Я не могла поверить глазам, что оленёнок мог так вырасти всего за год. Превратиться в статного могучего оленя с огромными ветвистыми рогами и густой гривой на шее. Он светился не только оттого, что серебристая шерсть была напоена магией — благородство и чувство собственного достоинства сверкали во взоре сапфировых глаз, сквозили в том, как гордо он нес свою голову, как медленно и грациозно переставлял ноги с острыми копытами, что глубоко врезались в мягкий песок. Видимо, и правда питание «ледяными розами Винтерстоунов» оказывает потрясающий эффект.
Рон шёл рядом, положа руку ему на спину, и не скрывал гордости.
Я захлопала в ладоши от восторга.
— Погоди, ты ещё не всё видела! — крикнул он мне через всю площадку.
И одним неуловимым движением вскочил оленю на спину. Безо всякого седла и уздечки, держась лишь за нижние отростки могучих оленьих рогов.
Олень всхрапнул и встал на задние ноги, забил в воздухе передними копытами. А потом понёсся вскачь, закладывая широкий круг по площадке, оставляя за собой рыхлый след на песке и смазанные сполохи в воздухе.
Чёрное и серебристое. Это было слишком красиво. Я залюбовалась.
И совсем не обратила внимания, как графиня и Эд миновали меня, распахнули калитку и тоже вышли на площадку.
— Как удачно, что мой старший сын нашёл этих уникальных созданий! Такая находка очень упрочит положение нашей семьи в Королевстве как последних хранителей древней магии, — изрекла графиня, непонятно к кому обращаясь. — Особенно символично, что их два экземпляра. Как раз по числу наследников Замка ледяной розы. Эдвард — я думаю, сегодня тебе, наконец, тоже пора это сделать!
И тут я увидела, что Эд берёт в руки уздечку, висящую на заборе. И седло. С притороченными к нему острыми шпорами. Кажется, в этот момент вся кровь у меня в сердце похолодела и отхлынула куда-то далеко.
А дверь в конюшню, меж тем, оставалась распахнутой.
Из темноты на свет медленно выходила олениха. Она была не такой высокой, как её друг, но всё же сильной, грациозной и невыносимо прекрасной. Её длинные рога не ветвились, а вились плавными дугами. А ещё она казалась очень робкой, нежной и совсем беззащитной.
(5.2)
Я прижала ладони к губам. Стало очень страшно и захотелось кинуться вперёд и заслонить олениху. Вот только, когда я бросила отчаянный взгляд на Рона… то увидела, что он абсолютно, подозрительно спокоен.
Пока Эд осторожно, на полусогнутых приближался к застывшей на пороге конюшни оленихе, Рон невозмутимо спрыгнул со спины своего оленя и сделал шаг в сторону.
— Зря ты это, Эдди! Я тебя вообще-то предупреждал.
Потом Рон просто-напросто отвернулся и пошёл ко мне. Стал рядом, хоть и не покидая площадки, облокотился спиной на забор и подмигнул.
— Черепашка, хватит нервничать! Успокойся и смотри. Только лучше издали.
В то время, как олениха удивлённо глядела на приближающегося к ней человека, нервно поводя ушами, — олень тряхнул головой, и густая грива на его шее заколыхалась. Потом громко фыркнул, раздувая ноздри, и ударил копытом в песок. Раз, другой и третий.
Резко замер свежий ветерок, воздух сгустился и стал горячим. По песку прошла дрожь. Ногами я ощущала гудение почвы. Мелкие камушки с тропинки взмыли ввысь и застыли, паря.
Графиня, стоявшая на правом краю площадки у самого забора, кажется, занервничала. Она протянула руку и стянула с гвоздя, вбитого в перекладину, свёрнутый кольцами кнут. Сунула в руки Эду.
— Рон… Рон, откуда здесь эта штука?.. — прошептала я немеющими губами и вцепилась ему в плечо, вставая на цыпочки.
— Не я принёс, уж точно, — ответил он, посмеиваясь. — Да ты не переживай, ему не пригодится!
Завидев кнут, олень наклонил голову, угрожающе выставил рога и медленно, но упрямо как таран пошёл вперёд. Эд замер и держал перед собой кнут, как щит.
— Да, кстати — нашего мальчика я назвал Снежный. Олениха пока безымянная. Я оставил, чтобы ты сама придумала ей имя.
А я почти не понимала, что он там говорит у меня над ухом. Во все глаза смотрела на разворачивающееся передо мной действо.
— Рональд, убери негодное животное! Немедленно! — нервно вскричала графиня.
— Простите, матушка! Этот «экземпляр», как вы изволили выразиться, совершенно никого не слушает, если дело касается чести его дамы. И кстати, Снежный терпеть не может, когда его называют «животным».
