— Теперь ты хоть понимаешь, почему я не хотел выпускать тебя из замка? И почему все гости, кому не стукнуло двадцать один, должны были оставаться внутри? Потому что, если взрослый организм достаточно спокойно справится с восполнением энергии, то для ребенка такой удар может иметь самые непредсказуемые последствия.
Рон откинулся на спинку стула с видом крайне уставшего человека.
— Нет, ну конечно, главный идиот тут я — что понадеялся на твоё послушание. Попробуй удержать взаперти ветер…
— Извини… Если б я знала…
— То всё равно бы туда потащилась. Хоть сама уже не ври себе.
Он вздохнул.
— Но, если уж совсем честно… на твоём месте я бы поступил так же. Ты-то не давала никакого слова, в отличие от меня. А слово дворянина должно быть нерушимо, Рин. Это вдалбливают нам с детства. И это — часть твоей сути, от которой ты не можешь отказаться.
На секунду между нами повисло какое-то тягостное молчание. Не знаю, почему, но эти слова меня напугали. Как будто они были вообще не о том, что мы обсуждали. И когда-нибудь они мне очень сильно аукнутся.
— Ты правда не представляешь, как меня напугала, пока валялась без сознания столько дней. Хотя теперь, судя по аппетиту…
— Я совсем-совсем-совсем в порядке! — поспешила заверить его я. — Кстати! А ты случайно не в курсе, почему мой отец не ходил на обряд? Может, его не позвали? Может, граф решил поберечь своего друга?
Рон задумался.
— Ты знаешь, вообще-то моей матери, например, отец тоже приказал оставаться в замке — она неважно себя чувствует, болеет. Так что не все взрослые обитатели замка участвовали. Но я не думаю, что отец мог раскрыть секрет кому-то из посторонних. Это слишком большая тайна для того, чтобы её доверить даже другу детства. Он и мне-то не хотел. Потому что, если станет известно, что на самом деле задумал граф, устраивая спектакль с Праздником ледяной розы — это будет не просто скандал. Ты слышала когда-нибудь о даргари?
Я помотала головой, вслушиваясь в незнакомое слово.
— Ну да, откуда тебе — ты же девчонка… Это старинный смертельный поединок на мечах. Поединок оскорблённого — в защиту чести. Своей или своей дамы. Бой идёт до последней капли крови. Даргари хотя и не проводились уже очень давно, формально их никто не отменял. А учитывая, какая грызня скоро разгорится за трон старика-короля… Немало народу захочет сбросить с шахматной доски такую крупную фигуру, которой до сих пор, несмотря на затворничество, является мой отец. Он вдруг запнулся.
— Так, стоп. Я не понял. Что это за довольная лыба?
— Ничего-ничего!
— Ещё раз. Я что-то смешное сказал? О серьёзных вещах же…
— Да просто я поняла, это значит — мне ты доверяешь. По-настоящему.
Рон хмыкнул.
— Ещё бы. Я абсолютно точно уверен, что ты будешь держать язык за зубами.
— Это почему это? — не удержалась я, чтобы его не поддеть.
— Потому что если будешь болтать — сделаю из тебя черепаховый суп!
(3.9)
Доктор, которого граф выписал аж откуда-то из столицы, приехал на следующее утро. Сказал, что я абсолютно здорова. Про руку мне удалось более-менее убедительно наврать, и он пожурил меня, чтобы осторожнее играла в саду. Но всё-таки для верности велел ещё минимум день отлежаться.
Разумеется, сразу после его ухода я выскользнула из постели, отыскала в шкафу своё серое повседневное платье и дорожные ботинки и поскорее прошмыгнула за дверь. Я жуть как устала валяться бревном и ничего не делать!
Вот только затормозила сразу за порогом, не сделав и шагу по коридору.
Он стал светлее! Коридор стал светлее! Камень замка больше не был чёрным. Он стал серым.
А светильники, что своим приглушённым матово-белым оттенком прежде напоминали белые каменные розы, теперь сияли льдистой синевой.
Синий… кажется, он становится моим любимым цветом.
И я бросилась в сад, чтобы проверить, как там моя роза.
Первое, что меня поразило, когда я выбежала из замка — завяли все цветы, что гости втыкали той ночью в свои колдовские круги. Лепестки на них почернели и осыпались, грустными кучками пепла лежали вокруг голых стеблей. А ведь «ледяная роза Винтерстоунов» неделями стоит свежей, будто только что сорвана! Это было странно и наводило жути.
