— Думала, отстану?
Он резко рванул в мою сторону, мгновенно оказываясь сверху.
Хартманн схватил за запястья, прижал их у меня над головой и уставился прямо в глаза.
— Думала, ты сдержишь обещание, — вот почему я хочу дерзить, играть роль недотроги, когда на самом деле все намного проще? — а как же поиграть? Поиздеваться надо мной?
— Так игры я и не отменял…
Ухмылка на губах, а затем…
Глубокий, страстный, полный жажды поцелуй, от которого тут же онемели пальцы ног, дыхание сбилось, и где-то в груди все мгновенно онемело.
Он с чувством продолжал поцелуй, наслаждался моим порывистым дыханием, навалился всем телом, дав понять, что изнывает от желания. Я чувствовала его мягкие теплые пальцы, его нежные поцелуи в шею. Все мысли исчезли, еще ни разу в жизни я не хотела так сильно любви и ласки.
— И после этого ты будешь говорить, что мы не пара? — его голос дрожал, кажется, на этом игры закончились.
— Замолчи… — я рыкнула, с силой сбрасывая с себя оборотня, села сверху, тяжело дыша и понимая, что сейчас уже не остановиться.
Он тут же стянул с меня халат, схватил за бедра. Тихий мужской шепот, онемение кончиков пальцев, голова мгновенно стала… пустой. Движения медленные, плавные… Он наслаждался мгновением, прижимая к себе как можно сильнее. Я чувствовала его жар, ощущала крепкие руки на своих бедрах, целовала его в губы, не в силах оторваться. Мне так нравилось, когда он с силой сжимал мои волосы, когда рычал, стоило мне захотеть вырваться из крепкой хватки.
Чувство завершенности, сильная дрожь во всем теле наступила одновременно. Мы оба одинаково притихли и тут же обмякли.
Не нужно слов… Просто оба сорвались…
Михаил продолжал обнимать, не выпуская с кровати, прижимал к себе и все равно целовал плечи. Он мягко опускался все ниже, тихонько дошел до ладоней, затем и до кончиков пальцев. Казалось, Михаил хотел покрыть поцелуями каждый миллиметр моего тела. Он наслаждался этими мгновениями, получал удовольствие от близости точно так же, как и я.
Мне никогда не целовали руки… Тем более пальчики… Никогда не массировали ступни и не смотрели таким влюбленным взглядом.
А мне всегда так сильно этого хотелось…
Внезапно он остановился. Лицо Хартманна стало очень серьезным… Кажется, я ошиблась — игры не закончились.
— Я думаю, эту слабость можно считать как… Как возможность стать более хладнокровными для предстоящей битвы…
— Да, именно так мы и можем считать. — вот сволочь! Знала, что дальше только хуже будет! И вот зачем все это надо было делать, чтобы теперь я изнывала всякий раз от его запаха, внешнего вида и взгляда? Как же бесит, — думаю, что уже пора спать.
Внешняя хладнокровность готова была трещать по швам. Я старалась сохранить спокойное лицо, но внутри горело адово пламя. Хартманн спокойно встал с кровати и довольный, словно кот, наевшийся сметаны, побежал в душ.
— Хорошо, что мы друг друга поняли, — он улыбался, — а то я беспокоился, что ты теперь за мной хвостом бегать будешь.
— Не буду, — тихо ответила я, чувствуя обиду, — я получила, что хотела. Так что спасибо за помощь. Честно говоря, колдун мне не очень нравится, а снять напряжение было необходимо…
Я развернулась к нему спиной, накрылась одеялом и вопреки собственному ожиданию, мгновенно уснула.
Последнее, что я запомнила — это ощущение. Волк другой реакции ожидал, совсем другой.
Игры продолжаются, милый Миша, мы еще с тобой так поиграем, что ты меня назад к валькириям вернуть захочешь!
Марианна
— Эм… ребята, — напряжение витало в воздухе, оно ощущалось в виде еле заметных вибраций, — что происходит?
Леонид и я уже давно вышли на улицу, Воэр возился с машиной и судя по тому, как он частенько поглядывал по сторонам — в тихую колдунствовал над мотором. А вот Василина с оборотнем… Словно кошка с собакой, они готовы были порвать друг друга прямо на месте.
— Судя по всему, этой ночь свершилось чудо, — колдун в очередной раз рассмеялся, откупорил бутылку с газировкой, делая большой глоток и явно остался доволен напитком, — но кажись кто-то облажался, да, Хартманн? Что, размер не имеет значение, как оказалось? Силенок не хватило?
— Если вы еще раз поднимите тему своих органов, я вам их отсеку к чертям собачьим! — Валькирия не дала ответить оборотню. Натянутая струна лопнула и девушка перестала контролировать свой голос. С ее пухлых алых губ срывались проклятья, она рычала, искрила яростью и была крайне возмущена.
— Ты чего, идиот, реально накосячил? — у Воэра округлились глаза, он невольно отошел в сторону от машины, понимая, что Василина не играет и на этот раз ее злость более чем реальна, не говоря уже про угрозы, — мне напомнить, как надо женщине приятно делать, чтобы она не зверела? А ну верни обратно мою валькирию! Тихую, спокойную и уравновешенную, а эту плюющуюся ядом змею себе оставь… Иди ко мне, милая, я тебя пожалею… Достался какой-то блохастый в истинную пару, да? Бедненькая моя…
Валькирия застыла на месте, уставилась на раскрытые магом объятья и…
— Хоть кто-то меня понимает, — и приняла их… При чем как Хартманн охренел от такого вида, так и я застыла с открытым ртом, не говоря уже о самом Воэре, который к объятьям с валькирией на самом деле готов не был.