Глаза Снежного полыхнули ярко-синим пламенем, и он ринулся вперёд как серебристая молния. Остановился за какое-то мгновение до того, как острия его угрожающе выставленных рогов коснулись горла Эда. Тот даже не успел взмахнуть кнутом. Только подался медленно назад, смертельно побелев. Графиня вскрикнула и прижала руки к сердцу. Её кружевной зонтик упал в пыль.
— Эй, дружище, довольно! — бросил Рон оленю. — Мой братишка усвоил урок. Правда же, Эдди?
— Да пошёл ты… — проговорил тот трясущимися губами.
В чёрных глазах моего друга вспыхнула злость.
— Я бы на твоём месте был повежливее. И убирался уже отсюда, что ли. А то ведь знаешь, он может и передумать!
Эд не заставил себя долго упрашивать. Осторожно выбрался из-под удара, оставив валяться на песке так и не пригодившуюся упряжь, подхватил под локоть еле живую от страха мать и утащил её прочь. Бросив на меня на прощание такой взгляд, что я похолодела.
Когда они скрылись из глаз, я увидела, что пальцы Рона, стиснутые в кулак, наконец разжались.
Я проскользнула в калитку и встала рядом, ободряюще погладила его по рукаву. Как бы он ни делал вид — я знала, что он переживает из-за отношений с братом и матерью. Вот только ни за что в жизни в этом не признается.
— Ну что — будешь меня знакомить?.. Или сегодня уже лучше не надо?
Мои сомнения разрешила олениха. Сначала она подошла к Снежному, и они потёрлись друг о друга носами. А потом вскинула изящную голову и увидела меня.
Застыла на мгновение, сделала пару робких шагов… и сорвалась с места, оставшееся расстояние преодолела в два длинных прыжка.
Я завороженно уставилась в её удивительные сапфировые глаза, оказавшиеся вдруг совсем рядом. Меня окатило волной её удивительного запаха — лес и цветы, и дикие травы, и свежий ветер. Вспомнился момент, когда растаял снег и я впервые увидела это чудо. Ночные прогулки по замку. Яблоко с кухни миссис Торнвуд. Тьму подземелий, через которую она вела меня на помощь другу. Глазастика — и как она, такая маленькая, без колебаний бросилась на здоровенного монстра, чтобы меня защитить.
Мы многое пережили вместе, хоть и были рядом так недолго. У нас много общих воспоминаний.
Олениха опустила голову и ткнулась бархатным носом мне в шею. Я засмеялась от щекотки и крепко обняла свою красавицу.
— Я тоже по тебе скучала… Не представляешь, как! Ты такая невероятная… Вьюга! Я назову её Вьюга, можно?
— Конечно, это же твоя олениха! — тепло ответил мне Рон, любуясь на нас.
Вьюга тщательно обнюхала моё лицо, а потом с довольным вздохом улеглась прямо у моих ног. Частое дыхание колыхало её широкие бока. Я присела рядом и принялась гладить её по спине, упиваясь мягкой нежностью серебристой шерсти. Вьюга умиротворённо щурила сапфировые глаза и лениво водила ушами. Снежный степенно подошёл, всем своим видом показывая, что ожидает заслуженных похвал, и встал слева от хозяина, кося на него глаз и тоже напрашиваясь на ласку. Рон рассмеялся и почесал его за ухом.
— Слушай, а чего ты ждёшь, Черепашка?
— В смысле?.. — я подняла на него удивлённые глаза.
— В смысле забирайся уже ей на спину и поехали кататься!
Оказалось, что со спины снежного оленя просто невозможно свалиться. Даже если ты десятилетняя девочка, и вообще не умеешь ездить верхом, и ты сидишь по-дамски, и на тебе жутко неудобное платье. Это, наверное, тоже часть их магии.
Вдвоём с Роном мы забрались так далеко в лес, что скоро олени неслись уже по колено в снегу, рассекая глубокие сугробы своими острыми копытами.
И ничего прекраснее я не видела в жизни, чем густые хлопья снега, падающие откуда-то из неимоверной высоты на их сверкающие рога и там истаивающие каплями небесных слёз.
Дивная серебристая шерсть источала тепло, и мне совершенно не было холодно. А снег отклонялся прямо в полёте и ни разу даже не коснулся моего лица.
Если и бывает на свете ожившее чудо, так вот это было оно.
Но все чудеса когда-нибудь заканчиваются.
Почти на самом краю опускающихся вечерних сумерек оба наших оленя вдруг замерли как вкопанные, а потом стали нервно принюхиваться к воздуху и поводить ушами.
Первым обратно повернул Снежный, Вьюга послушно двинулась за ним.
Я поймала взгляд Рона и увидела, что он хмурится.
— Не знаю, — ответил он на мой невысказанный вопрос. — Я привык доверять их чутью. Так что лучше поскорее вернуться.
Чужие.
Много чужих людей возле моего любимого Замка ледяной розы.