсказывало мне, что это не так.
Огромная неуправляемая машина, под названием тюремное общество, давила и рвала на куски такие качества, как: справедливость, мужество и честность. Я ощутил моральное давление и едва не впал в ступор. Восемь этажей преступников драли глотки, чтобы посеять во мне страх, и, кажется, у них получилось…
Я глянул на Патрика. Только сейчас до меня дошло, что вечно болтающий сокамерник так и не произнёс ни одного слова после прибытия в форт. Округлившиеся глаза и кривая улыбка: либо он тоже боялся, либо онемел от переполняющего восторга.
— За мной! — охранник вырвал нас из оцепенения.
Мы проследовали к лестнице и начали подниматься. Охранник остановился на пятом этаже и достал связку ключей. Неразборчивый гомон заключенных, что не стихал ни на секунду, преобразовался во что-то связное, а после превратился в конкретный призыв:
— В пятьсот девятую! В пятьсот девятую! В ПЯТЬСОТ ДЕВЯТУЮ!
Дверь на этаж отворилась, и мы пошли вдоль левой стены камер. Номерные таблички представляли собой деревянные прямоугольники с символами, выведенными черной краской: пятьсот один, пятьсот два…
— Ты! — надзиратель остановился и ткнул Патрика дубиной в грудь. — В пятьсот девятую!
— ДА-А-А-А-А-А! — зрители отозвались благодатным криком.
Охранник дождался пока рёв стихнет:
— А, ты — в пятьсот десятую!
Я посмотрел на Патрика. Лицо исказила ненастоящая улыбка, он показал большой палец и нелепо пожал плечами. Теперь я видел — Патрик боялся. Хрен знает, что его ждало в пятьсот девятой, но я радовался тому, что мне досталась следующая.
— Держись, — сказал я, перед тем как нас впихнули в камеры и захлопнули двери.
Понадобилось несколько секунд чтобы привыкнуть к темноте. Попадающий в камеру свет с улицы лишь прибавлял контраст, раздражающий глаза. Камера обрела очертания: появились линии коек по бокам, приколоченный к стене столик, умывальник и унитаз. В углу кто-то шевельнулся:
— Добро пожаловать! — с койки встал щупленький пацан.
Ситуация с агрессией заключенных нехило меня напрягла, и чтобы как-то себя успокоить, я представил, как уклоняюсь от летящей в бок заточки и вырубаю пацана правым крюком. Полегчало. От моей плюхи даже Гром подняться не смог, у паренька точно не будет шанса.
— Привет.
— Тут всех так встречают, не бери на свой счёт. Я — Картон. Алексей Кортунов.
— Мирон.
— Первый раз?
— Да.
— Могу рассказать, что тут к чему, — Алексей снова улёгся на койку и закинул ноги на дужку.
— Было бы неплохо.
Сокамерник достал из-за уха окурок и сунул в рот. В свете мерцающей спички я рассмотрел белое лицо с вкраплениями веснушек:
— Кайфов нет?
Я повертел головой.
— Жа-а-аль…, - лёгкие одной затяжкой съели половину окурка. Леха выпустил дым. — То, как потечёт жизнь в спасательном круге, зависит от твоих ценностей… ну и физических способностей. Еще год назад форт Норта был местом, куда людей доставляли для того, чтобы те отбыли положенные сроки за совершенные преступления. Но со временем всё меняется.
— ПАРНИ! — раздался басистый рёв через стенку. — Нашего нового друга зовут Патрик!
— АХАХ-ХА! — отозвалась толпа. — ПРИВЕТ, ПАТРИК!
— …преступлений совершалось всё больше, увеличивалось и количество преступников, — Картон продолжил, как ни в чём не бывало. — Часть игроков возвращалась за решётку неоднократно и, будучи более подкованными в делах тюремных, они стали считать себя опытнее и важнее вновь прибывших заключенных. В последствии к ним примкнули и те, кто попадал в спасательный круг на долгие срока, так появились иерархические разделения. Еще интересно?
— Более чем.
— Человеческое общество — сложный эволюционирующий организм, стремящийся жить в покое и комфорте. Но, как правило, этого добиваются только те, кто встаёт у вершины пищевой цепочки, остальным приходится довольствоваться малым, — Леха наслюнявил большой и указательный пальцы и затушил окурок. — О чём это я? А! Так вот, по поводу жизни в форте! Если манит воровская жизнь, то можно вступить в банду, заплатив круглую сумму или доказав свою преданность. Члены банды живут лучше других, пополняют кошельки за счёт тех, кто нуждается в защите, выступают спонсорами подпольных боёв и ведут постоянную борьбу с другими бандами за людей, территорию и авторитет.