— Бедняжка моя пухлогубая, девочка моя длинноволосая, смертоносная маленькая леди, — Воэр тихо ржал, гладя валькирию по голове и судя по всему применял свой дар. От его ладони исходило залотое свечение, он явно успокаивал Василину, будто забирал на себя ее нервозность, — слушай, ты как с таким грузом ярости внутри-то ходишь? Странно, что этот мохнатик еще не пошел под каток…
— Во-от, — жаловалась девушка, — мне так трудно, так тяжко… как же вы все меня достали…
— Не расстраивайся, моя милая, — колдун как-то странно покосился на Василину, а затем совершил очередную ошибку, — ты ко мне ночью приходи, я тебя заставлю радость испытать такую. Что… понял… не предлагаю… Не лезу и… Хорошо, больше не глажу.
— Василина, — как только мы залезли в машину, я все же не выдержала, — что случилось?
— Мозги Хартманну выношу, — стоило оборотню отвернуться, как на лице Василины мгновенно появилась неотразимая улыбка, — пусть мучается, думу думает, а я хоть посмеюсь на досуге. Хорошо ведь играю, качественно, да?
— Ага, — резкая перемена в девушке меня напугала, я невольно отодвинулась от нее, наблюдая за тем, как она надевает грустную маску, стоило оборотню вновь начать наблюдать за ней, — судя по всему, Михаил совершил ошибку?
— О да, моя юная ведьма. Так что теперь я включила режим обиженной. И Хартманну полезно и Воэр от меня отстанет…
— Не отстанет, — заметила я, — он не дурак, наверняка все сразу понял. Главное, что не сдал.
Оборотень сильно злился. Он то и дело бросал в сторону девушки раздраженные взгляды, полные непонимания и мужской обиды — как так, ей не понравилось? Этот вопрос читался в его глазах, хотя сам мужчина предполагал возможную игру со стороны валькирии.
Тем не менее машина резко тронулась с места, колдун включил тихую, но в тоже время ритмичную музыку и мы продолжили свое путешествие. Дорога казалась однообразной, но в тоже время красивой. Я спокойно легла на плечо Леониду, мужчина мягко обнял меня за талию и мы вдвоем смотрели, как за окном мелькают зеленые пушистые деревья. Момент безмятежности пугал и в тоже время успокаивал — иногда казалось, что все будет хорошо, что на самом деле мы со всем справимся, что сможем преодолеть все беды и несчастья. Иногда я смотрела на вампира, наблюдала за тем, как он мирно спит, как иногда улыбается, еле заметно оголяя острые клыки. Хотелось потрогать их, если честно, понять, насколько они острые.
Михаил больше не лез к Василине. Всю дорогу они молчали, лишь изредка поглядывали друг на друга, уверенные, что их партнер на них не смотрит. Наивные. И зачем так много сложностей? Хотя характеры у всех разные, так же, как и семейная жизнь в целом.
— Тишина обманчива, — голос Марии возник внезапно. Он прозвучал в голове словно шелест, больше похожий на эхо, — не смей расслабляться.
Я не видела ее дух, не ощущала ее присутствие, но стоило мне уснуть, как…
— Привет, — просторный кабинет, почти полностью заполненный книгами. Старая женщина в возрасте стояла чуть в стороне и улыбалась, — забавно видеть тебя такой молодой. Я, наверное, тебя пугаю…
Мария Розенкранц выглядела как женщина лет пятидесяти, что странно, учитывая ее способности и магию.
— Это иллюзия? — я прикоснулась кончиками пальцев к поверхности большого дубового стола. Шероховатость… есть неровности… Старые царапины, немного стертый лак чуть сбоку, — не понимаю, где я сейчас на самом деле.
— В машине, — женщина пожала плечами, затем вновь улыбнулась и пригласила сесть на свободный стул, — на самом деле это не иллюзия. То, что ты видишь — это и есть ты. Интересно, правда?
— Не понимаю… — при чем тут я? Впервые вижу этот кабинет, тем более… Тем более эти странные книги, разбросанные по полу, покрытые пылью, кое-где песком. — я не понимаю, кто ты…
— Я — Мария Розенкранц, — женщина вновь пожала плечами, а затем ее лицо изменилось. Она помолодела прямо на глазах, хоть и продолжала держать на своих плечах теплую вуаль, — а вот ты — Марианна, которая так и не смогла ни в чем разобраться. Какое-то медленное поколение в вашем времени…
— Так все же, кто ты?
Я не понимала, как себя вести, не ощущала опасности и все происходящее действительно казалось сном. Тем не менее Мария спокойно присела на стул, тяжело вздохнула и…
— Обернись, ведьма.
Женщина растеряла все нотки спокойствия и старости в своем голосе. Появилась сила и уверенность, которая заставила подчиниться.
Перед глазами все мелькнуло и исчезло. Не было больше кабинета с книгами, не было больше солнечного света, мягко пробивающегося в комнату сквозь раскрытые окна. Не было и Марии — лишь белая пустота. Ни цветов, ни звуков — тишина во всех возможных смыслах. Своего рода вселенная, не имеющая ничего, кроме молекул.
Они стояли за спиной… И все внимательно смотрели на то, как я пугаюсь.
— Духи, — ведьма рассмеялась, видя, как я начинаю пятиться назад, — духи рода Розенкранц, моя милая. Там и из ветви Хольц тоже есть знакомые, кстати. Ты же у нас и от нее силу получила, хоть и в меньшем объеме.
Мужчины и женщины… Их лица менялись, ускользали от взгляда. Тела полупрозрачные, одежды из разных эпох… Кто-то улыбался, кто-то казался серьезным, кто-то смотрел чуть в сторону, словно что-то искал, кто-то с большим интересом стал рассматривать меня, будто диковинное животное, сидящее в клетке.