Вначале это просто нравится: по телу растекается томительный прилив, сладкий и ласковый; только потом все внутренние мышцы начинает сводить напряженной истомой, всё сильнее, и сильнее, и сильнее; ласковый прилив сменяется цунами, и бац! Даже не понимаешь, что произошло. Пик! Неимоверно прекрасные и мощные ощущения. И именно в этот момент ты полностью перестаешь себя контролировать!
С моих губ слетали громкие, сладостные стоны, а может и крики, эхом разносящиеся по долине, которые я тщетно пыталась приглушить.
Волна настигшего оргазма изогнула и спазмировала мышцы малого таза, как при сильных болях, или даже родах, о чём я была наслышана от сверстниц. Перед закрытыми глазами пролетали столпы света, и я замертво упала обратно на камни, а огромные дозы эндорфина уже смешивались с алой кровью, и завершали этот процесс сладкой дремотой и полнейшим расслабление каждой частички тела, каждой мышцы и каждой нервной клеточки. И, конечно же, плавающей вокруг густой розовой дымкой.
Тяжело дыша, я неподвижно лежала на теплых камнях. Не просто лежала, казалось, что я растеклась по ним как сливочное масло, и меня уже невозможно собрать воедино, если как соскрести. И хотелось, чтобы сейчас меня оторвали от этих камней и на руках унесли, уложив в теплую постель, потому как разум в поисках сна начал отключатся, с чем просто невозможно было бороться. Но я понимала, что от Виктора или Стиана, как его здесь называли, ждать этого было просто глупо — джентльменом он не являлся точно, особенно по отношению ко мне.
Да, мне было приятно, да ладно — чертовски хорошо! И было это со мной впервые. И сделал это он — что-что, а обращаться с женскими телами мужчина умел мастерски.
Но!
Во-первых, я его не просила об этом. Стиан сам изъявил желание сделать мне приятно, отчего сейчас становилось неловко и стыдно и общаться, и смотреть в глаза моему шефу.
Во-вторых, с его стороны я рассматривала это как услугу, как жест, который должен пробудить во мне хоть какие-то чувства. Понятно, что он станет стараться, чтобы достичь своей цели. И это был весьма короткий путь, чтобы расположить меня к себе. И нужно признаться весьма выигрышный!
Возможно, я и правда, начну смотреть на него по-другому… решу это завтра, а сейчас мне зверски хотелось спать. Нужно собрать остатки мужества и как-то донести собственное тело до постели, а то ещё немного и меня завалит пушистым снегом, колючесть которого я начинала ощущать всё сильнее.
— Что-нибудь скажешь или ждёшь, когда спрошу я? — после долгого молчания, и омовения с головой, чтобы смыть мои интимные соки, заговорил мужчина.
Боже, если бы он знал, как мне уже не хочется ничего — только спать, но ради приличия нужно было хоть что-то ответить.
— Спасибо, — робко процедила я непослушным языком, и стыдясь своего нагого тела распластанного перед глазами мужчины, с камней соскользнула в дымящуюся воду.
— Спасибо? За это не говорят спасибо. Тебе хоть понравилось? — понизив голос протянул Виктор, и приблизился, с интересом заглядывая в мои глаза.
Всё его естество выдавало неподдельный интерес к моим ощущениям и моим переменам. И он пытался их рассмотреть в моих стыдливо опушенных ресницах.
— Ладно, не стану больше допытывать. Сразу видно, что ты неопытна в этих делах. Хотя не нужно этого бояться и стыдиться. Близость между мужчиной и женщиной нам подарила сама природа, и это прекрасно, и это естественно, как еда или вода, которая тоже приносит нам немало удовольствия. Но, превращать это в быт или обыденность тоже не стоит, это тупик. Это так — совет, на будущее. Кто его знает, с кем оно тебя сведет.
— Выходит свою кандидатуру вы не рассматриваете? — вдруг, не ожидая от себя начала я. — Вам нужно влюбить в себя и концы в воду… а как дальше я буду жить с разбитым сердцем вам не интересно?
— Знаешь сколько таких обвинений я слышал в свой адрес? — невесело начал Виктор. — Я не создан для любви, семьи, детей и чего там ещё? Мне это не интересно. И да, давай уже на «ты»? Особенно после произошедшего…
— А для чего ты создан?! — не задумываясь, смело выпалила я, так как меня начинали бесить разговоры о его исключительности.
Да кто он такой, чтобы играть с людьми как с вещами?
Чтобы оставлять после себя столько слез и боли? Чем он лучше меня или любого другого человека?
Живёт в своё удовольствие, купается в деньгах, власти и вседозволенности, а выставляет это за непреодолимое обстоятельство — видите ли, ОН не для этого создан…
Да, тьфу на него, раз сто! Как его полюбить, если даже после нашей первой близости, пусть и не полной, я по-прежнему отношусь к нему с пренебрежением? И называть его на «вы» стоит большой чести, незаслуженно большой. «Ты» — ему подойдет в самый раз!
