Это было похоже на какой-то порыв, оказавшийся сильнее меня. Порыв, который я просто не успела сдержать, чуть повернув голову и взглянув на совещавшихся друг с другом мужчин. И тут же, как по щелчку пальцев, Мьярис, выслушивающий эймонта, повернул голову и посмотрел прямо на меня. Чётко на меня!
Всего секунду он смотрел мне в глаза, затем окинул внимательным взглядом всё одеяние, глянул на стоящую рядом Арлим и вновь посмотрел мне в глаза. Сложно сказать, что выражало его лицо. Скорее, ничего, чем что-то определенное.
Именно с этим выражением лица он и отвернулся, вновь уделив всё своё внимание правителю. Но я-то не отворачивалась, а потому отчётливо видела дёрнувшиеся узлы на его щеках.
Он узнал меня, но не стал останавливать и даже раскрывать мою личность. Он просто… отвернулся. Позволил действовать самостоятельно? Или, может, надеется, что меня убьют побыстрее и избавят его от моего существования? Тогда в этом случае мужчину ждало разочарование: я умирать не собиралась.
Город мы покинули, никем не замеченные. Шли в противоположную от пристани сторону, вниз по холму, и очень скоро оставили за спиной последний каменный домик, ступив на территорию фиолетового леса. Светло или темно, чуть светясь или погружая во мрак, но вся листва без исключения в этом лесу была глубокого фиолетового цвета. Да даже тёмные стволы, и те отливали этим оттенком!
Через несколько минут ходьбы мы свернули с главной дороги, прошли немного вглубь леса и сменили форму фрей на свою одежду, удобные темные одеяния Королевских Теней.
— Мы определенно не вызовем подозрений, — хмыкнула Арлим, оценивающе меня разглядывая.
— Так удобнее и быстрее, — улыбнулась я ей в ответ.
Дальше шли по лесу. Один раз пришлось отбиваться от какой-то наглой крупной птицы, которая хотела поживиться нашими глазами, о чём она нам сама и сообщила, упав с неба. Наглый птиц был бит и, кривовато улетая, обижено обозвал нас жадинами.
Ещё минут десять шли по зарослям в спокойствии, а потом случилось ожидаемое: обиженный в лучших чувствах птиц вернулся, позвав с собой друзей. Друзья были биты, наглый вредный злопамятный птиц был бит повторно. И улетали они красивой хромающей стайкой, жалобно каркая и обещая вернуться.
Не вернулись, но друзей у птица оказалось много, поэтому следующими на нас напали какие-то местные маленькие животинки, спрятавшиеся среди фиолетовой листвы и кидающиеся в нас какими-то крепкими плодами. Первый снаряд угодил мне в плечо, от второго я Арли спасла, третий перехватила прямо в полёте, а за ещё тремя последующими внимательно проследила, чтобы, предположив местонахождение врагов, пригнуться от очередного снаряда и запулить плод им обратно.
Свистнул ветер, зашуршала листва, а затем гулкое «Бум!» и писклявое «Айя-а-а!», после которого на землю упали несколько тех самых плодов и маленький пушистый светло-коричневый кто-то.
— Фу! — Скривилась я.
— Какая прелесть! — Тут же заулыбалась Арли, прижала руки к груди и поторопилась помочь пострадавшему зверьку.
Все мои слова о том, что эта мохнатая гадость может быть заразной и опасной, она просто игнорировала, бесстрашно беря зверька на руки и прижимая к своей груди. А зверьку явно хорошо было, особенно когда его по пузику чесать начали. Он от удовольствия даже лапкой подёргивал.
И, в общем, дальнейший путь мы продолжили уже втроём, причём лично я была категорически против, Арли просто против, а наглая мохнатая морда всеми конечностями за. В смысле, он всеми шестью лапами вцепился в ладонь моей сестры, и даже хвостом запястье обвил, всем своим видом показывая, что мы без него не уйдём.
Не ушли — он не отцеплялся!
