— Куда? — он не понимает, что происходит, он не собирается никуда идти, еще не хватало льву в самой Льярре слушаться какого-то…
— Пойдем со мной! Пойдем…
Голос тает. На фоне заходящего солнца теперь горы. Далекие, прекрасные горы. Были ли когда-нибудь горы в Льярре? Он не помнит. Он так давно здесь не был…
Две синие назойливые мухи мельтешат у самого носа. Он отмахнулся от них — раз, второй.
— Ррррррррррррррррр!
— Он нас не слышит? — что-то пищит у самого уха — тонко, противно.
Голова… Голова начинает болеть, жжет глаза, ноет сердце. Какая-то… Какая-то мысль не дает ему покоя! Не дает покоя, не дает…
— Конечно, нет!
— Он — спит?
— Не совсем. Он скорее в трансе. Но он не может вспомнить.
— Ари, когда приходит — является в образе льва. Видимо, твоему досталось сильнее, Герра.
— Дело не в этом.
— А в чем? Ну-ка, просвети меня!
Арктур присмотрелся к синим огонькам, что тонко пищали прямо над ухом, и писк этот превращался как будто в его собственные мысли. Он слышит какой-то диалог, но не может понять — что к чему. У этих…бабочек есть тельце — ручки, ножки, вытянутые заостренные уши и раскосые глаза. Удивительно…
— Ари — действительно спит! Ее подсознание осознает, что видит сон! Поэтому она оборачивается — она верит, что во сне можно все!
— Но ведь он — тоже спит!
— Не совсем. Ральф в забытьи. И он… Он совсем меня не помнит….
Маленькое насекомое, кажется, заплакало…
— Эй… Не плачь! — хрипло прошептал оборотень — Ты…козявка?
— Вспомни! Вспомни меня, Ральф! Помоги!
…
Дождь. Дождь тихонько барабанит по крыше особняка и в дверь спальни. Нет. В дверь стучит не дождь. Это слуга. Он что — уснул? Предки, уже утро!
— Ваша светлость?
— Да.
— Вам письмо.
Арктур взял конверт. Письмо было от Моэра. Они с Алексом Марлоу едут в Ригвелл… Какой еще Ригвелл?! Вакцина… Так. Он пришлет за ним кэб…
— Когда это принесли, Даррэл? — зарычал оборотень.
— Вчера ночью, ваша светлость.
— Почему вы докладываете об этом только сейчас?
— Вчера я пытался… — бумага с хрустом исчезла в кулаке рассерженного хозяина, взгляд его тоже не предвещал ничего хорошего, однако дворецкий не чувствовал за собой вины — если что, он может поклясться этой самой Льяррой, о которой столько слышал, что сделал все, что мог. — Заварить вам успокаивающего чаю, ваша светлость? — обиженно поинтересовался Даррэл.
— Кофе! Крепкий кофе, плотный завтрак, дорожный саквояж! Кэб еще ждет меня?
— С пяти утра, ваша светлость.
— Отлично. Пошевеливайся, Даррэл, у меня мало времени!
Алекс.
Ночь. Я иду в темноте, обхватив себя руками. Холодно. Платье совсем изорвалось — остались какие-то лохмотья, каждый шаг дается с трудом — я поднимаюсь в гору, туда, где под звездным небом стоят двое. Их волосы треплет ветер. Женское платье. Мужской костюм. Траур. Они одинаковые. Бледные. Брат и сестра. Мальчик и девочка. Они с грустью и тоской смотрят мне в глаза, а я заливаюсь слезами, потому что знаю — они должны меня убить…
Они должны меня убить, но я все равно иду им навстречу — все ближе и ближе. И вот они уже хватают меня за руки и тянут к краю скалы, чтобы бросить в пропасть! Мне бы закричать, попытаться вырваться, но…зачем? Все равно кто-то должен умереть. Один из нас должен умереть. Пусть умру я. Та, что связывает близнецов воедино, та, что играет всю свою жизнь обе роли! Маски выросли, окрепли и уничтожили ту, что все это время вдыхала в них жизнь. Поочередно. Больше они не хотят с этим мириться! Они хотят жить всегда!
— Мы хотим тебя уничтожить! — шипит глина под черной вуалью.
— Прощай! — улыбается мой бледный двойник.
Я не сопротивляюсь. Я лечу. Вниз. В бездну, в самое сердце кипящего вулкана! Бурлящая лава спасет волков. Я это знаю.
Знаю!
Мягкий, теплый песок. Надо же… Я что — жива? Солнце — огромный, кровавый диск, садится за горизонт, а прямо передо мной — золотой лев! Огромный. Красивый… Его рык — раскаты грома! Грива — огненное пламя кипящей лавы!
А это — кто? Маленькие синенькие огоньки…
— Помоги нам! Алекс! Помоги Ральфу!
…
— Ральф! Раааальф!
— Алекс! Алекс, проснись!
Встревоженное лицо Ари. Что-то очень холодное на лбу. Очень… холодное. И мокрое.
— Что это? — горло саднит, будто я сорвала голос.
— Замороженный бифштекс.
— Ари! Фуууууу! — я села, отодвинув руку сестры. — Что… что ты придумала?!
— Ты вся горишь! Кричишь во сне…
— Где ты взяла эту гадость?
— У мадам Клай. И вовсе это не гадость. Мама всегда так делала, когда у меня был жар.
— Ну да. У вас, у львов — свои причуды. Убери, пожалуйста, со мной все в порядке, ладно?
Я вскочила и стала одеваться, кидая в сумку все, что попадалось под руку.
— Сколько времени?
— Пять, — Ари смотрела на меня очень внимательно.
— Пять утра?
— Да.
— Хорошо, — выдохнула я, перестав суетиться. — Значит, время еще есть…