ГЛАВА 15. Аленький цветочек
— Ух, как разозлилась… Хотя ты права, моя просьба не из лучших, — задумчиво произнёс мужчина, будто и в самом деле в нём начала просыпаться совесть. — Но мне нужна именно ты, именно здесь, и именно в это время. Так уж вышло. Да, и беру свои слова обратно, — ты чертовски хороша! Твоё юное тело, твоё необычное лицо, твоих презабавные зубки, и даже твой клитор… — уже шепотом добавил он, отчего я залилась густым румянцем до самых кончиков ушей. — Мне нравится всё!
— Делаешь комплименты? Дальше по плану что? Цветы и конфеты? Хорошее начало для плохого конца, — тихо ответила я и подбородком ушла под воду.
И только сейчас поняла, что, находясь рядом со Стианом, так близко… я не почувствовала ни головокружения, ни боли, ни отвратительного подташнивания. Удивительно. Что снимало эти симптомы? Не выпитое ли количество эля?
— Конфет мне здесь не найти. Век знаешь не тот, — ухмыльнулся мужчина. — А вот цветы может и получиться выкопать из-под снега. Вот завтра и оправимся на их поиски. А сейчас обратно в домик, камин уже остывает, нужно развести огонь, чтобы высушить твои волосы. В путь.
Я и не поняла, как у Виктора так быстро и умело получилось выбраться из воды, облачиться, и уже помогать это сделать мне. Он вручил мне недопитую бутылку с вином и не произнося ни слова, подхватил на руки, ловко пробираясь по камням.
Надо же, я ошибалась! Что-то джентельменское в нём явно было. Из окон домика уже не струился оранжевый свет огня, но подойдя вплотную, перед глазами всплыла милая незнакомка… она была взволнована и предупреждала о незваном госте, поджидающем нас внутри дома…
— Там кто-то есть… — прошептала я, и не понимая, что делаю, крепче обняла Виктора. Сон улетучился в мгновение, уступая место тревоге.
— Не одна ты у нас провидица, я тоже это чувствую… — ответил мужчина, отворив скрипучую дверь и поставив меня на ноги, задвинул за свою спину.
— Стиан Бьёрнс, мальчик мой, — захрипел высокий незнакомец, речь которого я понимала! Но откуда здесь коренной норвежец с европейской речью? Нужно разузнать у Абрамова. — Ты задержался, слишком задержался… Но ещё не поздно. У тебя получилось найти чистую душу. Чистую и умеющую странствовать. Я чувствую её присутствие здесь. Её свет так и разливается в моих потухших глазах, — закончил мужской силуэт, знакомо рыкая акцентом, и развернулся в нашу сторону.
— Брокк, между нами не было никакого договора. Здесь тебе не место… — твердо и громко, отчеканивая каждое слово, отозвался Виктор.
Взметнув в воздух правую руку, мой защитник раскрыл ладонь, и как-то артистично изогнул пальцы, отчего в камине вспыхнул потухший огонь, и насколько мог озарил посетившего наш домик человека… человека в возрасте.
Человека с затянувшимися кожей глазницами… Слепого, но до жути отталкивающего… от гнетущего и тягостного вида которого, внутри защемило острее. Разум так и разрывало сразу от двух вопросов: «Как от движения руки Стиана в камине заполыхал огонь?» и «Почему от этого изуродованного старика исходит такое жгучее ощущение?»
— Как же ты ошибаешься, мой мальчик. Здесь, для меня везде есть место. Я и есть эти места. И эта девочка мне нужна. Она пойдет со мной, пока ты не забрал ее девственность. Ты искал этот экземпляр столько лет, чтобы в миг всё испортить? — начал гневаться незрячий собеседник.
— Нет! — рявкнул другой.
— Ей лучше пойти со мной, — настаивал старик.
— Нет! У нас не было никакого договора, — грубо, уже шипя, сквозь зубы процедил Виктор, сжав кисти в кулаки, отчего огонь в камине стал ярче, и его языки уже начинали лизать находящиеся рядом стены, а сухое дерево быстро схватываться.
— За тобой долг. Не забывай! Я знаю, что ты привёз её для своего интереса… но я также знаю, что он вряд ли осуществим. И ты знаешь это тоже. Не трать по попусту этот трофей, я тебе этого не прощу… — оскалился слепой, никак не выглядя при этом беспомощным и безобидным. Внутренности свились в тугой клубок при одной только мысли об обществе Брокка, хотя, как поняла, общество Стиана тоже не сулило мне райских горизонтов.
Здесь я была трофеем, чудодейственным средством для исполнения чужих желаний. И с каждым часом желающих становилось больше… Сейчас я чувствовала себя куском мяса, брошенного на растерзание голодной стране. Для меня это была ловушка, из которой я вряд ли смогу выбраться живой. И это серое небо будет последним что я увижу.