— Да ладно тебе, Арвэн, — с улыбкой глядя на эту гадость, остановила Арлим мои попытки его от неё отодрать, — он милый. Давай его себе оставим?
Как можно отказать, когда они вдвоём так жалобно смотрят? А вот можно, и я даже отказала, но тут снова вернулся говорящий птиц, каким-то образом умудрившийся перемотать себе пузо и обе лапы зелёной травой на манер бинтов, и мне пришлось отвлечься на закидывание его бессовестного клюва валяющимися на земле снарядами.
Победила я, а когда опомнилась, Ар своего мохнатика уже на плече держала, осторожно за острыми ушками почёсывая.
Двадцать минут наш путь был относительно спокойным.
А затем звоночек внутри меня тревожно зашевелился, заставляя напрячься всё тело, обостриться слух и приготовиться меня к атаке.
И она не заставила себя ждать.
Они действовали быстро и слаженно, появившись сразу с трёх сторон, и нападали чётко на меня, даже не взглянув в сторону Арлим, которую я успела оттолкнуть и убрать с траектории нападения.
Первым делом дёрнулась к тому, кто заходил слева и был ближе всех. Перехватила запястье левой рукой, отводя занесённый для удара кулак, и дёрнулась вперёд, наваливаясь на руку и вкладывая в свой удар в челюсть весь вес своего тела. Когда ты слабая женщина — это лучшая тактика.
Мужик, затянутый в чёрную одежду с ног до головы, дёрнулся, отступил, но не смог отойти дальше. В этот раз я дёрнулась в другую сторону, приседая и одновременно уходя от удара и уволакивая удерживаемого мной мужчину за собой.
Он ушёл легко, не до конца отойдя от полученного дезориентировавшего его удара, и навалился на второго нападающего, такого же тёмного и не отличимого от двух других.
И, к сожалению, замешкалась, пропустив удар от третьего мужчины. Плечо прожгло острой болью, от удара в лицо я успела увернуться. Пригнулась, перекувырнулась, вскочила, парой ударов отправила обратно на землю одного из поднявшихся на ноги мужчин, а затем рывком развернулась и с трудом успела отскочить на шаг назад.
Его рывок, замах, мой чёткий блок и кулак в лицо, его блок, ответный удар в грудь. Сжав зубы, я не позволила воздуху вылететь из лёгких, быстро освободила свою руку и ударила в ответ в солнечное сплетение.
Силы были определенно не равны, а потому он лишь едва пошатнулся, вновь отводя руку назад, замахиваясь для удара.
Пришлось торопливо отступать, уклоняться от двух атак, ударом ноги в корпус отправлять снова вставшего на ноги одного из напавших, а затем уделять всё своё внимание наиболее сильному противнику.
Вовремя! От летящего в лицо кулака уклонилась в сторону едва ли не в последний момент, затем успела перехватить чужое широкое запястье и, не тратя времени и не позволяя ему освободиться, дважды ударила ногой в живот. Этого хватило, чтобы мужик согнулся пополам, открывая мне доступ к собственной спине. Подпрыгнув, выставила локоть и всем телом обрушилась на основание его шеи, отправляя напавшего в бессознательность.
С двумя оставшимися разобралась куда быстрее. Не прошло и половины минуты, как все трое уже лежали на земле, не находя в себе сил вырваться из болезненного сна.
— Арвэн, ты цела? — Обеспокоенно посмотрела на меня прижимающаяся к дереву Арлим.
Беспокойство её было самым искренним, заставившим сжаться что-то внутри меня.
— Конечно, малыш, — улыбнулась ей подбадривающее и пошевелила плечами, оценивая масштаб повреждений. Жить буду точно. — Пошли отсюда.
Арли не стала возражать, торопливо подошла и испуганно посмотрела на меня. Её широко распахнутые глаза немного блестели от набежавших слёз, губы едва заметно дрожали вместе с подбородком.