И я отчаянно испугалась того, что увижу, когда заверну за угол и подбегу к цветку, который с таким трудом отвоевала у Праздника ледяной розы.
…Огромный, пышный розовый куст размером с молодую яблоню тянулся к солнцу, протягивал изумрудную листву небу, как ладони. Я знала, что где-то там, у корней, ещё можно найти остатки круга, который я начертила в земле черенком той розы.
И цветы. Там было целое облако нежных лепестков. Мои розы были с ярко-синими серединками и упоительно прекрасной синевой, растекающейся по белизне прожилками, будто ледяными узорами.
— Ну вот, а я хотел тебе сюрприз сделать! Снова наступил на те же грабли. Должен был догадаться, что не усидишь на месте.
— Сюрприз получился… И ещё какой… — прошептала я, не в силах отвести глаз от цветов.
Рон подошёл и встал рядом. Мы долго стояли молча.
— Знаешь, я подумал и решил, что ты права. То, что мы делали с теми людьми, было неправильно.
— Кто ты и что сделал с Рональдом Винтерстоуном… — пробурчала я, чувствуя, что к глазам подкрадываются-таки слёзы. — Чтобы он — да признал, что в чём-то был не прав…
— Не ёрничай. Дослушай лучше. Я поговорил с отцом. Ты уже видела — Замок ледяной розы преобразился. Это какое-то чудо! Такого никогда не бывало. Даже отец не слышал, чтобы хоть кто-то из предков упоминал о подобном. Всё, что мы могли сделать за все три века — это как-то замедлить увядание. Но это… В общем, он мне обещал, что если ничего не ухудшится, следующей зимой обряд проводить не будут.
От накатившего облегчения захотелось взлететь. Потом ещё одно радостное следствие исцеления замка дошло до меня.
— Рон, слушай… Это же значит, что на будущий год здесь не будет всей этой ужасающей толпы чужого народа, да? Ой…
Я вдруг поняла, что прозвучало это совсем бестактно. Кто я здесь такая, чтобы называть гостей графа чужими? Но по тому, как блеснули улыбкой глаза Рона, я догадалась, что он думал о том же.
— А ещё мне тут пришло в голову… По дороге я видела увядшие розы. Много увядших роз.
— Они увяли все до единой, кроме тех, что остались расти на старых кустах. Я проверял, можешь мне поверить. Ни одна не пустила корни из тех, что посадили гости. Кроме твоей.
— Может, это потому, что они были посажены обманом?.. Замку нужна была только добровольная жертва?
— Может. А может, ему нужна была именно твоя роза, Рин. И учитывая, как он тебе подыгрывает, эта версия кажется мне вполне правдоподобной.
Он скрестил руки на груди и принялся меня рассматривать с высоты своего роста. Я вдруг почувствовала себя совсем маленькой.
— Кстати, имей в виду — ещё хоть раз выкинешь подобный фокус с запиранием двери…
— Я тут ни при чём! Замок сам… — проговорила я, на всякий случай отступая на шаг.
— Ага, а кто всей душой желал обвести меня вокруг пальца, а? Что-то мне подсказывает, что он всего лишь откликнулся на твои желания.
— Н-неправда! Оно само!
И ещё шаг. На всякий случай.
— В общем, учитывая всё это, я всё больше склоняюсь к мысли о том, что дело может быть и в тебе, Рин. Может статься, что ты и есть — самая большая загадка этого замка.
Мне очень не понравился его взгляд в этот момент. Взгляд учёного. Естествоиспытателя, увидевшего неизвестную науке зверушку. Сыщика, решающего необычную детективную загадку. Меня покоробил этот «разбирающий на части» взгляд. Поэтому я сказала тихо, отведя глаза:- Вот только когда будешь меня разгадывать, постарайся не сломать, хорошо?
Рон сделал шаг ко мне, снова сократив расстояние, и резко ответил:
— Перестань! Я не дам тебя в обиду, имей в виду!
И тут я вдруг вспомнила. Вспомнила страх, который так старательно давила в себе все эти дни. И рассказала Рону про взгляд из-под земли, ощущение чего-то древнего, могучего и ужасающего, что почти раздавило меня на этом самом месте в ту ночь.
Он слушал меня очень серьёзно, без капли недоверия — даже не думал списывать всё на разгулявшуюся фантазию маленькой девочки, чего я так боялась.
— Я понятия не имею, что это может быть, Рин. Но попытаюсь выяснить. А тебе, думаю, лучше поскорее уехать домой…