— Пошёл вон… — прорычал Виктор, начиная закипать, а наш домик сильнее пожирал жадный огонь. — Не переоценивай свои силы и возможности. Здесь я тоже не последний человек! Уж поверь…
— Верю, верю, мой мальчик. И ухожу, но на время, а то спалишь усыпальницу вместе с этим аленьким цветочком, — отступил слепой старик, хищно улыбнувшись, и накинув капюшон, наигранно указал рукой в направлении двери, жестом попросив его выпустить.
Стиан Бьёрнс, его мальчик, что так не вязалось с сущностью названного сними словами, отступил в сторону, впечатав мои кости в деревянную стену. Слепец вышел, оставив после себя вуаль напряженного молчания.
Абрамов застыл… скорее всего, переваривая только что произошедшее. А переваривать было что… в котел подкинули грубую и не сдабриваемую пищу для размышлений. Куда не сунься тайны и мистика…
— Эйнар, мы немножко горим… — пропищала я из-за широкой спины, задыхаясь от едкого дыма, и напрочь забыв о вопросе про речь старика.
— Хм… — протянул мужчина, и опомнился, подойдя к огню.
Он снова протянул руку и подставил раскрытую ладонь обжигающему пламени. Оно же в ответ, будто преданный пес, подтянуло к нему свои оранжево-голубые лоскутья, нежно играя, обвило его руку, поднялось выше по локтю к самому плечу, и опа! — легкий щелчок пальцами, и пламя затухло, оставив после себя сизую дымку.
— Здорово! Как в цирке. Как это получается? С тобой, и правда, что-то не так… — шептала я, скорее обращаясь к себе, чем к мужчине.
Огонь в камине не затух. Эйнар опустился возле него так и ни проронив ни слова. Я, как зачарованная, подошла к стенам, которые пару секунд назад были объяты пламенем, и открыв рот рассматривала слегка обугленный древесный рисунок.
Как такое возможно? Управлять огнём и не гореть в нём?
Не на шутку залюбовавшись, я и не заметила, как босыми ногами наступила на мужскую ступню. Разряд. Испуг. Молниеносное движение и тело резко поменяло положение, оказавшись подмятым под мужчиной. При падении я больно ударилась локтем, и сморщившись от неприятных ощущений, непонимающе смотрела в застывшие надо мной зелёные глаза. И это произошло снова — глаза мужчины в свете пламени начали менять свой цвет, переливаться будто драгоценный камень в ярких солнечных лучах.
Что он за создание? Человек ли вообще? Его плоть, кровь, человеческий облик говорили, что да; а владение огнём, перемещение во времени и эти глаза, говорили, что вряд ли… и что же мне нужно было полюбить — первое или второе?
— Суши волосы и ложись спать, — нарушил тишину Виктор. — Я отлучусь на пару минут. Здесь ты в безопасности. — Мужчина поднялся, оставив лежать меня у камина, и вышел в ночь.
Я не спешила вставать, опустив голову обратно на прогретый огнём деревянный пол, и выдохнув, закрыла глаза. Хорошо. Как хорошо остаться одной, ни проявлять никаких эмоций, ни говорить, ни думать, ни шевелиться. Пребывать в полнейшей расслабленности и прострации так, что начинало казаться, что дух на время покидал усталое тело, и воспарял где-то рядом. Летал, тоже наслаждаясь кратковременной свободой.
Эта жизнь бывает настолько тяжелой и невыносимой, что задаёшься невольным вопросом, зачем же она нам дана. Зачем мы так усердно за неё цепляемся, и пытаемся выжить в тех условиях, которые мы создаем себе и далеко не сами. Изначально все рождаются свободными и счастливыми, но из года в год данную от рождения свободу мы превращаем в клетку, свитую из обязанностей и потребностей, долга и чести, а мягкое и пушистое счастье превращаем в свинец и сталь. Свинец и сталь…
Вдруг, что-то бабахнуло, и я встрепенулась, пытаясь вспомнить последние события. Успела вздремнуть, а оттого ощущения были более приятными. Я чувствовала себя бодрее и отдохнувшее, а голова соображала чище и яснее. За стенами разыгрывалась непогода, не на шутку кидаясь штормовым ветром и крупным градом. Но среди этого гула я разобрала гортанный мужской шепот, страстный и отчаянный.
Он лился из камина, где горел яркий огонь. Что это? И огонь начал разговаривать со мной? Я протёрла сонные глаза, потрепала скомканные, но сухие волосы, и привстала на локте.
Оказалось, что лежала на импровизированной кровати, а на том месте, где я заснула, в позе лотоса сидел Стиан… и шептал. Хорошо было видно, что мужчина находился в состоянии глубокого транса — полузакрытые глаза, ритмичные раскачивающиеся движения, гортанные бормотания…
Хоть это успокаивало — огонь не разговаривал со мной. От этой мысли стало весело и губы тронула лёгкая улыбка. Я привстала и притихла, наблюдая за неким колдовским ритуалом.