Надеюсь, она не будет плакать. Я не переношу, когда она плачет, это просто выше моих сил. Особенно вот в таких случаях, когда слёзы её вызваны страхом. И вроде бы нет больше повода бояться, я устранила угрозу, но ей этого не объяснишь. Теперь Арли будет бояться каждого куста. И, конечно, в целом будет права, но всё же нельзя превращать осторожность в паранойю.
Я крепко сжала её ладонь, пытаясь без лишних слов показать, что всё хорошо. Но говорить всё же пришлось, потому что весь вид Ар говорил: она ужасно боится.
— Тебе не о чем волноваться, — заверила её с непоколебимой уверенностью, — я не дам тебя в обиду. Мы разберёмся, хорошо?
— Что, если кого-нибудь из нас убьют? — Прошептала она с ужасом, а затем подалась вперёд, обвила меня руками и крепко обняла, пытаясь вдавить в собственное тело, спрятать от всего на свете…
— Никого не убьют, — твёрдо проговорила я, обнимая сестру в ответ и прижимая так сильно к себе, что свело руки и заныли рёбра, — я не допущу этого, Арлим. Ты веришь мне?
Лучший способ успокоить её — спросить, верит ли она мне. Он срабатывал множество раз, никогда не подводил, а сейчас она будто и не услышала его.
— Как быть с Орэстом, Арвэн? Он не оставит тебя, он сам так сказал!
Орэст… я знаю о его самоуверенности и упрямстве. Знаю, что он не отступит. Знаю, что он принесёт в мою семью ещё много-много бед.
А ещё я знаю, что каждую среду он выходит в город, идёт на улицу Мертвецов, заходит в лавку госпожи Эмилии и покупает у неё мятный чай с малиновым пирожным. А яд весенней Соньи невозможно почувствовать, и убивает он медленно, но верно.
Я не жестокая и уж точно не бессердечная. Я умею расставлять приоритеты. И на разных чашах весов вниз склониться та, что держит Арлим. И мне совершенно неважно, что будет на другой стороне.
— Прекрати переживать, — поглаживая длинные волосы, попросила я, — всё будет хорошо. Мы со всем разберёмся, малыш.
Иногда я жалею, что нельзя отдать ей свою уверенность. Но, наверно, это и хорошо, потому что тогда у Арли не возникнет глупых мыслей творить ерунду. В нашей семье заниматься подобным буду я. Я — безрассудная, бессердечная и жестокая, а она — сострадающая, добрая и немного пугливая. Мы с ней как две противоположности. И это хорошо, потому что только так мы можем справиться со всем на свете.
Успокоилась Ар ещё нескоро, а на каждый шорох в лесу дёргалась до тех пор, пока мы не покинули его пределы. Вышли на каменистый бережок, со всех сторон заросший фиолетовой листвой. И нам очень повезло, потому что до ближайшего острова было совсем ничего, метров триста, а прямо здесь, у берега, с небольшой деревянной лодочки рыбачил седобородый старичок, что любезно согласился нас подвести.
— Как же вас сюда занесло? — Качал он головой по дороге, неспешно работая вёслами.
— А что такое? — Осторожно спросила я, стараясь не коситься на воду, из которой в любой момент на нас могли напрыгнуть и съесть.
Сгорбленный старик в тёмном плаще покривил спрятанными в серебряной бороде губами, посмотрел поочередно на нас с сестрой, раздумывая, стоит ли что-то говорить или же разумнее будет промолчать, а потом всё же ответил:
— Не протяните вы тут долго.
Звучало очень оптимистично, но сказать ничего ехидного мне не позволила Арли:
— Почему вы так решили? — Спросила она с ужасом.
Её побледневшее в лесу лицо никак не желало принимать нормальный, нежно-розовый цвет. И руки мелко дрожали, а плечи были напряжены, как и прямая спина.
— Потому что из ваших, — короткий грустный кивок на форму, — живым ещё никто не выбрался.
Это и так известно было, не просто же так мы сюда приехали. А ещё я точно знала, что от нас скрыта почти вся информация, так что ничего удивительного в том, что я тут же осторожно подалась вперёд и заинтересованно спросила:
— А что случилось-то?