— УПС, НАШ МАЛЬЧИК УДАРИЛСЯ НОСОМ О КРОВАТЬ! ТАКОЙ НЕЛОВКИЙ!
— АХА-ХА-ХА!
— Второй путь — быстренько у отбыть положенные часы и свалить. Если выбираешь этот вариант, то будь готов работать и выполнять все установленные тюрьмой правила, это позволит сократить срок на четверть, а если повезёт, то даже на треть. Скорее всего, придётся иногда башлять ворам, иначе парни будут провоцировать на преступление либо форсить экстренные выходы. — Картон достал из-под матраса какую-то палку и закинул в рот. — Ещё есть безопасный, но зашкварный вариант — записаться в тюремные помощники. Неписи гарантируют неприкосновенность и отдельную камеру, но будь готов к плевкам в спину, оскорблениям и соплям в тарелке.
— ОЙ-ОЙ-ОЙ! ПАТРИК БАНДИТОМ ЗАХОТЕЛ СТАТЬ!
— Без штрафов из тюрьмы можно выходить в офлайн только с восьми до девяти вечера, именно эта отметка определяет отсиженный день. В другое время дверь в реальность будет закрыта, единственный выход — экстренный, но, по мимо пяти дней штрафа в настоящем, получишь плюс два дня к сроку в форте. Официально, насилие в тюрьме запрещено. Ответственность за нарушение — двойная, то есть, если кто-то заставит тебя выйти экстренно, то после подачи заявление на разбирательство, преступник получит наказание в два раза большее — плюс четыре дня в спасательном круге. Но местные бандиты быстренько подмяли систему под себя. Заявление ты можешь написать, но после этого будь готов к тому, что экстренно выходить придётся каждый день. Члены банды будут по очереди брать на себя ответственность, чтобы сгноить стукача в форте. Добавят себе по четыре дня, а тебе накинут сорок или того больше.
— На этом всё и держится?
— Именно! Идеальный инструмент для манипуляций. Если хочешь побыстрее выйти, то придерживаться нужно примерно такого порядка: заходишь в онлайн с восьми до девяти утра, переживаешь день и либо выходишь вечером, либо остаешься на ночёвку. Если проведёшь в камере ночь, то её посчитают по полной длительности, а если захочешь поваляться в постели дома, то ночь посчитают за два часа.
— СЕГОДНЯ БУДЕМ ПАТРИКА В БАНДУ ПРИНИМАТЬ, ГОТОВЬТЕСЬ! — казалось, что этот истерический бас сотрясал стены.
— Что там происходит? — я ткнул пальцем за спину.
— Там твой друг?
— Вроде того.
— Боюсь, что всё плохо. Именно так формируется четвёртый слой арестантов — изгои. Их пока не так много, но это лишь вопрос времени. Форт Норта превращается в типичную тюрьму с грязными развлечениями и унижениями слабых. До жополюбства ещё не дошло, но, что-то подсказывает мне, что это лишь вопрос времени. Сильные порабощают слабых, а когда речь заходит о психованном Нике…, - Лёха почесал голову. — Не повезло твоему другу. Ник его достанет.
— НАШ МАЛЫШЬ ПРЕДЛОЖИЛ МНЕ МАССАЖ СТУПНЕЙ!
— АХАХА-ХА-ХА!
— Не думай, что тебя это не коснётся. Ты — новенький, не успеешь оглянуться, как потянутся с заманчивыми предложениями: прятать в заднице наркоту, платить за безопасность и пресмыкаться перед большими дядями.
— И что делать?
— Подлизываться, платить или бить.
Через час принесли завтрак. В алюминиевой посудине плавали макароны с тушенкой — довольно сносно. Подкрепившись, я улёгся на кровать и попытался вздремнуть. Из отключки выводили периодические выкрики из соседней камеры, а вскоре дверь отворилась:
— Прогулка!
Заключенные выстроились напротив камер. Охранники поочередно открывали этажи и провожали группы зэков во двор, мы дожидались, пока уйдут первые четыре партии.
— Эй, бедолага! — крикнул мне мужик из камеры пятьсот девять.
— Чего?
— Как зовут? Хочешь подружиться?
Ник — белое худощавое тело, лысая башка и синяки под глазами, как у панды. На кистях, шее и затылке красуются татуировки. Я заглянул ему в глаза и промолчал.
— Я к тебе обращаюсь, тугодум!? Имя своё забыл? — Ник бросил короткий взгляд на охранника и едва заметно приблизился. — Может тебе по морде дать, чтобы вспомнил!?
— Эй! — выкрикнул охранник. — Заключенным запрещено двигаться!